Олег Попцов - Хроника времён царя Бориса
Интересно, за кого голосовал Горбачев на выборах? Я думаю, за Ельцина. А его жена? А внучка? Он ещё скажет об этом в мемуарах. А может, накануне выборов надо выбрать момент, когда сказать? Я даже знаю, как будет назван материал, посвященный этому откровению Президента, - "Три моих голоса за Бориса Ельцина".
Выборы, их итоги, оказались для реакции последним звонком. Дальше ждать бессмысленно - нужен переворот. Я полагаю, что интенсивная подготовка началась именно тогда.
ИГРУШЕЧНЫЙ ПЕРЕВОРОТ ИЛИ...
Был ли переворот истинным?
Журналистская зарисовка того периода: пожилой человек, похоже из КГБ, бродит вдоль баррикад, выстроенных у Белого дома. Трогает ногой рыхлое строение, бормочет:
- Разве так баррикады строят? В Литве, там все было без дураков. Две дневные нормы бетонных заводов положили. Танки и те опасались - надолбы. А здесь все на живую нитку. Дунь - разлетится.
Голос со стороны:
- Какой переворот, такие и баррикады.
Почему переворот в нашей стране непохож на переворот в банановой республике или, скажем, в Чили? Потому, что эта страна называется Россией. Цель переворота - свергнуть Россию. Не Горбачева, нет, - Россию. Танки можно ввести в Литву, на Россию танков не хватит. Поэтому и переворот был задуман как некое действо, лишенное жесткого рисунка, заметного внешне. Вроде как переворот - и вроде как нет. Танки ввели, но телефоны не отключили. Радио и телевидение России, все прогрессивные газеты прикрыли, но аэродромы закрывать не стали. Комендантский час ввели, но въезд в Москву оставили свободным. Он был задуман как переворот, который впоследствии вписался бы в опробованную формулу: "По многочисленным просьбам трудящихся...", "Народ требовал навести порядок!". И это не лишено смысла.
Социологические исследования, случившиеся сразу после августовских событий, показали, что свыше 30 процентов практически поддерживали идею введения чрезвычайного положения. Они не желали вдаваться в подробности, насколько конституционны методы путчистов. Раньше было лучше - вот и все. Верните нам "раньше". Эти 30 процентов трудящихся, если их очень попросить, могли высказать такую просьбу.
СЕЙЧАС, СПУСТЯ ДОСТАТОЧНОЕ ВРЕМЯ
Отстранение Горбачева они не считали большой проблемой. Был же отстранен Хрущев, человек в корне изменивший отношение к Советскому Союзу. Без особого шума, можно сказать, лояльно отстранен. А день спустя заявление от имени нового руководства страны: "Мы признаем неизменность внешней политики, соблюдение всех договорных отношений". Полгода помучаемся, а потом все вернется на круги своя. Проведем инвентаризацию внутренних ресурсов, заместитель премьера Щербаков предупредил: "Запад перекроет кислород на время". Вот он, ключевой мотив - на время.
Почему переворот был задуман так, а не иначе? Не по классической формуле: телеграф, телевидение, газеты, вокзал, аэродромы. Закрываются границы. Арест руководства. Роспуск парламента. Прекращение действия Конституции. Введение чрезвычайного положения на год. Обещание новых выборов после наведения порядка. В черновом эскизе все так и было, но... Такой сценарий был возможен в 1982-м, даже в 1985-м, но не в 1991-м. Путчисты отдавали себе отчет - партия парализована - окриком не поднять нужно долго кричать. Зарубежье отреагирует на Горбачева, страна - на Ельцина. Опять война на два фронта. Репетиции, конечно, были, но удачными их не назовешь. В Прибалтике - сорвалось. Эксперимент с РКП не дал чистоты результата, пришлось сменить лидера. Закон о КГБ вселил надежду. Это было, пожалуй, самой большой удачей реакции. Вот почему слова Лукьянова о его нежелании войти в состав ГКЧП не следует ставить под сомнение: "Я вам пригожусь на посту Председателя Верховного Совета". Это профессиональный ответ. Надо же снабдить переворот флером законности. Заматывать парламент мог только Лукьянов, как друг Президента, как однокашник по институтской скамье, как хранитель детища по имени Союз, как демагог средней руки, но для парламента того разлива почти Демосфен. Парламент, поддержавший преступный закон о КГБ, мог утвердить любые изменения к любой Конституции. Попытка Павлова получить чрезвычайные полномочия - это тоже репетиционный вариант, шаг к легальной блокаде Президента. Президент почувствовал дискомфорт и возразил. Лукьянов в этот миг уже был на перепутье. Ему тоже можно посочувствовать - трудно вести парламент, когда за спиной сидит Президент. Президент помешал чрезвычайным полномочиям премьера. И западная пресса сообщила миру: Горбачев проявил себя как блестящий тактик. Слепота обожания - самый страшный вид слепоты. Потом был Пленум ЦК. И снова молва, обещающая грозу, поползла по стране: сметут, исключат, в лучшем случае откажется сам. Пленум был тактической новинкой реакции. Прошедший на удивление мирно и спокойно, более того, поддержавший в основе проект новой программы партии, он должен был усыпить бдительность Президента, создать иллюзию затухающего политического кризиса. Демократы высказывали привычное недоверие, в скоротечном анализе предрекли - главный бой перенесен на съезд. Надо готовиться к этому событию. То, что консерваторы добились именно такой реакции на партийном Пленуме, следует считать их тактической победой. Еще раз прокукарекали свои восторги западные лидеры, и Президент, с сознанием одержанной победы, отбыл на отдых. Ракетой, просигналившей о начале штурма, был факт исключения Александра Яковлева из партии. Как мы помним, это случилось накануне путча. Реакционное ядро партии дало понять пылким партийным резервистам: Генеральный секретарь больше не управляет партией. Демократы уже как бы вывели партию за пределы политического ринга, частично утратили к ней интерес, на этот факт прореагировали вяло. Далее случилось то, что случилось.
Все было: недовольство народа, предсказание голода, безработицы, нулевой рейтинг Горбачева, оскорбленная армия, ждущий реванша КГБ, страх перед развалом Союза, неуправляемость атомным потенциалом, объединенный страх партократии и, конечно же, травля набирающего силу Ельцина. Эти девять страхов как бы суммировались, создали иллюзию всеобщего недовольства, которое и должно стать опорой переворота. На деле же оказалось, что недовольство недовольству рознь. Затея с переворотом - затея безумная, хотя бы уже потому, что неподъемным оставался главный камень камень экономики. Ничего, кроме инвентаризации ресурсов, путчисты предложить не могли. Помимо прочего, непростительным просчетом для ГКЧП был факт объединения в его составе наиболее непопулярных в народе лидеров. Что это, слабомыслие, атрофия сознания? Как можно от имени всеобщей непопулярности призывать народ под свои знамена?
И все-таки вопрос остается открытым: на что же они рассчитывали? На обилие, ниспадающее с небес? Вряд ли. На интеллект, высокий разум? Вслушайтесь в речь каждого из них, и вам станет жутко от культурной ограниченности этих людей. Тогда на что? Значит, на страх. Следовательно, переворот предполагал конвейер расправы. Другого гарантирующего мотива у заговорщиков не было. Вот ответ на вопрос: был ли этот переворот игрушечным?
Возвращаться к деталям событий не хочется. Много написано, доснято, додумано. Здесь тоже своя закономерность, по мере удаления событий число их участников увеличивается. Будучи все эти дни практически круглосуточно там, нельзя было не почувствовать, что людей объединило, поддержало в сосредоточенном состоянии - не фанатизм, не идеологическая наполненность, попросту - порядочность. В самый критический момент в Малом зале собрались депутаты. Нас было человек двести. Следовало четко определить рисунок собственных поступков. Есть перехват - штурм назначен на 23.00. Началось передвижение танковых колонн. Есть три варианта действий. Предложить женщинам и всем сотрудникам аппарата правительства, Верховного Совета покинуть здание. Время и место выхода из здания определено. Здесь споров не было. Как вести себя депутатам? Оставаться на рабочих местах? Собраться вокруг Президента? С оружием в руках защищать Белый дом? Или покинуть его, выйти в толпу защитников и там, своим присутствием, повлиять на характер событий? Практически мнения разделились. Не в пользу правильного и неправильного, а в пользу - где ты наиболее результативен. Часть депутатов осталась на рабочих местах, часть вышла на улицу. Но, пожалуй, самым неожиданным было выступление депутата Аслаханова. Как принято говорить в таких случаях, "тетива натянулась до предела". Он был одет в полевую армейскую форму.
- Среди нас достаточно военных, - сказал Аслаханов, - верность присяге - это верность Президенту. Мы будем защищать Белый дом по всем нормам боевой ситуации.
В вестибюле первого этажа по гладкому мраморному полу перетаскивали мешки с песком - закладывали окна первого этажа. Высокие, просторные проемы, скорее напоминающие магазинные витрины, вряд ли были приспособлены к обороне. Десантники, если они будут задействованы в штурме, пройдут через них, как проходят в открытые настежь ворота. Что же касается песка, то надо было бы срыть три Поклонных горы, чтобы закрыть эти проемы. На полированном черномраморном полу хорошо смотрелась фигура вице-президента Руцкого. В английском костюме безукоризненного покроя, со Звездой Героя, уже потучневший после Афганистана (прошло более двух лет, для летчика это много), он в тот момент был в своей стихии. Двигался на удивление легко и, я бы сказал, с гусарской удалью отдавал команды. Возможно, он не очень верил в штурм, в эту безумную затею атаковать Белый дом в присутствии десятков тысяч людей.