Елена Штаерман - Кризис античной культуры
Новые черты появляются и в образе «положительного героя» тех времен[104]. В конце II — начале III в. упоминавшийся уже Филострат написал роман о неком Аполлонии Тианском[105], философе-пифагорейце, жившем во второй половине I в. Сведений об Аполлонии до нас почти не дошло, неизвестно также откуда почерпнул материал для своего романа Филострат. Но как бы там ни было, его целью являлось изображение и жизнеописание не реального лица, а идеального мудреца, примера для подражания, учителя, познавшего высокие истины. По Филострату, Аполлоний происходил из знатной, уважаемой в своем городе семьи, сам с ранних лет отличался удивительной красотой и способностями, почитал богов, был привержен к философии, избрав пифагорейство. Став образованным философом, он много странствовал, посетил Индию и Эфиопию, где познакомился с учениями тамошних мудрецов — брахманов в Индии и гимнософистов в Эфиопии. Возвратившись в империю, он переходил из одного греческого города в другой, учил магистратов и народ, как следует жить в мире, согласии и справедливости, чтить богов и особенно солнце — видимый образ творца и движущей силы космоса, единого живого организма. Не будучи чародеем, но умея проникать в сущность всех вещей, в их взаимосвязь, он совершил много чудесного: например в одном городе изгнал демона чумы, в другом месте, будучи приглашенным на свадьбу, изобличил в невесте злого духа — эмпузу, которая намеревалась, оставшись наедине с новобрачным, выпить его кровь.
Несколько раз Аполлоний посетил Рим. С императором Веспасианом он был в дружеских отношениях и рассказывал ему, как наилучшим образом править государством. В правлении Нерона и Домициана, когда философы подвергались преследованиям и Аполлонию советовали бежать из Рима, он отвечал, что истинный философ не боится тирана, хотя тиран хуже любого дикого зверя. Но бог, давший тирану свойство внушать страх, дал ему способность не испытывать страха. Домициан заключил Аполлония в тюрьму, где тот утешал и поучал других узников и откуда написал Домициану письмо, обличая его поведение. Исчезнув чудесным образом из тюрьмы Домициана, Аполлонии помогал тем, кто боролся против императора, так как борьбу против тирана считал оправданной и справедливой. Находясь в Греции во время убийства Домициана, он, предугадав то, что должно было случиться, сообщил об этом народу. Некоторые, по словам Филострата, верили, что Аполлоний был взят живым на небо из храма Зевса на Крите и продолжал являться людям, свидетельствовать и учить о бессмертии души. В Тиане ему был посвящен храм. Император Аврелиан, по сообщению его биографа, взяв во время войны с Пальмирским царством Тиану, пощадил ее в память Аполлония.
Филострат был близок ко двору Юлии Домны, матери императора Каракаллы, правившего в начале III в. Не одобряя «тиранической» политики сына, она собрала вокруг себя представителей интеллигенции, также оппозиционных «тирании» в пределах дозволенного. По ходившим тогда слухам, роман Филострата был написан отчасти по ее заказу. Поэтому в нем много места уделено политике, завуалированным намекам на современность. Аполлонии выступает не только как мудрец, но и как противник Нерона и Домициана, советник Веспасиана и учитель полисов. Но все же главное в его образе — боговдохновенная мудрость, проникновение в тайны мироздания, позволявшие ему подняться над земным.
Уже совершенно явно этот новый идеал «положительного героя» нашел отражение в написанной Порфирием биографии Плотина. Плотин, судя по его сочинениям, в политику не вмешивался. Развивая учение Платона, он не уделил ни малейшего внимания столь занимавшей Платона проблеме наилучшего государственного и социального устройства. Лишь однажды, мимоходом он отрицательно отозвался о демократии, считая, что ей следует предпочесть «правление лучших», аристократию или монарха, если правитель хорош. И в биографии Порфирия Плотин выступает человеком, совершенно оторванным от бурных событий своего времени. Он жил скромно и замкнуто, окруженный вдовами и детьми, не имевшими средств к существованию, которым он посильно помогал. Всю жизнь он посвятил исканию божественных истин; слушал различных философов, был в Египте, где беседовал с жрецами; в надежде попасть в Индию и познакомиться с брахманами отправился в поход на Персию с войском императора Гордиана, но Гордиан был убит и поход прерван. Он знал различные науки, но не развивал их, считая, что они не обогатят его тем знанием, которое он искал. Его мудрость давала ему силу противостоять колдовству и исключительное умение разбираться в людях. Так, он угадал, кто вор среди многих рабов, когда было украдено драгоценное ожерелье, предсказал судьбу воспитывавшимся у него детям. По своей духовной силе он стоял выше остальных людей. Когда один египетский жрец заклинаниями вызвал гения или демона Плотина, то вместо простого демона явился бог. А когда после смерти Плотина оракулу Аполлона в Дельфах был задан вопрос, где теперь его душа, Аполлон ответил, что покойный приобщен к божественному жребию, так как «развязал цепи необходимости, которой подчинен человеческий род», и его чистая душа пребывает у богов, вдали от всякого нечестия. Но и при жизни он «стремился ввысь от кровавого водоворота земной жизни, созерцал блаженных в полноте их света и смертными глазами видел то, что нелегко видеть ищущим мудрости»[106].
Таков был конечный итог эволюции античного «положительного героя»: от гражданина, без рассуждений, добровольно жертвовавшего всем ради величия родного города, через стоического философа, разумом познавшего правящую миром необходимость и подчинившегося ей, свободно выполняющего свой долг на благо целого, до боговдохновенного, чуждого земному мудреца, приобщившегося к стоящей за разумом первопричине всего сущего, которая дает ему силу вырваться из необходимости и подняться с земли в царство истинной, божественной свободы. Уже весьма заметное у стоиков перенесение реальных отношений в область моральных, духовных, достигло в этих сочинениях своего предела, ясно обнаружив свою непригодность в качестве руководства к практической жизни и деятельности.
Неоплатонизм был распространен лишь в узком кругу интеллигенции. Влияние гностицизма на более широкие круги, не склонные углубляться в изучение сложной структуры сверхчувственного мира, сказалось в основном в распространении магии и демонологии, в склонности к символическому толкованию старых мифов, как тайных учений об освобождении заключенной в человеке божественной искры от уз плоти и о судьбе души после смерти, в аристократическом презрении «благородных» к «простонародью».
«Простонародье» теперь часто отождествлялось с материальным, земным, а значит, нечестивым, греховным миром, «благородные» — как знающие, посвященные с идеальным, небесным, призванным подчинять плотское. Так, например, стал толковаться древний миф о гигантомахии — победе небесных богов, олимпийцев над восставшими против их власти «сынами земли» гигантами. Императоров конца III — начала IV в., подавивших временно багаудов и других восставших крестьян, панегиристы сравнивали с Юпитером и Гераклом, разгромившими мятежных «сынов земли». В прирейнских и придунайских провинциях, где крестьянские движения были особенно сильны, среди землевладельцев распространился культ богов-всадников, олицетворявших господ, знать, попиравших змея или змееногого гиганта, которые символизировали землю и «людей земли». Даже некогда всеми чтимые божества земли, и среди них Сильван, стали презрительно именоваться «чернью богов». Аристократическое презрение к огромному большинству трудящихся людей, индивидуализм, пессимистическое отношение к миру, которое не удалось преодолеть и Плотину, отвечали умонастроению уходящего в прошлое класса и связанной с ним интеллигенции.
Среди людей, более склонных к активной деятельности, в первую очередь среди военных, императорских чиновников, части плебса, гораздо большую популярность, чем религиозно-философские системы, приобрели различные восточные культы, пользовавшиеся, как уже упоминалось выше, особым покровительством императоров конца II–III в.[107] Повсюду и прежде всего в самом Риме возникали общины почитателей Юпитера Долихена, солнечного бога сирийского города Долихе, Юпитера Гелиополитанского, пришедшего из названного в честь бога Солнца города Гелиополя в той же Сирии, и других. Эти боги имели своих жрецов, мистерии, празднества, предписания, которым должны были подчинять свою жизнь верующие. Особенно многочисленны были почитатели иранского бога Митры.
Иранский дуализм, исходивший из извечной борьбы добрых и злых богов, давал простой ответ на вопрос о происхождении в мире зла и столь же простые жизненные правила. Верховным божеством митраистов было бесконечное время, отождествлявшееся с греко-римским богом времени Кроносом-Сатурном и изображавшееся в виде человека с львиной головой. Обожествлены были и отдельные промежутки времени: Век — Айон, сезоны года. Митраисты почитали также (идентифицировавшиеся с греко-римскими богами) планеты, знаки Зодиака, землю, воздух, воду и особенно всеочищающий огонь.
