Георг Штайндорф - Когда Египет правил Востоком. Пять столетий до нашей эры
Другие боги представляют собой не что иное, как разные формы или проявления самого солнечного бога. Положение, которое фиванский бог Амон (см. вклейку фото 12) завоевал веком ранее; тот факт, что он, до недавнего момента являвшийся лишь малоизвестным божеством, был возвышен как царь богов и стал главным божеством египетской мировой империи; власть, доставшаяся его честолюбивым жрецам в результате щедрых даров фараонов, — все это вызывало у древнего жречества Гелиополя зависть, возмущение и ненависть. Каждый акр земли, который Амон получал из рук набожных почитателей, соответственно, уменьшал влияние Ра-Хорахти. Каждая часовня, построенная для Амона, являлась огромной потерей для богатства и могущества древнего солнечного бога. Даже в таких благоприятнейших условиях, как в Нубии, Ра-Хорахти считался покровителем только северной половины империи. Покровителем южной части был Амон, тогда как гелиопольское жречество придерживалось идеи, что их солнечный бог является безоговорочным господином всего мира. Однако, похоже, доктрина в теологической школе Гелиополя изменилась, в соответствии с чем чистейшую форму солнечного бога следовало искать не в сокологоловом «Хоре горизонта», а в сверкающем шаре самого солнца, который называли древним именем Атон. Итак, Ра-Хорахти, Атон и Шу — третий солнечный бог, почитаемый в Гелиополе, — рассматривались как одна и та же форма солнца. Спекулятивный ум Аменхотепа IV изложил это тождество в короткой догме: «Живет Ра-Хорахти, который радуется на горизонте в имени его Шу, который есть Атон». Дальнейшие размышления о природе этого бога привели фанатичного царевича к идее приписать тому роль небесного царя. Поскольку существовал обычай заключать оба официальных имени фараона в картуши, Аменхотеп использовал это средство для написания длинного имени бога:
Сразу после коронации в Гермонте — «верхнеегипетском Гелиополе» — соправитель продолжил, явно отдаляясь от Амона, божества-хранителя своих предков, насаждать почтение к новому богу по всей стране и делать его объектом всеобщего поклонения. В своем царском протоколе Аменхотеп открыто провозгласил себя «первым жрецом» Ра-Хорахти и велел построить к востоку от ограды храма Амона (см. гл. 13) в Фивах новый великолепный храм. Самые ранние рельефы на стенах этого сооружения, которые он как сопровитель, вероятно, разделил со своим отцом Аменхотепом III, изображали нового бога точно так же, как и старого бога Гелиополя Ра-Хорахти, то есть в виде человека с головой сокола, увенчанной солнечным диском с окружающей его змеей-уреем. Храмы Атону были построены также в Мемфисе и других городах. Однако у нового бога пока еще не было того, чем с древнейших времен владела большая часть древних божеств, — особой, посвященной исключительно ему территории, где он являлся бы господином и жители которой поклонялись бы ему как своему божеству-покровителю. Тот владел областью в Гермополе, Птах — в Мемфисе, а Сет — в Омбосе. Поэтому царь решил, что подобно им и Атон должен получить собственный священный город. Возможно, на четвертом году его правления — то есть во время первых лет его совместного царствования с отцом, Аменхотепом III, — Аменхотеп IV огласил приказ о предоставлении Атону особого места для поклонения в широкой ровной долине, располагавшейся почти посередине между Фивами и Мемфисом и ныне известной по названию племени бедуинов как Амарна. Этот район охватывал территорию на обоих берегах Нила в «Заячьем» номе, столицей которого был Гермополь. Новая область получила название Ахетатон, то есть «Горизонт Атона», и со всеми городами и деревнями, полями и каналами, стадами и земледельцами стала личной собственностью нового бога. Царь сообщил, что Атон сам выразил желание, чтобы памятник ему был возведен именно в этом месте, которое никогда не принадлежало другому богу или богине, царевичу или царевне и которое теперь должно быть основано как «Горизонт Атона». Границы священного города отметили огромными, высеченными в скале стелами с надписями.
Свита фараона, его придворные и чиновники, следуя примеру своего господина, поддерживали новое вероучение, даже если сердцем не всегда были с ним. Несмотря на усердие, с которым Аменхотеп IV поклонялся своему богу, вначале он не нападал на культы Амона и других богов и спокойно появлялся на рельефах и в надписях на стенах храмов в качестве почитателя Амона, Тота, Сета и прочих божеств. Тем не менее религиозная деятельность юного правителя, разумеется, встречала ожесточенное сопротивление разных священнослужителей по всей стране, особенно жрецов Амона Фиванского, которые ясно сознавали ее последствия. Однако это неприятие нисколько не помешало царю установить культ своего бога по всей стране. На самом деле оно скорее служило стимулом его религиозного рвения. Фараон не просто так включил в свой официальный протокол слова, что он «живет правдою»: это были не только слова, они составляли его кредо. Искатель истины следовал своему учению до логического конца. Если все боги были лишь разными проявлениями одного и того же бога, солнечного диска, тогда они должны слиться с ним, и единственным объектом всеобщего поклонения должен стать только один бог — «живой Атон». Оставалось лишь принять окончательное решение.
На шестом году правления культ Атона стал государственной религией. С этого момента не только египтяне, но и нубийские, и азиатские подданные должны были служить только этому богу. Храмы других богов повсюду закрыли, а их собственность изъяли. Статуи прежних богов нужно было разрушить, их изображения на храмовых рельефах сколоть, а их имена уничтожить. Не только в храмах, но и доступных помещениях частных гробниц началось рьяное преследование Амона и его семьи. Особенно ненавистно было имя этого бога, его никогда не оставляли нетронутым. Любой человек, носивший имя, в которое включалось имя Амона, вынужден был сменить его, и в числе первых это сделал сам фараон. Он отказался от имени Аменхотеп («Амон доволен»), данного ему при рождении, и впредь стал называть себя Эхнатоном («Тем, кто полезен Атону»). Даже имя его отца и соправителя Аменхотепа III и имя его предка Аменхотепа II постоянно скалывали с памятников и заменяли тронными именами, в которых отсутствовало ненавистное имя Амона.
Эхнатон решил сделать местом своей будущей резиденции Ахетатон. Прежняя столица Фивы, сотню лет связанная с Амоном, была неподходящим местом для того, чтобы фараон мог почитать своего нового бога с должным спокойствием и усердием. Он решил построить для правительства новое место, которое никоим образом не должно было уступать в красоте и величии прежнему. Возможно, царь лично создал план нового города, места расположения храмов и дворцов и даже планировку улиц. Для Атона были возведены по меньшей мере два храма, а для царя и его супруги великолепный дворец. Затем в горах, полукругом ограничивавших долину Амарны с востока, были устроены места погребений для высших чиновников и царских любимцев, тогда как гробницы для царской семьи были вырублены в скале в более удаленном пустынном вади и копировали планы царских гробниц в Фивах. Для ускорения строительства и, соответственно, исполнения желания фараона в как можно более короткий срок использовали все средства. Спустя всего лишь два года Эхнатон смог совершить церемониальную поездку для осмотра своей новой столицы. Он проехал по священной области Атона в своей золотой колеснице, останавливаясь у каждой огромной пограничной стелы и принося клятву в присутствии солнечного бога «никогда не расширять эти границы».
На шестом году правления Эхнатон переехал в новую столицу в Амарне и поселился в великолепном дворце, возведенном недалеко от Нила. Планировалось, что это должно стать самым большим светским сооружением, известным в Древнем мире. Подход ко дворцу с севера осуществлялся через огромную территорию, с востока ограниченную длинным рядом сложенных из кирпича-сырца мастерских и жилых зданий (которые иногда называют «гаремом»), а с запада симметричным крылом, построенным из кирпича, которое ныне находится под возделываемыми землями вдоль Нила. На юге этой обширной «парадной площади» находились парадные помещения дворца, возведенные из камня. Вход осуществлялся через павильон с высоким потолком, поддерживаемым двенадцатью колоннами, далее следовали шесть широких, но сравнительно коротких залов, расположенных двумя рядами, причем два из них украшали колоннады необычной планировки. Восточно-западную ось северного ряда залов продолжал уникальный переход, располагавшийся над главной дорогой столицы и ведший в резиденцию фараона. В центре моста над серединой этой улицы размещалось огромное «окно явлений», или балкон для аудиенций. Здесь в особых случаях царь и царица в сопровождении двух или более из своих шести дочерей обычно показывались собравшемуся внизу народу. На глазах ликующей толпы с этого балкона фараон раздавал любимцам знаки своей благосклонности — золотые ожерелья, кольца и декоративные чаши (рис. 10 на с. 224). Резиденция фараона, располагавшаяся к востоку от этой улицы, представляла собой обширное, окруженное стеной сооружение, включавшее огромные хранилища и сады, комнаты царевен и большие покои для царя. В одном из последних была найдена прелестная роспись, показывающая двух маленьких царевен сидящими на подушках рядом с матерью и отцом — одно из самых восхитительных изображений детей всех времен (см. вклейку фото 69). Помещения были обставлены со всевозможным великолепием. Для придания колоннам, стенам и полам самых прекрасных цветов, какие только можно представить, использовались росписи и инкрустации из ярких камней, фаянса и стекловидной пасты.
