Шарль де Голль - Военные мемуары. Том 3. Спасение. 1944-1946
11 февраля я посетил Мюлуз, а затем отправился в Кольмар. Трудно описать чувства радости и эмоционального подъема, которые охватили всех нас — местных руководителей, военачальников, солдат, население. Но в тот день патриотизм французов смешался с новым чувством — французы и американцы ощутили себя братьями по оружию. Это великое братство основывалось на победе, одержанной совместными усилиями наших армий, и именно здесь, в Кольмаре, на эльзасской земле. В молчании неподвижно застывших полков мне слышался стук бьющихся в унисон сердец воинов двух народов, связанных боевой дружбой. Французские и американские войска стояли рядом в центре площади Рапп, украшенной трехцветными и звездно-полосатыми флагами двух стран. Перед фронтом солдат и в окружении ликующей толпы эльзасцев, самых, наверное, больших ценителей военных парадов и глубоко ощущающих суть происходящего, первую награду я вручил герою-освободителю Кольмара генералу Делаттру. Затем мною же были вручены награды генералам Милбурну, Леклерку и Далквисту. В тот же вечер Страсбур также отпраздновал освобождение Эльзаса. В моем присутствии в честь победы архиепископ Рюш отслужил благодарственный молебен в кафедральном соборе города. На следующий день в Саверне знаки отличия получили из моих рук генералы Деверс, Брэдли и Пэтч.
Все это помогло сгладить на какое-то время разногласия по стратегическим вопросам, которые омрачали наши отношения с американцами. Но впереди нас ждали другие расхождения во взглядах. В ближайшее же время должен был встать острый и принципиально важный для нас вопрос об участии французских войск в военных действиях на территории Германии. Я, естественно, желал, чтобы наша армия пересекла границы Рейха, располагала на его территории оперативным пространством, завоевывая немецкие города и села, захватывая трофеи, и приняла вместе с союзниками капитуляцию противника. Речь, конечно же, шла о нашем престиже. Но не только о нем. Для нас это был единственный способ заполучить гарантию участия в принятии капитуляции повергнутого противника, в оккупации его территории и в ее управлении.
Если в наших руках окажется часть оккупированной Германии, без нас ее судьба решаться не будет. В противном случае, нашим правом победителей будут распоряжаться другие. Короче говоря, я считал, что мы должны перейти Рейн и продвинуться в Южной Германии как можно дальше.
В первых числах марта группы армий Монтгомери и Брэдли частично вышли к Рейну и планировали форсировать водную преграду. Понятно, что я внимательно следил за развитием событий. Зная, что главные усилия союзников будут направлены на взятие Рура, а, следовательно, форсировать Рейн они будут на отрезке ниже Кобленца, я почти не сомневался, что союзное командование не подумает бросить в одиночку нашу 1-ю армию через Рейн в Шварцвальд. Я полагал, что, скорее всего, оно как раз оставит ее на левом берегу реки. Для штабистов такое решение должно было представляться вполне оправданным. Но если бы мы согласились с этим, французская армия была бы обречена на пассивную роль в финальной битве. Преследуя определенные политические цели, я не мог поставить свою подпись под таким стратегическим планом и взял на себя ответственность за другое решение — наши войска также должны перейти Рейн. Желательно, чтобы они сделали это в рамках союзнической операции. Но если союзники на это не согласятся, французские войска будут вынуждены форсировать Рейн самостоятельно. При любых обстоятельствах наши войска должны владеть на правом берегу реки своей, французской, зоной оккупации.
Очень скоро стало известно, что наши опасения нашли подтверждение в стратегических наметках верховного командования. Разработанный Эйзенхауэром план по форсированию Рейна и дальнейшему продвижению союзных войск вглубь Германии — с весьма многозначительным для нас, французов, названием «Затмение» — ставил перед 1-й французской армией чисто оборонительные задачи. Самое большее, на что могли рассчитывать наши войска, перейти, в случае полного краха вермахта, на правый берег Рейна в обозе VII-й американской армии в качестве подсобной силы для оккупации немецкой земли Вюртемберг. Но форсирование Рейна 1-й армией на ее участке фронта не предусматривалось ни при каких обстоятельствах. Более того, из поступающих с фронта донесений нам стало известно, что понтонные части французских танковых дивизий были переброшены на другие участки, что в значительной степени лишало нас главной составляющей переправочных средств.
4 марта я встретился в Париже с генералом Делаттром и указал ему на причины национального масштаба, которые обязывают его армию перейти Рейн. Он сам горячо желал этого, но тем не менее справедливо заметил, что на всем протяжении участка фронта, занимаемого его армией вдоль реки, правый берег покрыт густым лесом горного массива Шварцвальд и мало пригоден для стремительного броска. В тех условиях исход операции был тем более не предсказуем, что на равнинной части противник опирался на оборонительные сооружения линии «Зигфрид», за которой следовали позиции, расположенные на господствующих над местностью высотах. К тому же союзники несомненно выделят французским войскам лишь минимум боеприпасов. Но даже если наши части форсируют Рейн, они попадут в очень сложный с топографической точки зрения район, где следующие один за другим гребни горного массива и густые леса затруднят маневрирование и тактические действия.
«Однако, — объяснил мне Делаттр, — если продлить на французском участке линию фронта к северу по Рейну до Лотербурга и Шпейера, для нас откроются более благоприятные перспективы. В этом районе моя армия заняла бы более выгодные позиции, правый берег здесь значительно доступнее, а перед переправившимся через реку моим левым флангом откроется от Пфорцгейма прямой путь на Штутгарт в обход естественной преграды Шварцвальда с севера и востока». Делаттр обещал, что, используя дружеские отношения и приведя заранее подготовленные тактические аргументы, он сможет убедить союзное командование и в ближайшие дни продлит линию фронта своей армии до Шпейера.
Как нередко случается в спорах между союзниками, эти споры помогает решить сам противник. 7 марта войска генерала Брэдли захватили между Кобленцем и Бонном практически неповрежденный мост у города Ремаген, сразу же получив возможность организовать переброску американских частей на правый берег Рейна. Это не замедлило сказаться на оборонительных действиях немцев на левом берегу, которые вниз по течению от Кобленца стали беспорядочными, разрозненными, и к 12 марта к северу от реки Мозель весь левый берег Рейна оказался в руках союзников. Однако к югу от Мозеля дела складывались иначе. Немцы по-прежнему занимали широкий саарский выступ. Прикрытые на правом фланге течением Мозеля, они твердо держались на линии Трир — Саарбрюккен — Лотербург — наиболее хорошо укрепленном и глубоко эшелонированном участке оборонительной полосы «Зигфрид». Прежде чем приступить к переброске групп армий на правый берег Рейна, генерал Эйзенхауэр должен был ликвидировать этот выступ, что предполагало тяжелые бои. Хотя 1-я французская армия не была привлечена к участию в этой операции, поскольку события разворачивались вне ее зоны действия, она должна была найти способ вмешаться в ход дел и включиться в операцию на правом фланге американцев, действуя вдоль течения Рейна. Это позволило бы ей, кроме того, подготовить себе на левом берегу Рейна, в немецкой провинции Пфальц, плацдарм для последующего вторжения в Баден и Вюртемберг.
Однако в соответствии с приказом союзнического командования к ликвидации саарского выступа были привлечены лишь армия Паттона, являвшаяся правым флангом группы армий Брэдли, и армия Пэтча, составлявшая левый фланг группы Деверса. Перед Пэтчем стояла особо трудная задача, так как ему надлежало атаковать в лоб укрепления линии «Зигфрид». Учитывая этот факт, Делаттр без труда убедил Деверса воспользоваться помощью французских войск. В результате наш 2-й армейский корпус принял участие в наступлении союзников. С 15 по 24 марта Монсабер значительно продвинулся вдоль Рейна, пересек немецкую границу, прорвал линию «Зигфрид» севернее Петербурга и вышел к Леймерсгейму. Одновременно наши союзники продвинулись до Вормса и ликвидировали последние очаги сопротивления немцев на левом берегу Рейна.
Таким образом, 1-й французской армии, стремившейся завладеть в Пфальце необходимым плацдармом для форсирования Рейна, оставалось лишь довести свой участок фронта до Шпейера. Я неоднократно предпринимал попытки объяснить генералу Эйзенхауэру, сколь важное значение французское правительство придает участию своих войск в боях по ту сторону Рейна. Генерал Деверс, верный друг и союзник, также разделял взгляды генерала Делаттра. Наконец, VII-я американская армия приступила в Вормсе к операции по форсированию реки. Город Шпейер не имел с точки зрения этой операции никакого значения, и не было, следовательно, никаких оснований не пускать в него французские войска. 28 марта вопрос был решен — город и его окрестности вошли в зону действия нашей 1-й армии, которая теперь располагала исходными позициями необходимой протяженности для преодоления водной преграды. Оставалось сделать, по сути, главное — осуществить операцию по форсированию.
