Георгий Суданов - 1812. Всё было не так!
А вот мнение М. Голденкова:
«Нет никаких документов, подтверждающих посещение Кожиной Кутузова, который якобы лично наградил ее медалью. Ну, а брать в плен замерзших, голодных и больных наполеоновских солдат во время их отступления через Смоленск в самом деле могли и дети с женщинами, вооруженные вилами и косами; возможно, что этим они и занимались. Скорее, отряд Кожиной был армией спасения, ибо обмороженных и больных солдат «партизаны» спасали от неминуемой смерти на русском морозе. Такой отряд вряд ли можно назвать партизанским, но образ женщины-героя как нельзя лучше подходил для заметок в газетах».
* * *Итак, настоящих партизан-повстанцев в 1812 году было немного. Да, они тревожили французские обозы и были великолепными разведчиками, но не они «сломили хребет» захватчикам. Зато потом вовсю потрудились некоторые участники войны и историки-пропагандисты.
Типичный пример: деятельность крестьянского отряда под предводительством Герасима Курина, который якобы давал успешные бои регулярным частям противника, истреблял их сотнями, захватывал орудия, освободил город Богородск Московской губернии, был награжден знаком отличия Военного ордена лично М.И. Кутузовым и т. д. По этому поводу даже публиковались опусы с заголовками типа «Как крестьянин Герасим Курин одолел маршала Нея».
Герасим Курин
На самом деле все обстояло гораздо скромнее.
Богородск (ныне Ногинск) был занят частями корпуса маршала Нея 23 сентября (5 октября). Общая численность вражеских войск, вошедших в город, составляла около 6000 человек при 8 орудиях. Позднее численность войск, разместившихся в городе и его окрестностях, достигла 14 000 человек при 16 орудиях.
Понятно, что занятие Богородска создало непосредственную угрозу местным крестьянам, которые до того не имели причин агрессивно относиться к иностранным солдатам: война шла стороной. После этого, конечно, при одобрении местного головы Егора Стулова, было решено сформировать дружину самообороны (ее численность доходила до 6000 человек), а женщин, стариков, детей и движимое имущество укрыть в лесах. Командовать дружиной сход поручил местному крестьянину Герасиму Курину.
24 сентября (6 октября) прибывшие из Богородска фуражиры корпуса Нея разграбили и сожгли деревню Степурино, убив при этом местного крестьянина. В ответ они были атакованы местными мужиками и бежали, бросив повозки. Через три дня фуражиры заняли деревню Субботино. Отметим, что пришедшие в Богородский уезд войска в значительной степени состояли из немцев, оставивших по себе после войны 1812 года память в целом худшую, нежели французские солдаты. Крестьяне бросились на штурм деревни, перебили 18 солдат и взяли троих пленными. Остальные бежали.
После этого в Богородске было казнено пятеро местных жителей, подозреваемых в убийстве наполеоновских солдат. Двое были расстреляны, двое повешены за ноги, а один был облит маслом и сожжен заживо. Подобная жестокость объяснялась тем, что русские крестьяне тоже не отличались благородством и закапывали пленных живьем.
Егор Стулов
28 сентября (10 октября) Герасим Курин и Егор Стулов прибыли в штаб командующего Владимирским ополчением князя Б.А. Голицына и попросили о поддержке своего отряда казаками. В ответ было выделено около 40 кавалеристов для разъездов в направлении Богородска. Этот отряд был отдан под команду штаб-ротмистра Павлоградского гусарского полка Богдановского.
Получив поддержку, Герасим Курин повел свой отряд к деревне Назарово, где были замечены вражеские фуражиры. Внезапное нападение мужиков и казаков вынудило их бежать, бросив повозки и лошадей. 29 сентября (11 октября) отряд напал на фуражиров в районе деревни Трубицыно. В результате было убито 15 солдат и возвращено все награбленное имущество.
Наконец 1 (13) октября отряд из корпуса Нея численностью около 800 человек вышел из Богородска в Павлово (ныне Павловский Посад). Основная часть этого отряда осталась у деревни Грибовой, а вперед выдвинулись два эскадрона (всего не более 200 человек). Один встал на околице Павлова, второй же зашел в село и попытался потребовать у жителей провиант и фураж.
Между тем Герасим Курин сказал своим людям следующую речь:
– Любезные друзья! Постараемся за Отечество свое! Неприятель грозит наше селение предать огню, а нас в плен побрать, с живых кожи снимать…
Потом он разделил свой отряд на три части. Одна, под командой местного сотского Ивана Чушкина, укрылась в засаде за селом, другая ждала противника, спрятавшись в павловских дворах, а третья, состоявшая из конных крестьян под командой Егора Стулова, разместилась в ближней деревне Меленках. Как только бдительность врагов была усыплена притворно радушным приемом, была предпринята атака. Части вражеских кавалеристов удалось ускользнуть. Крестьяне бросились вдогонку, но нарвались на второй эскадрон, а затем – на главные силы, о которых Курин и не подозревал.
В результате противник легко отразил наскок мужиков и погнал их назад в село. Но тут в дело вмешалась кавалерия штаб-ротмистра Богдановского. Застигнутый врасплох появлением с фланга регулярных русских кавалеристов и казаков, враг ретировался в Богородск, бросив много лошадей, оружия и подвод с награбленным хлебом.
Точные данные о его потерях неизвестны, но в рапорте князя Б.А. Голицына графу Ф.В. Ростопчину называются следующие цифры – 25 убитых и 4 пленных. И что характерно: по словам князя, сделали не крестьяне, а люди штаб-ротмистра Богдановского. Вот доподлинные слова Б.А. Голицына:
«Первого сего месяца малый отряд гусар и казаков под командою штаб-ротмистра Богдановского встретил неприятеля Богородского уезда при деревне Грибове в превосходном против себя числе, но храбрый офицер Богдановский решился сделать нападение, опрокинул его и рассеял, оставя с неприятельской стороны убитыми 25, а в плен взял 4 человек».
Впрочем, это не помешало некоторым авторам договориться до того, что отряд Герасима Курина уничтожил «до 50 неприятелей». Да еще взял в добычу 20 повозок, 40 лошадей, 85 ружей, 120 пистолетов, 400 сум, наполненных порохом, патронташей, которые неприятель бросил во время бегства…
Это все была, как говорится, официальная версия. На самом же деле в «сражении» 1 (13) октября 1812 года не погибло ни одного крестьянина. С трудом верится, что сильный отряд профессиональных солдат мог быть так разбит простыми мужиками и малочисленной группой русских кавалеристов. Разве что солдаты из корпуса маршала Нея вообще не стреляли…
Порой доходит до полной фантастики. Например, в одном из так называемых «источников» написано:
«Войска Нея потеряли убитыми несколько сот человек. Сам Курин в этом бою лично поразил офицера и двух солдат <…> На другой день Курин отважно двинулся со своим отрядом на главные силы маршала Нея к Боровску».
Видимо, автор этих строк вообще потерял всякую ориентацию, если у него отряд плохо вооруженных и необученных мужиков идет на главные силы маршала Нея. Да еще к Боровску, который находится в 150 км, на юго-западе от Москвы, в Калужской губернии…
На самом деле в тот день корпус маршала Нея, в числе других корпусов, стоявших вокруг Москвы, получил приказ срочно вернуться в столицу. Это-то и послужило причиной оставления Богородска.
Собственно, на этом «подвиги» отряда Герасима Курина и закончились. Что касается якобы взятых отрядом пушек, то они, по всей вероятности, были попросту найдены в оставленном Богородске.
Ну, а дальше началось то, что сейчас называется «пиаром». Начальник Владимирского ополчения известил Ф.В. Ростопчина «об инициативных крестьянах» Стулове, Курине и Чушкине. Граф Ростопчин, преследуя собственные политические цели, сформировал обойму «народных героев» для представления их к царским наградам. В нее попали 50 человек, согласно распоряжению императора Александра получившие либо знаки отличия Военного ордена, либо медали «За любовь к Отечеству».
Вот так пишется история…
Что же касается награждения Герасима Курина лично М.И. Кутузовым, то это миф, не имеющий под собой ничего, кроме очевидной идеологической подоплеки. Все дело в том, что награждение это происходило в московском губернском правлении в мае 1813 года. Награды вручал Ф.В. Ростопчин, а М.И. Кутузова к тому времени уже просто не было в живых – он умер 16 (28) апреля.
* * *Мягко скажем, «преувеличения», допущенные при описании «партизанских подвигов», вызвали суровую оценку со стороны князя С.Г. Волконского, который и сам некоторое время командовал армейским партизанским отрядом. В своих «Записках» он, в частности, написал:
«Описывая партизанские действия своего отряда, я не буду морочить читателя, как это многие партизаны делают, рассказами о многих небывалых стычках и опасностях; и, по крайней мере, добросовестностью моей, в сравнении с преувеличенными рассказами других партизанов, приобрету доверие к моим запискам».
