Валерий Шамбаров - Петр и Мазепа. Битва за Украину
Осадную артиллерию из-под Дерпта на судах отправили к Нарве. Количество орудий на батареях увеличивалось, шквал бомбардировки нарастал. Царь послал в Нарву и дерптского коменданта Шютте, надеялся убедить Горна — дальнейшее сопротивление не имеет смысла. Однако Горн не пожелал даже встретиться с бывшим сослуживцем. Тогда ему отправили предупреждение — если он не примет почетных условий капитуляции и дело дойдет до штурма, говорить о снисхождении будет поздно. Горн ответил отказом, причем с «хульными словами», издевательски напоминал о прошлой осаде Нарвы.
Но интенсивная канонада давала свои плоды. Какими бы мощными ни были бастионы, стены «Глории» и «Гонора» поползли трещинами, в них появились бреши. В ночь на 9 августа в крепостные рвы послали солдат-штрафников со штурмовыми лестницами. Залп мортир послужил сигналом к общему штурму. Шведы отчаянно сопротивлялись. Мало того, когда русские захватили часть стены, они взорвали мину. Погибло много и наших солдат, и защитников, и жителей. Остановить или даже задержать наших воинов это не смогло. Оборону раздавили всего за 45 минут.
Но солдаты теряли товарищей, а от взрыва совсем рассвирепели. Кололи и крушили всех, кто попадался под руку. Шведские барабанщики пытались бить «шамад», сигнал капитуляции, их без разбора тоже убивали. Петр с генералами и офицерами лично усмирял солдат и останавливал бойню, заколол шпагой двоих обезумевших мародеров. Обычно царь относился к пленным благородно, но Горну он сгоряча отвесил пощечину. Поставил в вину, что он довел до такого кровопролития. Кстати, выяснилось, что Горн держал в тюрьме комендантов двух сдавшихся крепостей — Нотебурга и Ниеншанца. Один сидел больше года, другой — полтора. Теперь Петр определил Горна в ту же камеру.
Хотя гордость нарвского коменданта после сдачи сразу сломалась. Он послушно отдал приказ о сдаче своим подчиненным, в том числе крепости Ивангород. Правда, комендант Ивангорода подполковник Стирнсталь пробовал поартачиться, покрасоваться в облике героя. Ответил, что Горн в плену и лишился права командовать, а он считает стыдным по первому требованию сдать крепость, врученную ему королем. Но у него было всего 200 человек при 95 пушках. Офицеров не прельщала мысль героически погибать, они заставили Стирнсталя вступить в переговоры. Сошлись на том, что царь позволил гарнизону уйти восвояси.
Установка Петра, не отвлекаться на мелкие крепости, оправдалась не только в Ивангороде. Отряды Шереметева после взятия Дерпта разошлись по Эстляндии, и замки сдавались им один за другим. Или шведские гарнизоны бросали их, уходили в Ригу и Ревель. Таким образом были взяты Везенберг (Раквере), Вайсенштейн (Пайде), Феллин (Вильянди), Оберпаллен, Руин. Царь в эти городки не ездил. Он занялся операциями иного рода, дипломатическими. Под Нарвой он принял делегацию Польши.
Три года назад он так и не смог убедить панов вступить в войну. Но сейчас ситуация стала иной. С одной стороны, ему «подыграл» Карл, разорявший Польшу и навязавший ей марионеточного короля. С другой, после взятия Нарвы переговоры получались куда более весомыми, чем после разгрома. Царь подтвердил верность прежним договорам, еще раз заверил, что Россия претендует только на Ингерманландию и Карелию. Он издал манифест «О принятии под защиту жителей Лифляндии». В нем разъяснялось, что Лифляндия, в том числе Дерпт и Нарва, заняты русскими временно. Они должны будут отойти к Польше. Впрочем, оговаривалось — произойдет это только тогда, когда «корона польская» будет сама в состоянии оборонять эту провинцию. А до того Лифляндия будет оставаться под русской защитой.
Ну а с панами была достигнута договоренность, что царь пришлет Августу не менее 12 тыс. штыков и сабель, будет выделять ежегодно 200 тыс. руб. Бремя было очень тяжелым. Для выплаты такой суммы на следующий, 1705 г., вводился дополнительный налог. Но деньги передавались лишь в том случае, если и Польша будет вести активные боевые действия, выставит собственную армию не менее 48 тыс. пехоты и конницы и будет поддерживать эту численность.
Что ж, относительно боеспособности польского войска Петр не обманывался. Он видел, что строить серьезные надежды на панов проблематично. Но представлялось крайне важным хотя бы задержать шведов подольше, измотать их посильнее. Выше уже говорилось — из Киева к Августу было направлено 11 полков, подкрепить столь ненадежного союзника. На Правобережье вступили казаки Мазепы. А после взятия Нарвы Петр отрядил на подмогу полякам корпус Репнина. Но царь дал ему и тайные инструкции. Не рисковать, не зарываться. Если Август вздумает ввязаться в генеральное сражение со шведами — не вступать.
Да и углубляться в польские владения Петр Репнину не позволил. Предписал остановиться на зимние квартиры в Полоцке. Туда же Петр повернул корпус Шереметева. Ему было велено зимовать в Витебске. Войска, вроде бы, перешли границу, должны были ободрить сторонников Августа, повлиять на колеблющихся. А для шведов и Лещинского служили предостережением. Но при этом армия оставалась поблизости от России. Ее легко было снабжать, при необходимости — отвести на свою территорию.
Осеннее межсезонье, зиму и весну, царь провел как обычно. Праздновал победы триумфальным шествием в Москве. Заезжал в свой полюбившийся «Парадиз» — строящийся Санкт-Петербург. Побывал в Воронеже, спуская на воду новые корабли. А Карл все-таки начал реагировать на поражения в Прибалтике. Он сместил битых командиров, Шлиппенбаха и Крониорта. Назначил в Лифляндию одного из лучших генералов — Левенгаупта. В его распоряжение передавались значительные резервы, команды новобранцев из Швеции.
Царь получил об этом донесения и оценил, что корпус Левенгаупта может стать опасной помехой. Если русские двинутся в Литву и Польшу, он будет угрожать тылам. Государь поручил Шереметеву еще зимой совершить поход по Двине и разбить Левенгаупта, пока он не слишком усилился. Но для войск не сумели вовремя подвезти нужное количество продовольствия, фуража, боеприпасов, зимний рейд не состоялся.
В июне 1705 г. к армии прибыл сам царь. Он издал еще один манифест, успокаивая поляков — русские вступили в их владения только в качестве союзников. Войска разделились надвое. Основная часть продвигалась на Вильно. А Шереметеву поручалось прикрыть этот марш, выступать на Левенгаупта. Наши авангарды ворвались в Курляндию, уничтожили неприятельское охранение возле Митавы. Но 15 июля возле Мур-мызы они натолкнулись на основные силы Левенгаупта. Шведы занимали сильные позиции, укрепились батареями. Шереметев созвал военный совет, и было решено схитрить. Демонстрировать атаку, а потом изобразить отступление. Таким образом выманить противника и накрыть кавалерией с фланга, из засады.
Но и Левенгаупт, в свою очередь, замышлял обман. Он рассчитывал подманить русских, чтобы кинулись на штурм батарей. Шведы стали всячески показывать, будто они снимают лагерь, хотят отступить. Это подействовало как нельзя лучше. Командир драгунского полка Кропотов обнаружил их передвижения и всполошился: враг уходит! Победа ускользает! Послал донесение Шереметеву, а сам настолько возбудился, что не стал дожидаться распоряжений командующего. Поднял свой полк и ринулся вперед. За ним поскакали другие драгунские полки — без пехоты, без артиллерии.
Шереметев оказался поставленным перед фактом. Конница сама по себе ввязалась в бой, и он начал перебрасывать подмогу. Планы смешались. Русские лезли на вражеские позиции в лоб, их косила картечь. Невзирая на это, оборону они все-таки прорвали, враг побежал. Победа была совсем близка, но… драгуны чуть-чуть не дотянули. Вместо того чтобы добивать неприятеля, повернули грабить обоз. А Левенгаупт остановил свое воинство, быстро привел в порядок, кинул в контратаку. Увлекшихся кавалеристов побили и погнали. Заодно были отброшены и русские части, выдвигавшиеся на поддержку. Сражающихся развела темнота, те и другие засели в своих лагерях. Только утром шведы обнаружили, что поле боя осталось «ничьим». Вышли и подобрали 13 брошенных пушек и 10 знамен.
Наши потери достигали 2 тыс. человек. Между прочим, это было единственное поражение Шереметева за все время его службы. Однако царь в данном случае не винил фельдмаршала. Он пришел к совершенно справедливому выводу, что причина случившегося — плохая выучка драгун. Утешал, чтобы военачальник сам ободрился и ободрил подчиненных. Петр поучал, что неудачи иногда бывают полезными, а «всегдашняя удача многих людей ввела в пагубу». Хотя на самом-то деле неудача оказалась отнюдь не такой серьезной, как виделось по первому впечатлению! Мало того, она открыла путь к очередным успехам!
Вскоре стало выясняться, что шведы понесли потери гораздо большие, чем русские. В Митаве они праздновали победу — а город был забит умирающими от ран, их не успевали отпевать. Подсчитав, что у него осталось, Левенгаупт предпочел увести свой корпус в Ригу. А в Митаве даже не смог оставить достаточный гарнизон. Когда Шереметев, оправившись от боя, подошел к городу, он сдался без всякой осады и бомбардировки. Русским достались огромнейшие арсеналы, более 300 орудий, в том числе новейшие мортиры неизвестной доселе конструкции. Следом сдалась еще одна сильная крепость — Бауск. В ней тоже оказалось слишком мало защитников. На неприступную Ригу Шереметев не пошел. Левенгаупта и без того отогнали. Теперь основная русская армия под командованием Огильви могла не опасаться за свои тылы. Петр наметил ей продвигаться в Литву и Белоруссию.
