Валерио Боргезе - Боргезе. Черный князь людей-торпед
Русские самолеты ежедневно бомбили и подвергали пулеметному обстрелу нашу колонну. Мы отвечали огнем двух зенитных пушек, составлявших всю противовоздушную оборону нашего района. Возникли небольшие трения с местным немецким командованием, которые Ленци удалось быстро уладить. За проявленные при этом качества: здравый смысл, чувство войскового товарищества, умение поддержать свое достоинство и твердость характера — он сумел заслужить уважение союзников.
29 мая в Форос прибыл Тодаро. 31 мая наша группа, которую уже посетило местное немецкое и итальянское начальство (Мимбелли, прибывший из Ялты, и адмирал, командовавший немецкими военно-морскими силами в
Черном море), была проинспектирована генералом фон Манштейном, командовавшим всеми вооруженными силами союзников в Крыму.
Обстановка была такова: немцы оккупировали Крым, за исключением Севастополя и Балаклавы. Их защитники, оказывавшие упорное сопротивление, снабжались морским путем. Наши катера должны были подстерегать корабли противника на подступах к портам и на путях, по которым осуществлялось снабжение осажденных, чтобы, нарушив его, ослабить обороняющихся и облегчить немецким войскам штурм. Вскоре начались наши боевые действия, которые проводились каждую ночь, если позволяли условия погоды и состояние моря.
Рассказать о всех этих действиях невозможно, да и не к чему. Это могло бы показаться однообразным, кроме того, многие из них не представляют особого интереса.
Почти каждую ночь в море для патрулирования на подступах к вражеским портам выходили 2–3 катера, а целыми днями приходилось заниматься ремонтом материальной части, исправляя повреждения, полученные в плавании и в частых столкновениях с противником. Люди занимались скромной и неприметной, но плодотворной деятельностью, достойной восхищения за ту самоотверженность, которая составляла отличительную черту всех членов этого боевого коллектива. Я ограничусь тем, что припомню наиболее примечательные эпизоды, в которых проявились твердая воля и боевой дух наших водителей штурмовых средств.
6 июня 5 наших торпедных катеров вышли в море на поддержку немецких штурмовых катеров, действующих против русского конвоя.
10 июня Массарини выпустил торпеду по русскому легкому крейсеру «Ташкент» в 3 милях к югу от Херсонесского мыса; 11 июня Тодаро атаковал русский миноносец; 13 июня торпедный катер, управляемый Массарини и Грилло, дерзко атаковал с короткой дистанции большой теплоход водоизмещением 13 000 т, шедший под охраной миноносца и двух сторожевых катеров; выпущенная торпеда попала в цель, и поврежденный корабль выбросился на берег, где с ним покончили самолеты. Теплоход был гружен боеприпасами, предназначавшимися для Севастополя. Это была последняя попытка противника доставить осажденным то, в чем они так нуждались.
18 июня катер под командованием Романо во время патрулирования у Балаклавы подвергся нападению двух русских сторожевых катеров, погнавшихся за ним. Чтобы уйти от противника, он был вынужден все дальше и дальше уходить от берега. Так продолжалось до тех пор, пока не показались турецкие берега. Только когда русские по непонятным причинам отказались от преследования, катер смог вернуться в базу. В ту же ночь «были замечены две русские военно-морские шлюпки к югу от мыса Кикинеиз, с которыми экипажи двух катеров, т. е. Ленци — Монтанари и Тодаро — Пасколо, завязали бой, обстреляв их из ручных пулеметов. Русские на шлюпках были вооружены пулеметами и автоматами. Бой на дистанции 200 м длился около 20 мин. Наши катера получили небольшие повреждения, а сержант Пасколо потерял при этом левую руку. В 5 час. 45 мин. торпедные катера вернулись в базу».
29 июня 5 торпедных катеров снова вышли в море, чтобы во взаимодействии с 6 немецкими десантными судами произвести демонстрацию высадки десанта на берегу между мысом Феолент и Балаклавой с целью отвлечь внимание русских от настоящего десанта, который должен был высадиться в другом месте…
Чтобы привлечь к себе внимание противника, наши моряки кричали и стреляли, стараясь наделать как можно больше шума, катера маневрировали, наконец, один взрывающийся катер, управляемый старшиной Барбьери, был направлен прямо на берег и своим ужасающим взрывом еще больше усилил желаемую суматоху.
1 июля во время штурма Балаклавы румынами, в результате которого город пал, 5 наших торпедных катеров вошли в порт, предотвратив отход противника морем.
«В Балаклаве мы были встречены румынским полковником Димитреску и двумя ротами в полном вооружении. Нас угостили шампанским и луком».
4 июля Тодаро оставил Форос и выехал в Италию, где служебные дела флотилии требовали его присутствия. Действия колонны не прекращались.
«6 июля в 17 час. 20 мин. немецкая комендатура сообщила о том, что вблизи Фороса обнаружена лодка с русскими. В море вышел катер Куджа и Феррарини. Сначала казалось, что русские окажут сопротивление, но несколько пулеметных очередей, вспоровших воду у носа лодки, заставили их отказаться от этой мысли и они сдались в плен. Их было 13 человек. Они утверждали, что находятся в море уже 11 дней, однако это мало походило на правду. Все они не брились дня два — не больше. У них был только сахар и ни капли пресной воды. Состояние лодки, починенной на скорую руку, не допускало предположений о том, что она долгое время находилась в море. В лодке мы нашли окровавленную одежду, но среди русских никто не был ранен. Позже я допросил одного из них, оказавшегося инженером-электриком. Он заявил, что не может ничего добавить к тому, что уже сообщил, и обещал рассказать все, если нам придется встретиться после войны. Мы дали им воды и накормили, после чего некоторые из них не хотели верить, что попали в плен к итальянским фашистам, так как думали, что фашисты сразу же расстреляли бы их.
Тем временем Севастополь, лишенный снабжения морем, был наконец взят немцами. 7июля. Мы с Куджа и Массарини поехали на машине в Севастополь.
Город полностью разрушен. В порту были видны затопленный крейсер и миноносец; мастерские, верфи — все разрушено. Трупы плавали в воде, трупы, усеянные тучами мух, валялись на дороге. Во дворах домов оставленные всеми раненые горожане лежали на земле и молча ожидали смерти. Ни одного крика,
ни одного стона: живые так и лежали среди мертвых, которых никто не убирал.
Повсюду только пыль, жара, мухи, трупы, трупы и еще трупы. На улицах прохожие перешагивали через убитых.
9 июля. Бой за форт Горки. Мы его не скоро забудем. Полковник Бебер после боя сказал мне, что даже во время Первой мировой войны он не видел таких разрушений в Вердене».
Форт Горки у мыса Феолент после падения Севастополя оставался последним очагом сопротивления русских. Построенный на высоком отвесном берегу он состоял из системы траншей и галерей, пробитых в скалах, некоторые из них имели выход к морю. Наши сторожевые и торпедные катера получили приказ принять участие в штурме, т. е. заблокировать выходы из форта. В море вышли 4 наших катера, экипажи которых были вооружены автоматами и ручными гранатами. Маленькая группа из 8 отважных моряков проникла с моря в галереи. Поднятый ими шум, стрельба из автоматов и взрывы гранат ввели застигнутых врасплох обороняющихся в заблуждение относительно количества атакующих, что помогло немцам сломить упорную оборону противника.
В результате участия наших моряков в штурме были захвачены в галереях форта 80 военнопленных.
«Все наши держались великолепно, они вели себя так, как будто это было для них знакомым делом, а сама операция развертывалась, как давно и тщательно подготавливаемая и уже не раз осуществлявшаяся. Катера из операции вернулись последними, они пробыли в море 14 час. 10 мин.».
С падением последних узлов сопротивления противника терялся смысл пребывания нашей группы в Крыму, но немецкое командование, высоко оценившее качества наших людей, решило задержать нас на случай возможного использования штурмовых средств в дальнейшем с целью поддержки своих действующих подразделений.
«15 июля. Утром лейтенант немецкой комендатуры прислал нам напоминание о том, что стрельбу из огнестрельного оружия можно проводить только с 10 час. утра, и то имея на это специальное разрешение. Кстати, этот приказ существовал уже давно, но никто его не выполнял, и в первую очередь сами немцы. Нам сообщили также, что отныне запрещается глушить рыбу гранатами. Этим способом часто пользовались и сами немцы, но, не зная водолазного дела, они оставляли на дне много рыбы. Мы же, прибыв на место, подбирали эту рыбу буквально под носом у союзников. Я ответил комендатуре, что отдал итальянским морякам приказ строго соблюдать установленный порядок, так как это делается в немецких частях и что им на этот счет нечего беспокоиться. После полудня, как обычно, послышалась стрельба в лесу. Послал переводчика в комендатуру спросить (имея в виду, что 10 час. утра давно прошло), куда я должен направить моих людей, чтобы помочь отразить русский десант. В комендатуре извинились, постарались найти какие-то объяснения и… проглотили эту пилюлю. Так по крайней мере на неделю они оставили меня в покое и не надоедали своим verboten!»
