Ларри Коллинз - О, Иерусалим!
Машину Синая осаждали сотни врагов. Первым был убит санитар.
Затем вышел из строя один из пулемётов. К трём часам половина бойцов была убита и ранена. Оставшиеся стреляли через смотровые щели из автоматов. Ко второму пулемёту подавал патроны боец, которому оторвало руку. Раненые умирали от потери крови.
В 3.15 арабы забросали автобусы тряпками, смоченными в бензине. Доктор Ясский в смотровые щели своей санитарной машины увидел оранжевое пламя, охватившее автобусы. Там сидели его коллеги из «Хадассы». Доктор обернулся к жене.
— Шалом, дорогая моя! — сказал он. — Это конец...
Вдруг он склонился вперёд и рухнул на пол машины. Жена бросилась к нему. Директор «Хадассы» был мёртв. Пуля, влетевшая через смотровую щель, не позволила ему договорить. В ту же секунду раздался отчаянный стук в дверь.
— Откройте, быстро! — вопил кто-то.
Это был один из пассажиров горящего автобуса. Он вскарабкался в машину и простонал:
— Спасайтесь! Вас здесь изжарят!
Водитель машины, услышав эти слова, открыл дверь и выскользнул наружу. Его примеру решил последовать доктор Йеҳуда Матот. Он поехал сегодня с колонной, потому что согласился поменяться с коллегой дежурством. Прыгнув в придорожную канаву, доктор почему-то подумал: «Наконец-то я могу закурить сигарету!» Вид убитого водителя санитарной машины привёл его в чувство. Он пополз к дому Антониусов. В него стреляли со всех сторон, одна из пуль попала ему в спину, но он сумел добраться до спасительной стены.
Через шесть часов после взрыва первой мины, примерно в половине четвёртого, британское командование наконец разрешило своим подразделениям вмешаться в инцидент. Под прикрытием огня солдат Черчилля капитан Лейланд подвёл свои броневики к окружённым машинам. К этому времени в живых оставалось пять человек. Одним из них был Цви Синай.
К вечеру всё было кончено. Гнетущая тишина воцарилась у поворота на гору Скопус, где Махмуд Наджар взорвал мину.
Кое-где ещё курился дым, в воздухе висел отвратительный смрад горелого мяса, чернели обугленные остовы машин.
Автобус, за которым бежал доктор Моше Бен-Давид, стал его могилой. Семьдесят пять человек, приехавших в Палестину лечить, а не убивать, погибли вместе с ним.
На следующее утро к месту трагедии прибыл Моше Гильман, связной Ҳаганы, провожавший колонну в рейс. Бродя среди обломков, он находил то череп, то руку, шляпку, очки, стетоскоп... Закончив осмотр. Моше уступил место английским подрывникам.
В дневнике Горного полка лёгкой пехоты сохранилась запись:
«Остовы машин были взорваны, чтобы расчистить дорогу; дорога отремонтирована и открыта для движения».
24. Самая приятная новость
Опять, как и в декабре прошлого года, толпы любопытных приходили на каирскую улицу Каср-эль-Нил поглазеть на ярко освещённые окна здания египетского Министерства иностранных дел, где в апреле снова собрались лидеры Арабской лиги.
Борьба в Палестине достигла критической точки. Первые успехи партизанской войны сменились серией поражений. Ҳагане удалось прорвать блокаду Иерусалима. Абдул Кадер Хусейни погиб. Каукджи так и не сумел захватить один из ключевых стратегических пунктов Ҳаганы на севере — кибуц Мишмар Хаэмек. События в Дейр-Ясине привели к массовому бегству арабского населения из Палестины. Шесть тысяч драгоценных винтовок и восемь миллионов патронов лежали на дне бухты итальянского порта Бари. Теперь даже самым ярым сторонникам партизанских действий стало ясно, что спасти положение может только координированное вторжение в Палестину всех арабских армий.
В течение последних шести месяцев стратегия лидеров ишува основывалась на предположении, что арабские армии немедленно атакуют Еврейское государство, как только окончится срок британского мандата. Однако и сейчас арабские лидеры, собравшиеся в Каире, были столь же далеки от принятия решения о вооружённой интервенции, как в декабре прошлого года.
За исключением Хадж Амина эль Хусейни, допущенного наконец на совещание, собравшиеся здесь деятели были весьма умеренными и достаточно интеллигентными. Среди них не было ни одного из тех экстремистов, которые вскоре придут к власти в результате революции и радикально изменят характер всей арабской политики. Это были мирные буржуа консервативного толка, не склонные к авантюризму. По складу характера и по культуре они были гораздо ближе к европейцам, своим недавним колонизаторам, чем к собственным соотечественникам, которыми они управляли. Джамиль Мардам увлекался выращиванием абрикосов и классической арабской поэзией. Рияд эль Солх регулярно читал на сон грядущий сочинения Монтеня, Декарта и Руссо. Абдурахман Аззам Паша, серьёзный вежливый джентльмен, врач по профессии, заслужил известность тем, что был самым молодым человеком, когда-либо избранным в египетский парламент. Нури ас-Сайд гораздо уютнее чувствовал себя в лондонских салонах, чем в пустынях Ирака.
Однако именно эти образованные и интеллигентные люди вели свои народы к катастрофе. Они так и не смогли уяснить себе всей серьёзности фактора еврейского присутствия в Палестине.
Сионистских лидеров они считали ни на что не способными недоумками. «Мысль о том, что евреи могут победить, просто не приходила им в голову», — проницательно заметил сэр Алек Керкбрайд, британский посол в Аммане.
В личной жизни и в отношениях с иностранцами арабские лидеры были рассудительными людьми умеренных взглядов, но, выступая с публичными речами, предназначенными для масс, они считали своим долгом обрушивать на них потоки трескучих, возбуждающих фраз. Привыкнув использовать эмоции масс в своих интересах, они никогда не воспринимали эти массы всерьёз и в конце концов сами пали жертвами народных страстей. Тем более им никогда не приходило в голову задуматься о психологии противника. Скорее всего, никто из сотрудников Министерства иностранных дел Египта не собирался на деле выполнять свою угрозу «сбросить евреев в море».
Однако евреи, только что потерявшие шесть миллионов своих братьев в нацистских лагерях, имели основания воспринимать эти слова всерьёз. На улицах Тель-Авива подобные речи звучали совсем по-иному, чем в каирских гостиных.
Аззам Паша, генеральный секретарь Арабской лиги, в своих выступлениях ратовал за войну, а в личных письмах и беседах признавался: «На самом деле мы вовсе не хотели войны, но мы сами поставили себя в такое положение, когда нам не оставалось ничего иного, как воевать». Он тайно встретился с британским послом в Египте Рональдом Кемпбеллом и просил его убедить британское правительство продлить мандат ещё на год: Аззам Паша надеялся, что тогда арабам удастся избежать вооружённого конфликта.
Пока сирийское правительство, возглавляемое Джамилем Мардамом, открыто вооружало свою армию, чтобы «сбросить евреев в море», жена Мардама регулярно ездила в Иерусалим лечить язву желудка у еврейского врача. Король Трансиордании Абдалла мечтал расширить границы своих владений, но с евреями воевать не собирался. Нури ас-Сайд, премьер-министр Ирака, повышал боевую готовность своих дивизий, однако так и не отправил их на поле боя. Одним из самых убеждённых сторонников военного решения вопроса был ливанский правитель Рияд Солх; тем не менее ни у кого (если не считать короля Абдаллы) не было таких хороших отношений с Еврейским агентством, как у Солха. Через семь месяцев, в одну из своих регулярных тайных встреч в Париже с Тувией Арази, представителем Еврейского агентства, Рияд Солх слёзно уговаривал своего противника:
— Тувия, вы должны убедить американцев, что они обязаны заставить нас заключить с вами мир. Мы хотим мира. Но по политическим причинам мы сможем это сделать только в том случае, если нас заставят.
Аззам Паша получил от Джорджа Аллена, первого секретаря посольства США в Каире, копию подготовленного американским Государственным департаментом проекта опеки с просьбой представить мнения лидеров Арабской лиги по этому вопросу до начала специальной сессии Генеральной Ассамблеи, которая была назначена на 16 апреля. Хадж Амин Хусейни немедленно предложил передать этот проект на рассмотрение специальной комиссии, состоявшей из представителей Сирии, Трансиордании и Палестины.
Через сорок восемь часов комиссия представила свои предложения. Они были одобрены лидерами Лиги арабских стран и отправлены в Нью-Йорк. Арабы могли избавить себя от хлопот. Их предложения были так безнадёжно нереалистичны, что даже наиболее горячие сторонники арабского дела не могли обсуждать их всерьёз. Согласно этим предложениям, прекращение военных действий было возможно только при том условии, что Ҳагана будет распущена, Эцель и Лехи разоружены, иммиграция евреев в Палестину полностью прекращена, а нелегальные иммигранты, уже проживающие в Палестине, высланы за её пределы. Что же до опеки, то осуществлять её надлежало арабским государствам, а не ООН.
