Сергей Карпущенко - Рыцарь с железным клювом
Старушка неодобрительно покачала головой:
- Дружат! Больно рано чтой-то нынче дружить стали. Смотрела бы мать...
- Не беспокойтесь, я смотрю, - очень сухо сказала мама и принялась смотреть в окно.
А Володя уже ненавидел противную прилипчивую старуху. Да что ей за дело? Знала бы эта старая калоша, какого труда стоило устроить так, чтобы Иринка поехала в Белоруссию? Знала бы она, что испытывал он, сидя рядом с этой тоненькой девочкой с большими очками на крошечном носике. И ведь именно эта девочка, видевшая его слезы, должна была стать той, кому он расскажет обо всем, что случилось с ним в лагере.
Да, он понимал, что и там, на Ежовом острове, страх подчас полностью хозяйничал в его душе, но все же победителем в схватке с бандитами стал он, Володя. Вот и следовало рассказать Иринке только то, что происходило, а не то, что он чувствовал и переживал. Зачем это раскрывать?
Однако Володя, предвкушая впечатление от своего рассказа, каким-то уголком, самым краешком сознания чувствовал, что правдивым такой рассказ нельзя будет назвать. Да, он мог скрыть от Иринки страх, испытанный на острове, мог показаться в её глазах героем, но обмануть самого себя ему было трудно. И все-таки Володя отчего-то больше не хотел проверять себя на смелость. "Все, - говорил он себе, - с приключениями покончено. В замке я буду заниматься раскопками, читать, играть с Троллем в бадминтон и не стану совать нос в чужие дела. Хватит с меня". И он твердо решил сделать Иринку тем человеком, кто оценит его подвиг, сделает его героем. Володе так хотелось наконец утвердиться в мысли, что он - смелый человек.
- А продукты-то свои везешь? - не унималась бабка. - Там-то ничего не смей на рынке покупать - все ж отравлено, все! И воду кипятить не забывай, а то подцепите лихоманку какую, во век не отвяжется!
И мама уже не отвечала старухе и только улыбалась. А вскоре бабка, нагруженная тюками, вышла на небольшом полустанке, не забыв напоследок сказать: "Ну, держись, мать. Не настрадались бы от холеры какой!" Ушла - и сразу в купе словно стало просторней и чище.
На станцию под названием "Плоцк" они прибыли вечером, и из поезда, кроме мамы, Володи и Иринки, не вышел ни один человек. И это неприятно удивило мальчика: "Неужели никому не интересен средневековый замок?" Да и станция эта была невидная, с замызганным перроном и маленьким обшарпанным зданием вокзальчика. Двое пьяных, раскачиваясь, как тонкие березки на ветру, брели по платформе, нелепо одетая девица, бессмысленно глядя на приехавших, с равнодушным видом быстро-быстро лузгала семечки.
Вот поезд ушел, и они остались на перроне, не зная, что делать дальше. Вдруг в конце платформы появилась стройная фигура высокого мужчины, стремительной походкой направившегося в их сторону. Мама, прищурившись (скрывала близорукость), вглядывалась в мужчину, и вот он подошел, раскланялся, даже поцеловал у мамы руку, заговорил:
- Виктория Сергеевна, безумно счастливы видеть вас на нашей земле! Телеграмму вашу ещё три дня назад получили! Ждали! Готовились! Вы нам так нужны, да и не в этом только дело...
И мужчина ещё много говорил такой же галантной чепухи, как давно уже знал Володя, всегда сопровождаются встречи малознакомых людей. Потом, отдав должное даме, мужчина, назвавшийся Петрусем Иванычем, обратился к Володе и Иринке:
- Рад приветствовать и вас, молодые люди. Ты, я знаю, Володя, а вы...
- Ирина, - протянула Тролль этому галантному мужчине свою ладошку, а мама почему-то решила пояснить:
- Ирочка - близкий друг нашей семьи. Тоже захотела у вас поработать. Найдется для неё работа на раскопе?
Петрусь Иваныч закивал с готовностью:
- У нас хватит работы не только для этих двух энтузиастов, но и для целого легиона желающих помочь возрождению нашего прошлого. Впрочем, зачем я говорю "энтузиастов"? У нас за труд деньги платят. В нынешние времена особенно за спасибо никто работать не станет. Я - директор будущего заповедника, музея то есть, у меня есть денежные средства, и я вправе назначить любые ставки своим работникам. Спасибо, Виктория Сергеевна, за то, что привезли с собой две пары молодых и сильных рук!
Трое приехавших, буквально открыв рот, слушали директора будущего музея-заповедника, а поговорить он, видно, был и мастер и любитель. Речь его, плавная и в то же время уверенная, по-мужски твердая, необыкновенный выговор некоторых звуков, чудная интонация заставляли внимательно следить за каждым словом Петруся Иваныча.
Он, кстати сказать, был ещё и замечательно хорош собой. Высокий, стройный, даже гибкий, с длинными вьющимися волосами и с аккуратной очень черной бородкой, весь какой-то по-джентльменски элегантный, Петрусь Иваныч мог назваться настоящим красавцем, и не только Виктория Сергеевна, но даже Иринка и Володя слушали его буквально с наслаждением.
- Ну да что же я заставляю почтенных питерцев стоять? - встрепенулся Петрусь Иваныч, словно осознав свою вину. - Впереди, в замке, у нас ещё будет немало времени для взаимно приятных бесед. А теперь прошу, прошу!
Но этот джентльмен, этот по-дворянски воспитанный человек не только просил - нет, он ещё подхватил оба довольно тяжелых чемодана "питерцев" и быстро, будто не ощущая ноши, потащил их в конец платформы, так что приехавшие едва поспевали за ним.
На маленькой привокзальной площади Петрусь Иваныч подошел к белоснежной, отлично вымытой "Волге", вскинул крышку багажника и осторожно, точно в них везли хрусталь, уложил туда чемоданы.
- Прошу вас, - распахнул он обе дверцы салона и не удержался, пококетничал: - Если на следующий год приедете, то на "Мерседесе" повезу, мне обещали.
И мама, радостная, счастливая и даже, заметил Володя, необыкновенно величавая, ответила так:
- Ну что ж, приедем.
Все четверо забрались в машину, и Петрусь Иваныч, плавно, без рывков, но в то же время быстро повел "Волгу", которая скоро миновала крошечный городок или большой поселок Плоцк и выехала на загородное шоссе, проложенное посреди огромного поля. И уж здесь-то директор показал, на что способен мотор его "Волги". Свежий ветерок влетал в приоткрытое окно машины, и Володе было так приятно на сердце, так покойно, как никогда прежде. Ему нравился Петрусь Иваныч, нравилось то, что он нравится и маме и Иринке (он все видел!), и его собственное будущее воплотилось сейчас в этого красивого и сильного мужчину, директора, а значит, почти хозяина замка, прекрасно ведущего отличную машину.
- Ох, как я вас ждал, как я вас ждал, Виктория Сергеевна! - говорил Петрусь Иваныч. - Вы нам нужны, как воздух, как хлеб, в конце концов. Через полгода мы уже хотим открыть музей, а экспонаты по одному из разделов так и не отобраны.
- Да что же, специалистов у вас в Белоруссии нет?
- Есть, есть специалисты, но вас мне рекомендовал сам академик Васин как отличного знатока материальной культуры западных славян. Вещей у нас собралось море, океан, но ведь я хочу сделать изысканную, изящную даже и научно правильно составленную экспозицию. Ведь плоцкий замок уникален, сюда со всего света туристы ездить будут. Откроем гостиницу, мотель, а там, глядишь, и валюта потечет: и замку, и республике одна выгода. Так что поспособствуйте, отблагодарим!
- Это я вас благодарить хочу, - отвечала польщенная мама. - Давно на Плоцкий замок посмотреть хотела.
Но директор решительно запротестовал:
- Вот еще, благодарности! Да вы меня облагодетельствовали просто!
А Володя горел от нетерпения увидеть Плоцкую твердыню. Он даже позабыл об Иринке, которая тоже выглядела счастливой, хотя в дороге поминутно смущалась, стесняясь почему-то Виктории Сергеевны. Мальчик, прильнув к окну, все пытался увидеть где-нибудь на холме зубчатые стены и башни цитадели феодалов, но не видел ничего, кроме ровного желтого поля.
Но вот машина резко свернула вправо, где на перекрестке двух дорог висел указатель с надписью "Плоцкий замок", и понеслась в сторону леса. Заасфальтированная дорога буквально вонзилась в стоящий стеной лес, который скоро поредел и уже скорее напоминал парк, но все-таки густой и тенистый, сумрачный и даже таинственный.
Но вот кончился и парк, и вдруг совсем неожиданно для Володи впереди словно выросли из-под земли две огромные башни, соединенные зубчатой стеной. То, что увидел мальчик, даже превосходило его ожидания - так поразил его вид этих грозных башен, часто снившихся ему! Эти башни (за которыми виднелись ещё две) были похожи на рыцарей-великанов, стоявших в дозоре на большой лесной поляне. Замок был так огромен, что, казалось, навалился на людей, находившихся рядом с ним, всей своей тяжестью, давил их своей мощью, и пока Володя испытывал нечто похожее на трепет, подобный тому, что ощущает дикарь перед величием своего идола-бога.
К тому же попасть во двор замка, по-видимому, было невозможно - ни проезда, ни ворот, да ещё дорога обрывалась у самого рва, прорытого под стеной. Петрусь же Иваныч, замечая, какое впечатление произвел на "питерцев" его замок, три раза нажал на клаксон. Вдруг раздался сильный скрип и скрежет, словно заработала адская, сделанная из металла машина, огромная и давно не смазывавшаяся. И от кирпичной стены, напротив которой стоял автомобиль, стала отделяться широкая платформа. Она, тяжелая и толстая, сделанная, видно, из бревен, окованных железом, опускалась медленно, как бы сопротивляясь чьей-то воле. Из круглых отверстий в стене звено за звеном, подобно удаву, выползали толстенные цепи, прикрепленные к платформе массивными кольцами. Платформа, казалось, сейчас обрушится на машину, стоявшую на самом краю рва, и всем стало страшно. Но Володя вдруг догадался и даже прокричал от радости:
