Луис Ламур - Калифорнийцы
Держа в руках винтовку, он въехал во двор ранчо. Было уже далеко за полночь, и кругом царила тишина. Что ж, так и должно быть, а с расспросами и разговорами можно потерпеть и до утра. Он просто...
Он уже ступил на землю, когда в тишине вдруг раздались выстрелы, и в него угодили пули. Он был готов вскочить обратно в седло, когда ему показалось, что окна его дома вдруг вспыхнули ярчайшим светом. Он ощутил сильный удар в бок, еще один в голову и почувствовал, что падает, слыша, как замолкает грохот выстрелов, и остается лежать посреди двора, в котором он так часто играл в детстве.
Его сильно задело, но он все еще был в сознании. Его захлестнула волна страха. Вот она значит какая, смерть. Неужели это конец? Неужели они все же одержали над ним верх?
Он услышал тяжелые шаги: кто-то шел через двор. Шаги смолкли где-то совсем рядом, и тяжелый ботинок сначала пнул его по ребрам, а затем тот же ботинок перевернул его на земле.
- Он мертв? - Похоже на голос Фернандеса.
- А ты как думал? После того, как мы расстреляли его? Ты только взгляни! Вон сколько кровищи, да еще череп разнесен!
- Давай поскорее уберем его от греха подальше, пока она не вернулась. - Это Томас.
- Еще чего! Пусть валяется! Она его увидит и прибежит сюда. А нам этого как раз и нужно. Подождем до утра.
- У нее есть друзья, - напомнил Томас.
- И у меня тоже. И мои друзья намного лучше. Ник Белл сказал, что спишет все на Белтрана и Веласко.
- А они сами где?
- Черт, Малкерин ведь здесь, не так ли? Если бы они были живы, то он сейчас тут не валялся бы. Я не знаю, что у них там произошло, но только он уделал их обоих. Это точно. Давай-ка уберемся отсюда, чтобы не маячить у всех на виду. А она не заставит себя долго ждать.
Поднявшись по ступеням веранды, они вошли в дом.
Он впервые почувствовал боль... и слабость, чудовищную слабость во всем теле. Он терял кровь. Они сказали, что у него пробита голова. Скорее всего это так.
Он должен предупредить их. Видимо, по какой-то причине получилось так, что его мать, а возможно вместе с ней и Мариана, уехали с ранчо. И почему-то Мимса нет, а Монтеро, если и остался, то его скорее всего уже нет в живых или же его захватили в плен.
Захватили? Вряд ли. Только не Вустон. Если Монтеро и остался на ранчо, то он уже мертв.
А как же Поланко и Дель Кампо?
Он оставался лежать совершенно неподвижно, борясь с охватившей его слабостью. Он впивался ногтями в землю. Он должен жить! Должен! Умирать нельзя! Он должен предупредить своих.
Вустону каким-то образом удалось выманить их всех с ранчо, которое он тут же захватил вместе со своими людьми, и теперь просто дожидался возвращения хозяев. А затем, разделавшись со всеми, он сможет просто бросить трупы, как есть, и появиться где-нибудь в людном месте, чтобы быть у всех на виду, и тогда уже никто ничего не докажет.
Капитан Ник Белл позаботится об этом. Слухи пойдут в любом случае, но ведь Белл как-никак представитель закона. Кроме него, правда, еще есть Мичелторена, который не станет ни во что вмешиваться.
Шон Малкерин был серьезно ранен. Наверное они или приняли его за покойника, или же решили, что он уже не жилец на этом свете, а может быть позже им все же вздумается дострелить его. Он яростно впивался ногтями в землю, отчаянно сопротивляясь тяжелым оковам боли.
Он должен собрать все силы, чтобы дожить до того, как мать вернется домой. Пистолет был в кобуре. Когда его подстрелили, то винтовка, должно быть, выпала из рук. Конь шарахнулся в сторону.
Вустон и его люди ушли обратно в дом. Шон из последних сил боролся с немощью. Он попробовал ползти. Сделав над собой неимоверное усилие, ему удалось продвинуться вперед на какой-то дюйм, после чего он, задыхаясь, застыл на земле, чувствуя себя совершенно опустошенным. Наконец ему удалось побороть очередной приступ тошноты. И тогда медленно, осторожно, он приказал себе пошевелить правой ногой, и это у него получилось.
Значит, эта нога не сломана. Да, кровь течет. Он чувствовал это. Тогда он так же медленно попробовал шевельнуть левой ного. Безрезультатно. Он снова повторил попытку... опять ничего.
В шести футах справа от него брал свое начало небольшой овраг - земля в это месте была размыта сбегающими вниз потоками воды. Вот если бы ему только удалось добраться туда...
Но тогда они заметят его исчезновение и немедленно отправятся на поиски. Он лежал неподвижно, борясь с болью и слабостью и пытаясь думать. Голова раскалывалась от боли, левая нога совсем онемела.
Справа от него, на земле у самого края оврага была выложена в ряд дюжина камней, каждый из которых был размером примерно с его голову. Они ограждали овраг, обозначая место, где его мать в свое время собиралась разбить цветники.
С трудом протянув левую руку, он подкатил один из камней поближе к себе. Вряд ли из дома они могут разглядеть какие-то подробности. Он подкатил камень, положив его рядом со своей головой. Осторожно отодвинувшись вправо, он откатил его немного назад, а его прежнее место занял другой камень.
Он обессиленно лежал на земле, закрыв глаза, не в силах шевельнуть рукой или ногой. Прошло довольно много времени, прежде, чем он смог взяться за очередной гладкий булыжник, сумев придвинуться ближе к краю оврага. Он уже преодолел почти два фута и подкатил четвертый камень, надеясь, что в темноте они примут камни за распростертое на земле посреди двора тело и поленятся выйти проверить.
Почему они так уверены, что его мать должна вскоре вернуться? Неужели им удастся хитростью заманить ее сюда? Что происходит?
Он ненадолго потерял сознание, а когда очнулся, то снова почувствовал нестерпимую боль в голове и боку.
Он оставался лежать совершенно неподвижно, глядя в усеянное звездами ночное небо. Луны больше не было видно. Он лежал неподвижно, стараясь дышать размеренно, пытаясь одним лишь усилием воли заставить мозг соображать.
Итак, он потерял сознание. А теперь снова пришел в себя. Но как скоро мать должна приехать сюда? Сколько еще времени в его распоряжении?
Он снова попытался пошевелить левой ногой, которая теперь почему-то казалась очень тяжелой, мышцы отказывались подчиняться. Опершись на на правую руку, ему удалось немного приподняться с земли и вновь перевернуться на живот. Теперь уже лишь считанные дюймы отделяли его от оврага.
Сделав над собой очередное усилие, он взялся рукой за очередной камень и перекатил его, выкладывая в единую линию вместе с остальными. Затем он очень медленно сполз в овражек и прижался щекой к песчанному дну. Он пролежал здесь довольно долго, испытывая невообразимую слабость, головная боль сделалась нестерпимой, отзываясь оглушительными ударами в висках. Шону показалось, что он лежит на чем-то мокром, но стоило ему лишь прикоснуться рукой к боку, как все тело пронзила боль, от которой можно было сойти с ума.
Он огляделся по сторонам, надеясь отыскать свою винтовку, но в потемках не смог разобрать ничего. Здесь, на дне небольшого овражка было темно, а двор ранчо был залит призрачным светом - это был свет далеких звезд в ночном небе.
Они скоро приедут, и тогда он должен быть начеку. Он должен предупредить их об опасности. Он должен быть готовым к перестрелке.
Шон снова и снова принимался мысленно твердить сам себе об этом. Он лежал, тяжело дыша, судорожно хватая ртом воздух. Очень хотелось пить, и мысль о котлах с водой, подвешенных на веранде теперь начинала казаться попросту невыносимой. Целых несколько галлонов холодной, прозрачной воды.
В поилке, что находилась рядом с загоном, тоже была вода, но только слишком уж это далеко, и это уже превыше всех его сил.
Внезапно глаза его открылись, и он понял, что заснув, он так и проспал с открытыми глазами. Он прислушался... в доме кто-то разговаривал.
Слов было не разобрать.
Он заморгал глазами... да нет же, это вовсе не в доме! Это здесь! Прямо перед ним.
Его мать сидела верхом на коне, и кто-то был рядом с ней. Мариана.
Кто-то говорил.
- Он мертв, и убили его мы, - Вустон неожиданно появился из-под навеса. - Посмотрите и убедитись сами. Он там!
Выступив еще на шаг вперед, он указал на камни и тут же замер на месте, как вкопанный. С тех пор, как он вошел в дом, небо заметно просветлело, и теперь он с недоумением уставился на булыжники, выложенные на земле, как будто видел их впервые в жизни.
Не веря собственным глазам, Вустон шагнул вперед, и тогда, собравшись с силами, и хватаясь руками за низенький склон, Шон поднялся с земли. Он стоял, опираясь на случайно найденную палку, словно на посох. В правой руке у него был пистолет.
- Не спеши, Вустон. Я еще не умер.
Вскрикнув от ужаса, Вустон тоже потянулся за оружием. На его крик из дома выбежал Фернандес. Шон выстрелил, его выстрелы прогремели один за другим, но оба пришлись точно в цель.
На Вустоне была белая рубаха, и более удачную мишень было бы трудно себе представить. Фернандес выскочил во двор, стреляя на ходу. Пули взрывали землю рядом с Шоном, но тут где-то поблизости раздались ответные выстрелы, а потом еще и еще. Шон выстрелил в Фернандеса и увидел, как тот повалился на землю.
