Олег Гончаренко - Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920—1970 гг.
Представитель объединения Лейб-гвардии Казачьего полка генерал-майор Илья Николаевич Оприц составил в 1939 году ценный труд о боевом пути Лейб-гвардии Казачьего полка, снабдив его собственными иллюстрациями, охватывающими период со времени большевистской революции 1917 года и до окончания Гражданской войны на Юге России. Труд был опубликован ведущим в то время в Париже русским издательством полковника Лейб-гвардии Литовского полка Владимира Павловича Сияльско-го и вышел в свет в мягкой обложке «полковых цветов».
Лейб-гвардии конно-гренадерами полковниками Константином Николаевичем Скуратовым, Александром Александровичем Скрябиным и Николаем Дмитриевичем Плешко были подготовлены и выпущены в свет в Париже 6 томов истории Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка. Авторы трудились над ней почти тридцать лет, с 1938 по 1967 год.
При Гвардейском объединении работала Историческая комиссия под руководством Кирасира Его Величества Георгия Адамовича Гоштовта. Она помогла многим гвардейским мемуаристам собрать воедино и опубликовать в парижском издательстве «Возрождение» материалы о малоизвестном за границей прошлом Кирасир Его Величества за последние тридцать лет.
Особо стоит отметить значительный вклад ротмистра Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка А.А. Скрябина в популяризацию военного наследия российской императорской армии, организовавшего подписку для записи на граммофонные пластинки полковых маршей гвардейских и армейских полков в исполнении военного оркестра и хора трубачей пешего и конного полка французской Республиканской гвардии. Эти марши исполнялись на многих публичных торжествах, и патефонные пластинки с этими записями с энтузиазмом раскупались частными лицами, зачастую бывшими чинами императорской армии и флота.
Генерал-майор Георгий Иванович Гончаренко (творивший под псевдонимом Юрий Галич) в 1936 году издал в Риге свой труд, насчитывающий 414 страниц и посвященный истории Лейб-гвардии Кирасирского Ее Величества императрицы Марии Федоровны полка под названием «Синие кирасиры — лейб-регимент». В него автором были включены и списки офицеров полка на момент окончания Гражданской войны.
А первым полноценным научным трудом, посвященным участию чинов Русской императорской гвардии в войне с большевиками, стали три выпуска офицера Лейб-гвардии Кексгольмского полка Николая Максимилиановича Голеевского под общим названием «Материалы по истории гвардейской пехоты и артиллерии в Гражданскую войну 1917—1922 годы», снабженные многочисленными схемами и фотографиями.
Воспоминания, опубликованные за двадцать лет на страницах «Военной были», стали бесценными свидетельствами ветеранов, вдохновенно делившихся боевым и житейским опытом на страницах ста двадцати семи выпусков.
Товарищеские завтраки или обеды стали неотъемлемой частью жизни военной эмиграции, воспринятой в качестве традиции, возвращавшей участников к сбору в Царскосельском офицерском собрании, где в определенный день месяца, в зависимости от полковых традиций, все офицеры присутствовали на совместном обеде. У кирасир это была первая пятница месяца, у других полков — иные дни недели. Продолжались эти встречи и в эмиграции, в особенности в Париже. «Сначала собирались в ресторане “Эколь Милитэр”, а после его закрытия— в русских ресторанах, где имелся отдельный зал, чтобы можно было без помехи поговорить о полковых делах, вспомнить доброе старое время и посидеть за стаканом вина. К сожалению, выбор ресторана был очень труден: или плохо кормили, или выходило дорого. Пробовали французские, но в небольших ресторанах нет отдельных кабинетов, надо рано расходиться, да, кроме того, заранее сказать, сколько человек будет присутствовать — невозможно, так как многие, особенно шоферы, связанные характером работы, приезжали, когда могли…»{104}
Собирались на частных квартирах у тех офицеров, кто жил лучше, владел недвижимостью в Париже, но таких открытых русских домов в эпоху экономического спада в стране было немного. Домашние собрания были предпочтительнее: вокруг не было посторонних, не подгоняли хозяева заведения уйти непременно до полуночи и, наконец, игра в невинный бридж никем не возбранялась. Ворчали обычно полковые дамы, на чьи плечи ложились хлопоты по готовке и уборке дома, но это было для гвардейцев делом почти «внутрисемейным», ибо посторонних лиц на этих посиделках, как правило, не бывало. Изредка «посторонних» все же приглашали. Так, например, генерал Ознобишин удостоен чести быть приглашенным на гвардейские кирасирские обеды именно за то, что в свое время пожертвовал в полковой музей некоторые реликвии.
Первый тост гвардейцы в изгнании поднимали за Российский императорский дом и за полк. В полковые праздники представители гвардейских объединений собирались в храме Святого Преподобного князя Александра Невского на улице Дарю вместе с семьями для участия в молебне с поминовением державных своих Шефов, августейших однополчан и просто однополчан, «за Веру, Царя и Отечество живот свой положивших на поле брани». По окончании молебна полковым дамам обычно преподносились букеты цветов, а затем все участники спешили сделать общее фото, запечатлев еще оставшихся пока вместе чинов своего полка с родными.
Что же касается общеармейской эмиграции, пришедшейся на периоды 1920 и 1922 годов, то она разительно отличалась от гвардейских эмигрантов. Почти никто из них, прибыв во Францию, Бельгию, Испанию или Великобританию, не обладал собственностью и не имел традиционных для русской аристократии международных родственных связей. У большинства не было даже минимальных средств, чтобы поддерживать пристойную жизнь. Далеко не все русские военные эмигранты из числа офицеров, ставших таковыми в годы Гражданской войны, имели высшее образование для трудоустройства, да и на обладателей даже французских дипломов работодатели поглядывали косо, при каждом удобном случае отдавая предпочтение соотечественникам. Подавляющее большинство прибывших во Францию солдат и унтер-офицеров давно утратило или не имело вообще навыков гражданских профессий и, тем более, не говорило ни на одном языке, кроме того, на котором привыкли говорить с детства.
4.2. СИСТЕМА САМООБРАЗОВАНИЯ В ЭМИГРАЦИИ КАК ЧАСТЬ ПЛАНА ВОСПИТАНИЯ ЭМИГРАНТСКОЙ МОЛОДЕЖИ В ДУХЕ ДЕРЖАВНЫХ РОССИЙСКИХ ТРАДИЦИЙ
Западная Европа после Версальского мирного договора представляла собой конгломерат стран с пошатнувшейся экономикой и трудноразрешимыми социальными задачами, где большинство правительств не всегда могли обеспечить занятость собственных граждан, порождая серьезную конкуренцию на рынке труда между западноевропейскими народами.
Отдельные благотворительные акции состоятельных русских эмигрантов в пользу неимущих соотечественников и частные пожертвования родственников последнего государя не могли изменить к лучшему жизнь десятков тысяч нуждающихся людей, прибывших из еще более бедных стран Юго-Восточной Европы.
Борьба за достойное существование во Франции 1930-х годов требовала усилий, и те из военных эмигрантов, кто был не в состоянии обеспечить сносный заработок, невольно опускался на социальное дно. Упадок качества жизни сопровождался и крушением последних надежд, и такого человека вскоре поглощали «воды медленной Леты».
Именно нужда заставляла бывших командиров корпусов и дивизий сдавать экзамены на право вождения автомобиля и бороздить целыми днями парижские улицы в надежде заработать лишний франк. Постоянное безденежье вынуждало доблестных казаков, еще недавно одним своим лихим видом обращавших в бегство численно превосходящих большевиков, собираться в труппы и развлекать досужую публику джигитовкой в многочисленных провинциальных городах.
Легендарный кубанец, генерал-лейтенант А.Г. Шкуро, найдя для финансирования своего проекта некоего мецената-сирийца, организовал цирковую труппу, набрал казаков-добровольцев и зарабатывал «на жизнь» исполнением головокружительных трюков, параллельно выплачивая своему «продюсеру» грабительские проценты. Бедственное материальное положение делало из бравых поручиков и штабс-капитанов балалаечников в русских ресторанах и чайных. Многие офицеры на чужбине становились хористами и развлекали публику волнующей душу русской песней. Лица, имевшие в запасе курс императорских гимназий, нанимались на разные работы, где только могли применить знание иностранного языка, а недавняя военная молодежь, получившая возможность учиться гражданским профессиям, спешно переквалифицировалась в инженеров различных специальностей, биологов, врачей, агрономов и почвоведов.
Для желающих была открыта и военная карьера, сопряженная со службой в Иностранном легионе, дававшая право на получение французского гражданства по прошествии времени и при наличии заслуг перед Республикой. Перед детьми и эмигрантской молодежью открывались возможности поступить на учебу в русские кадетские корпуса. Русским офицерам, желающим повысить свой образовательный уровень, рекомендовалось поступать слушателями на Высшие военные курсы, организованные в Париже под руководством генерал-лейтенанта Николая Николаевича Головина. Замыслы о подготовке квалифицированных военных кадров появились у Врангеля сразу после переезда частей на Балканы. Тогда у командования Русской армией преобладало мнение о том, что советская власть неизбежно должна рухнуть, и после ее гибели страну может охватить полная анархия, как это уже было в 1917 году. В ходе наведения государственного порядка особое значение приобретет новая армия, которую нужно будет создавать на основе существующей Красной армии, что, в свою очередь, потребует немалого количества грамотных офицеров, довольно хорошо знакомых с опытом Великой войны и его влиянии на современную военную науку. Эти офицеры должны будут встать у истоков формирования и воспитания нового корпуса офицеров, поскольку существовавший тогда командный состав РККА в массе своей был малопригоден для этих целей. После окончания Гражданской войны в распоряжении Главнокомандующего осталось совсем немного штаб-офицеров с высшим военным образованием, и для пополнения их рядов в будущем Врангель рассчитывал открыть русскую Академию Генерального штаба на территории Королевства СХС и в Болгарии.
