Михаил Гефтер - Третьего тысячелетия не будет. Русская история игры с человечеством
— Но что бы толкало тогда в сторону конфедерации? И кто бы тянул всерьез, когда «коммунизация» Венгрии, Польши и Германии отпали?
— Конфедерация «республик Европы и Азии» по Ленину была единственной доступной России того времени формой демократии. Сохранить функцию общего регулирования без вмешательства в любую судьбу, в каждый жизненный акт и этническую особость.
— Такой модели они не могли принять. Никто тогда не принял бы идеи суверенитета как границу утопии.
— Отчего же в некоторых выступлениях речь шла и о многообразии экономических моделей. Например, Украина очень хотела быть другой. Но когда постулируется, что все коммунисты одним миром мазаны, то не о чем говорить. Одних изничтожат, другие возьмут верх. Нужна была большая проработка экономики и политики, наукой тогда еще не сделанная, — ведь разработки регулируемых экономик пошли только после мирового кризиса. Кейнс начала 1920-х годов еще не тот Кейнс. Что уж нам так сурово судить тогдашнюю нашу неопытность. Были интересные мыслители, как Кондратьев, Бруцкус, Валентинов, другие люди в разных местах. Но все погубил кошмар «единства партии». Кронштадтско-съездовский кошмар: один ложный шаг — и тоже из-за приверженности классике революций. Помнишь книжечку Мстиславского, маленькую?
— Да-да.
— Как он тонко наблюдал, сидя в президиуме II съезда Советов за спиной Ленина с Троцким, — для чего те брали Зимний дворец? Военной необходимости нет. Но им надо было классическим прецедентом увенчать переход власти. Не в формах голосования, которое можно переголосовать, а символикой «штурма русской Бастилии». Увенчание придаст революции необратимость. То же и с Кронштадтом — зачем было его брать штурмом, да еще в день съезда, готовящегося к принятию продналога? Только чтобы затвердить свою инициативу! Кошмарный, но логичный ход политики, особенно коммунистической. А вот зачем это было еще подкреплять резолюцией «о единстве партии»? То ли Ленин побоялся сопротивления нэпу внутри партии, то ли и это входило в классику жанра в его представлении.
— А известна история происхождения этой резолюции?
— В РКП(б) были оппонирующие течения, но не столь уж сильные. А у Ленина была старая мания «угрозы меньшевизма» при резких поворотах генеральной линии. Как монопартийность сочетать с сохранением демократических норм? Без прямого вмешательства власти в повседневность с ломкой несовпадающих способов жизнедеятельности? Они реально несовместимы, они в самом Ленине тяжко совмещались и вели его к обрыву в болезнь. Что говорить о партийном целом.
— Итак — была конфедеративная альтернатива как несталинский вариант революции в отдельно взятой стране? Превращение России в человечную, государственно многосложную среду с оборонческим каркасом для защиты от внешнего мира. Твой конфедеративный русский мир это что — вариант евразийских США?
— Да, и вместе с тем это антикапиталистический и антифашистский сценарий.
— Как бы такое представить в лицах, вариантах и политических возможностях. Ты же знаешь, что у них такого языка, даже такого набора слов не было?
— Почему, были зачатки. Но они конфликтовали в вопросе — кто государственный субъект? Многопартийность в 1920-е годы дала бы развал страны либо через ход-другой также вылилась бы в диктатуру, скорей всего типа той, что позже назовут «тоталитарной».
Конфедеративный путь распределял функцию власти в государстве и, распределяя, ставил местных руководителей перед задачей выжить в очерченных рамках, сохраняя для каждого шанс удачи. Возьми модель Сингапура как незападный вариант развития: смешно сказать, но позднему Ленину Ли Куан Ю пришелся бы по вкусу.
Сегодня дело не в том, чтоб припечатать историю революции эпилогом «катастрофы», а чтобы рассмотреть, как делается человеческая история — на том, что действительно попытались сделать. В сущности, Октябрь — истинно последняя революция. Как монгольское нашествие — последний полномасштабный акт переселения народов, так и русская революция 1917 года — последняя из мировых революций. Остальные, впрочем, тоже вправе звать себя «революциями», дело вкуса.
89. Черный передел средствами мировой революции. Коммуна и мужик
— Ленин — персонаж совершенно другого времени. Имеет какой-то смысл это время для нас?
— Масштаб фигуры и след, им оставленный в судьбе России, а через нее и Мира, неизгладим. Я не разбираю ни апологетического мифа о Ленине, ни уничтожающего. Они плоски, хотя не без внешней убедительности. Например: в России, где монарху поклонялись как представителю Бога на Земле, когда его место освободилось, возникло место для следующего царя. Нет царя — пришел Ленин, нет Ленина — пришли другие… И так вплоть до президента России. Инерционное объяснение, не лишенное оснований, но бесконечно банальное.
Ленин укоренился в людях гигантской страны, лишенной хороших коммуникаций, когда его в 1917 году вне Кремля и в лицо никто не знал, вовсе не потому, что место монарха нужно было кому-то занять. В авторе Декрета о земле безграмотный крестьянин увидел осуществление не «царистской», а своей мечты — мужицкой утопии черного передела. Согласно последней вся Россия обращена в одно поле и равно поделена между людьми земледельческого труда.
— Но как мог совпасть ленинский коммунистический проект будущего мира с мужицкой мечтой о равной нарезке пашни?
— Поскольку у мечты были веские основания. Пахота была исковеркана массой перегородок, мешавших человеку на земле развернуться. Ленин называл это «крестьянским гетто» и в октябре 1917-го пошел на снос аграрных перегородок средствами мировой революции, которую давно проектировал и ради чего создавал партию. РКП(б) для него была не инструмент, а инструментальная проекция Мира. Куда коммунистическая Россия войдет свободным, независимым, но сопряженным с прочими странами Евразии государством. Идею России — единого поля, равноподеленного на всех трудящихся на земле, Ленин синтезировал с идеей России-строя свободных производителей и России — низовой инициативы. Достигаемой средствами, несовместимыми с буржуазностью и буржуазности противостоящими. Необычайный синтез!
Вот почему в 1917 году на мировой коммуне сошлись Ленин и мужик. Свято место, что пусто не бывает, занял не монарх, а русский разночинец, перепаханный Чернышевским. А далее инерцией взятого места его пошли захватывать другие, следуя Ленину, но его бессознательно изничтожая.
90. Главная тайна 1917 года: почему Россия не распалась? Интеллигентско-мужицкая целостность русского мира. Русское удержалось советским
— Примитивно поставленный вопрос о Ленине звучит так: неочевидна его актуальность для наших текущих дел, при его отпечатках пальцев на всех современных процессах и памятниках в каждом селе.
— Да, Ленин как бы вне событий, отчего кажется нам сомнительным, подозрительным и просто ненужным. Но ведь это можно повернуть другой стороной, допустив — без оценок, как вопрошающую констатацию, — что однажды этот человек оказался именно тем, что было России показано. Судьбой, существованием, мыслями и действиями Ульянов оказался чем-то, во что она поместилась. И сам оказался тем, кто на время вместил в себя Россию как целое. Двойная загадка — вмещения России в одного человека, при вмещаемости ее в него: что он Гекубе? Что ему Гекуба?
— Россия дала себе увлечься Ульяновым? В духе Блока, что ль, — «какому хочешь чародею отдам разбойничью красу»?
— Сама позволила, влекомая к нему судорогой тупика 1917 года. Это каким-то образом стало для нее неизбежным. Ленин связью обстоятельств стал человеком, способным на краткий момент ее истории разместить в себе Россию как целое. Пускай утопическое целое и с проистекающим из утопии насилием в полном комплексе.
Огромный Мир России держался не только властью и не был чем-то сплошным и единым. Он держался как Мир внутренними несовпадениями, противоборствами. С одной стороны, он полным ходом несся к распаду, с другой обострял потребность начаться сызнова — дикая, в общем, идея. Носителем которой была интеллигенция — не слой, не класс, да и дело было не в ее численности.
Войной империя быстро вошла в распад, но большевизмом тут же перешла в новую целостность — без промежутков и с чудовищной ломкой всего. И тут начало загадки: ведь мощь позыва к распаду была велика, силы распада были очень реальны. Если бы действовали только они, как России не распасться? Естественней было распасться, и кто бы в тот год ее удержал?
— Вот как сейчас у нас — ни войны, ни революции, а за год-два все пропало. Где устойчивый советский быт? Все куда-то исчезло, от горчичников до генсеков.
