Дэвид Маккалоу - Вечная тайна лабиринта
Вопрос о ширине дорожки лабиринта поднимался всякий раз, когда речь заходила о его перестройке и модернизации. На оригинальном, 42-футовом шартрском лабиринте ширина дорожки составляла около тринадцати дюймов (по измерениям Роберта Ферре — 13 11/16 дюйма или 34,77 см), и на уменьшенных копиях ее невозможно сделать намного уже. Зато ее можно сделать шире — это не только создаст большую свободу ощущений, но еще и облегчит двустороннее движение по лабиринту. Некоторые — и Лорен Артресс среди них — полагают, что узкие дорожки помогают глубже заглянуть в себя и сосредоточиться, в то время как широкие, напротив, способствуют общению и даже заставляют почувствовать себя так, будто бы ты проходишь лабиринт вместе со всеми другими людьми, которые там сейчас находятся, — сообща. Можно сказать, что узкая дорожка является признаком интравертного лабиринта («Тесны врата и узок путь», — сказано в Библии)[47], а широкая — экстравертного. Хотя найдутся и такие, кто просто скажет, что на узкой тропинке очень трудно разойтись и все время образуются «пробки», а зато на широкой движение проходит мягко, плавно и свободно.
Увлечение Роберта Ферре лабиринтами, вероятнее всего, основано на том, что сам он называет «священной геометрией», — скрещивании точных измерений с символическим значением чисел. Дэвида Толцмана, пожалуй, больше всего увлекает проблема насыщения быстро растущего рынка. Марти Кермин говорит, что больше всего в своих сложных каменных конструкциях любит процесс их создания и в особенности — разрешение сложных строительных задач. При этом все они не скрывают, что относятся к своему занятию как к бизнесу. Куда сложнее обстоит дело с Алексом Чемпионом, еще одним дизайнером лабиринтов. Он искренне верит в то, что делает, и, описывая свою работу, не стесняется употреблять такие, казалось бы, противоречивые прилагательные, как «волшебный» и «научный». Он видел ангелов в лабиринтах и чувствовал энергетические волны, которые не многим дано почувствовать. А еще он написал множество книг и очерков, дающих его занятию научное обоснование.
Чемпион защитил диссертацию по биохимии в Калифорнийском университете в Беркли. В 1972 году, по-прежнему живя в Беркли, он вместе с партнером купил землю рядом с Фило в округе Мендосино, надеясь в один прекрасный день насадить там лозу и устроить винодельню. Однако виноград они так и не посадили. Партнерство развалилось, большая часть земли была распродана. Посвятив двадцать лет научной работе, Чемпион вдруг отвернулся от лабораторных опытов. Однако он сохранил свои десять акров, и теперь склон холма украшают земляные лабиринты и путаницы в необыкновенной концентрации. Пожалуй, подобное место не могло появиться нигде, кроме севера Калифорнии. Начинающаяся от некогда рыбацкой деревни Мендосино долина Андерсон находится в самом центре «района пино-нуар», винной области округа. На холмах по-прежнему растет несколько невысоких деревьев, и весной здесь все бывает усеяно нарциссами и другими полевыми цветами, а осенью — выкрашено в золотой цвет. «Золотым» местные жители называют цвет, который дает выгоревшая коричневая трава на холмах. В свое время на одной из этих длинных грязных улиц, выходящих к главному шоссе, жил Чарльз Мэнсон, а неподалеку от дома Чемпиона и его жены, художницы Джоан, находится загородный дом одного нобелевского лауреата[48]. Рядом с ним, окруженный покосившейся деревянной изгородью, расположился вырезанный в торфе лабиринт Алекса Чемпиона. Он основан на тысячелетней традиции викингов, но, скорее всего, кроме самого Чемпиона, никто об этом не догадывается.
Лабиринты Алекс открыл для себя не благодаря химии, а благодаря своему увлечению древним искусством лозоискательства — занятия, которое он называет «прикладной интуицией». Он говорит, что все мы в своей жизни имеем дело с догадками и предчувствиями. «Волшебная лоза», или «рамка», по мнению Чемпиона, лишь улавливает источник этих предчувствий. Наверное, правильнее было бы сказать, что он узнал о лабиринтах благодаря людям, мастерящим такие «волшебные лозы», — многие из них в свободное время занимались постройкой лабиринтов. Алекс до сих пор не принимается за размещение на холме придуманного им лабиринта — он ждет, пока земля не даст ему указания, где его лучше разместить.
Для того чтобы получить указания от земли, следует взять «волшебную лозу» — и не кривую веточку, какие показывают в мультфильмах, а Г-образный кусок тяжелой металлической проволоки, свободно помещенный в полую ручку. Чемпион давно договорился с «лозой» (путем задавания ей вопросов), в каком направлении она будет указывать в случае положительного ответа и в каком — в случае отрицательного. Он не произносит никаких таинственных «шалай-махалай», а просто-напросто задает вопрос, можно ли строить лабиринт в этом месте (вопрос совсем не обязательно произносить вслух), и «рамка» тут же поворачивается. Обычно она отвечает «да», но Чемпион уверяет, что в случае отрицательного ответа он тоже обязательно к нему прислушивается. Свой первый лабиринт он вырезал с помощью газонокосилки в высокой траве. А первый постоянный был классическим семикруговым критским лабиринтом, диаметром 62 фута. Его Чемпион вырезал на земле прямо у подножия 35-футовой деревянной водонапорной башни, которую он возвел на вершине холма. Лабиринт по-прежнему там, и его дорожка прорезана глубже, чем в любом другом уцелевшем торфяном лабиринте в Британии, а между краями узких дорожек устроены высокие насыпи-ограды. У человека складывается полное ощущение, что он, продвигаясь дальше по тропинке, прорезает землю еще глубже, а одновременно с этим у него возникает подозрение, что лабиринт у него под ногами древнее даже самого Кносса. Нетрудно догадаться, почему Чемпион утверждает, что на его творчество оказало влияние огромное изображение замысловато свернувшейся змеи, которое оставили за собой древние строители в южной долине реки Огайо.
Другие лабиринты Мендосино — например, двойная спираль, похожая на двух переплетенных змей, которая, похоже, скорее приспособлена для того, чтобы по ней бегали, а не ходили, или сложный, почти узловой узор под названием «цветочный жезл» с дорожкой длиной 142 фута, который «организатор» из Veriditas и лабиринтом-то не назвал бы. Ни лабиринтом, ни даже путаницей. Чемпион изложил свое определение лабиринта группе энтузиастов-строителей лабиринта в Сакраменто, которые пытались выложить одну из его математически сложных конфигураций. Вот как оно звучало: «Лабиринт — это простой путь через сложный геометрический символ, который часто вводит в заблуждение и надстроен дополнительными усложнениями». Это определение само по себе — лабиринт, но ключевые слова здесь — «геометрический символ» и «дополнительные усложнения».
Лабиринт Алекса Чемпиона «Капканы для лошадей викингов» в Фило (Калифорния)
Чемпион полагает, что лабиринт сам по себе — источник энергии, а усложнения эту энергию только усиливают. Он все время подбадривает людей, которые проходят по его лабиринтам, чтобы те впитывали энергию — для этого на тропинку нужно сесть или даже лечь. Но надолго садиться и ложиться нельзя — есть риск энергетической передозировки.
Алекс Чемпион не торгует складными моделями, но зарабатывает на лабиринтах деньги — работает частным дизайнером и начиная с 1987 года создал уже около пятидесяти оригинальных лабиринтов, или путаниц, или, как некоторые предпочитают их называть, — земляных скульптур. Некоторые его работы можно встретить в частных садах, один из которых — построенный на крутом склоне холма в области залива Сан-Франциско лабиринт с большим количеством ступенек и лестниц. Многие лабиринты Чемпиона располагаются в парках, один — рядом с озером Меррит в Окленде, а «земляной лабиринт», который создавался специально для художественной выставки на открытом воздухе в Ричмонде, теперь находится на постоянной экспозиции в центральной библиотеке Сан-Марино в Южной Калифорнии. Но одна из его лучших работ — это лабиринт «Капканы для лошадей викингов» шириной 72 фута, выстроенный во дворе у нобелевского лауреата.
История создания этого лабиринта может рассказать многое о том, как работает Алекс Чемпион. В 1990 году его заинтересовала одна иллюстрация в британском журнале о лабиринтах «Каэрдройя» — абстрактный рисунок, обнаруженный на церемониальной лошадиной попоне викингов. Рисунок состоял из тридцати шести прямых линий, и полученная фигура, по-видимому, в глазах ее автора представлялась лошадью. У лошадей тридцать шесть ребер, и тридцать шесть, вероятно, считалось священным числом — возможно, сокращенным от 360 дней (чуть больше или чуть меньше) в году викингов. В таком случае есть повод полагать, что лошадь была у викингов символом времени, и в середине рисунка, в корне, из которого разрастается весь узор, изображена свастика. Задолго до того, как этот символ присвоили нацисты, свастика появлялась в самых разных культурах — от Индии до юго-запада Америки. Ее согнутые ветви лежат в основе узора меандр, да и вообще сами по себе являются лабиринтом. Ну а помимо всего этого, как полагает Чемпион, свастика означает еще и уходящее время.
