Вячеслав Зарубин - Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917–1921 гг.)
26 ноября вся эскадра – 22 судна, английских, французских, греческих и итальянских – красовалась на рейде Севастополя. Сюда прибыло второе Крымское краевое правительство в полном составе, военная, городская, земская, крымско-татарская, немецкая (колонисты) делегации. Правительство было принято на флагмане, английском дредноуте «Сьюперб», контр-адмиралом Калторпом в своей каюте.
С кратким спичем выступил новый председатель Совета Министров С. С. Крым: «Адмирал! Как глава крымского правительства я вас приветствую в нашей стране. Демократическое правительство, представителем которого я имею честь быть, недавно сформировалось без всякого стороннего влияния. Оно возникло из краевого земства. Его программа ставит первой задачей борьбу с анархическими и большевистскими элементами, воссоздание России единой и неделимой, национальное возрождение. В достижении этой цели мы рассчитываем на вашу поддержку. Добро пожаловать, как наши друзья и давнишние союзники и как воплощенные представители наших надежд и наших патриотических желаний»386. Он же пригласил Калторпа на завтрак на берегу. По воспоминаниям организатора этой встречи, выполнявшего функции начальника протокола при Краевом правительстве, А. В. Давыдова, «с любезной улыбкой адмирал ответил, что он, к сожалению, не может принять приглашения, т. к. единственной властью на Юге России, признанной его правительством, является власть ген. Деникина. Наступила минута неловкого молчания…» Затем министр внешних сношений М. М. Винавер прочел заранее написанную им по-французски цветистую приветственную речь, предназначавшуюся для завтрака, ответа на которую не последовало. Тогда к Калторпу на чистом английском обратился министр юстиции В. Д. Набоков, рассказав, как в годы войны он с группой депутатов Государственной думы посетил Англию и был принят на кораблях королевского флота. Контрадмирал оживился, стал припоминать подробности, и беседа могла бы затянуться надолго, «если бы вдруг не открылась дверь в каюту и вестовой не возгласил бы: «Lunch, Sir!» Аудиенция была кончена, и флагманский офицер проводил правительство до трапа…»387 Первый дипломатический контакт Краевого правительства, для организации которого было выделено 25 тысяч рублей388, закончился без результатов.
Главной базой союзников стал Севастополь. Здесь расположились морское и сухопутное командование войсками. На берег первоначально высадился английский десант в 500–600 человек, затем – французский – в 1600. Всего к началу 1919 года в Севастополе сосредоточилось, по всей видимости, до 5,5 тысячи десантников, включая до 3 тысяч французов и 2 тысяч греков389. К апрелю эта цифра выросла до 22 тысяч390, включая два полка греков, одну бригаду французов (170-й и 175-й полки) и до 7 тысяч сенегальских стрелков. Флот Антанты в Севастополе включал броненосец «Лемнос», крейсер «Аверов» и два миноносца (Греция), броненосец «Мальборо», крейсер «Калипсо» и три миноносца (Великобритания), четыре броненосца и пять миноносцев (Франция), один итальянский миноносец, французское госпитальное судно и до 15 транспортов391. Отдельные суда и небольшие отряды расположились также в Евпатории, Ялте, Феодосии и Керчи.
Как были встречены в Крыму новые лица? Обратимся к свидетельству рядового участника событий: «Наконец-то прибыли в Ялту сегодня первые представители союзников, английский миноносец «Senator» и французский «Dehorter». Как только сменился с поста, сейчас же побежал на мол. Тут… целое море голов. Оба судна обсыпаны публикой, с интересом рассматривающей долгожданных союзников. Сами союзники, английские и французские моряки, тоже в свою очередь облепили перила и с любопытством изучали нас русских». (…) Вечером «весь город, верней, все главные кафе забиты ялтинской публикой и иностранными матросами и офицерами. Их угощают, как друзей и освободителей, так как уверены теперь, что скоро будет finish большевикам. Повсюду радость и веселье. Радость необыкновенная. (…) Но настроение такое только у так называемой буржуазии и интеллигенции, у рабочих же совсем не то, и, идя вечером домой, мне пришлось слышать ропот негодования против притянутых “иностранных наемников”» 392.
Протест рабочих против явления Крыму «гостей» не ограничился ворчанием. 15 декабря в Севастополе прошла двухдневная забастовка грузчиков, не желавших работать на интервентов. 17 декабря была открыта стрельба по зданию штаба флота (обстрелы антантовских патрулей стали нередким явлением). 19 декабря – совершено нападение на тюрьму, где стояла иностранная охрана. 23 декабря обстрелу подверглись уже сами корабли. И так далее.
Крымский кабинет хотел от союзников поддержки Добровольческой армии, постоянного пребывания судов и десантов в портах полуострова и немедленного удаления остатков немецких войск из Крыма и прекращения вывоза ими российского имущества.
Союзники на первых порах ограничились полной ликвидацией немецкого оккупационного режима и уводом русских кораблей из Севастополя. Командование эскадрой после ряда смен перешло к французскому вице-адмиралу Жан-Франсуа Амету, сухопутными войсками руководили французские полковники Рюйе, затем – Эжен Труссон.
В дальнейшем союзные войска занимались главным образом поддержанием порядка (содействие в уголовном розыске, поимка большевиков, охрана тюрем, патрулирование прежде всего «неблагополучных» городских районов) и поставками оружия и обмундирования. Краевое правительство бомбардировало морское и сухопутное командование интервентов просьбами о военной поддержке, защите Перекопа. Оно предлагало переместить союзнические гарнизоны в глубь полуострова – тысячу человек расположить в Симферополе, по 500 – в Евпатории и Феодосии, по 300 – в Карасубазаре и Джанкое, по 100 – в Перекопе и Таганаше (с. Соленое Озеро Джанкойского района). Но антантовское руководство, сберегая силы и чувствуя за своей спиной растущее недовольство интервенционистской акцией, воздерживалось от участия в боевых действиях. Только в марте 3 тысячи греков были направлены на Перекопский перешеек.
«Взаимоотношения двух действовавших на нашей территории воинских сил, – пишет М. М. Винавер, – Добровольческой и союзнической – складывались довольно своеобразно. В Симферополе сидел главноначальствующий русской армии, а в Севастополе – главноначальствующий союзнической армии и главноначальствующий союзного флота. От Симферополя до Севастополя два часа езды. И за четыре месяца, до п о л о в и н ы марта 1919 года, ни главноначальствующий русской армии, ни его начальник Штаба н и р а з у не вели деловой беседы с начальниками союзнических сил. (…) Для связи с союзниками командование ДА (Добровольческой армии. – Авт.) ограничилось назначением в Севастополь приблизительно в январе месяце полковника барона Нолькена, сравнительно молодого, весьма благовоспитанного человека, в задачи которого могло входить в лучшем случае информирование ДА о том, что происходит в Севастополе, а отнюдь не самостоятельное, от имени ДА, согласование военных планов с союзниками»393.
В то же время Главнокомандующий А. И. Деникин и его помощник генерал-лейтенант А. С. Лукомский, через голову Краевого правительства, вели прямую переписку со штаб-квартирами союзников в Бухаресте и Одессе.
26 декабря, после соглашения с атаманами Донского и Кубанского войск, А. И. Деникин становится Главнокомандующим Вооруженными силами на Юге России (ВСЮР).
Программа самого Главнокомандующего была предельно проста: «борьба с большевизмом до победного конца»; «великая и неделимая» Россия; «защита веры», «вопрос о форме правления – дело будущего», «русская внешняя политика», «славянское единение», «все силы для армии». На практике зачастую реанимировалось в полном объеме помещичье землевладение, а профсоюзы подвергались всевозможным утеснениям и репрессиям. Национальный вопрос, помимо великорусского, для Деникина не существовал. Все это, вместе взятое, на наш взгляд, предрешало поражение Добровольческой армии.
К тому времени стало понятно, что без консолидации сил о победе над большевиками не стоит и мечтать. Весной было оформлено единое управление железными дорогами Крыма, Дона и Кубани, что имело не только экономическое, но и прежде всего военно-политическое значение.
Правда, попытки включить Крым в общероссийское или хотя бы «общеюжное» пространство результата не имели. Теперь его окружали: с севера – добровольцы, казаки – донские и кубанские, Украина с ее неразберихой, «зелеными» атаманами, отрядами Н. И. Махно, далее – красные войска; с юга – флот Антанты. Причем добровольцы и интервенты подчинили крымскую территорию. Первоначально (после падения кабинета М. А. Сулькевича) она входила в зону Крымской (с января 1919 года – 4-й) пехотной дивизии под командованием генерал-майора А. В. Корвин-Круковского, затем – Крымско-Азовского корпуса (впоследствии армии) генерал-майора А. А. Боровского. Так что Краевое правительство – вопрос о введении военной диктатуры в Крыму Деникин пока не ставил – вынуждено было балансировать между интервентами (французский консул с особыми полномочиями Э. Энно) и Добрармией.
