Петр Букейханов - Курская битва, которую мы начали
Относительно пополнения бронетехникой, соединения 9-й армии получили существенное количество танков и САУ. В каждой из танковых дивизий ударной группировки в конце мая насчитывалось от 75 до 100 танков. Например, если 4-я танковая дивизия к началу апреля 1943 года имела 30 боеготовых танков и САУ, то к 31 мая их количество возросло до 70 боевых машин, хотя боевой состав дивизии по-прежнему насчитывал немногим более 2 800 военнослужащих. Всего с 25 апреля по 18 мая 9-я армия получила на вооружение 415 боевых машин – 326 танков и 89 САУ. Вместе с тем расчет расходования ресурса двигательной и ходовой части бронетехники с учетом предполагаемой глубины прорыва обороны противника показал, что количество танков и САУ меньше необходимого.
В дальнейшем, в период со второй половины мая до начала июля, усиление 9-й армии хотя и продолжалось, но было незначительным. За это время существенно улучшилась только оснащенность 9-й армии артиллерийским вооружением – было получено 362 орудия, более 250 из которых – тяжелые полевые орудия или минометы, в том числе реактивные. Согласно данным на 4 июля, касавшимся почти всех видов вооружения ударной группировки (в том числе частей корпусного и армейского подчинения и ударных соединений, пока еще находившихся в резерве группы армий «Центр»), в распоряжении двух армейских и трех танковых корпусов 9-й армии было 1 107 легких и тяжелых полевых орудий и реактивных минометов, 673 противотанковых орудия, 1 588 минометов калибра 81 мм и выше, всего – 3 368 орудий и минометов (без учета зенитной артиллерии). В связи с этим С. Ньютон делает вывод, что 9-я армия располагала более сильной артиллерией, чем 4-я танковая армия и оперативная группа «Кемпф», превосходя их на 500-700 орудий и минометов (по советским данным, 9-я армия имела превосходство на 600 стволов. – П. Б.).
Положение с укомплектованностью личным составом до начала операции практически не изменилось. Так, если к 16 мая 1943 года в частях и соединениях пяти корпусов ударной группировки 9-й армии насчитывалось приблизительно 66 тысяч солдат и офицеров боевого состава, то к 5 июля – около 76 тысяч (частично увеличение произошло за счет выздоравливающих раненых и возвращающихся из отпусков).
Положение с транспортом в 9-й армии с мая по июль также изменилось ненамного – за два месяца было получено около 1 200 дополнительных машин и двигателей, причем некоторое количество из них поступило из других соединений группы армий «Центр», уже побывав в эксплуатации. Действительное увеличение транспортного парка каждой из пехотных дивизий составило менее 30 машин, а каждой танковой дивизии – около 120 машин.
В отношении пополнения бронетехникой, до 4 июля 9-я армия получила еще приблизительно 100 – 120 танков и восемьдесят штурмовых и самоходных противотанковых орудий. Кроме того, с начала мая бронетанковая ударная группировка 9-й армии была усилена тремя ротами тяжелых танков «Тигр» и двумя батальонами новых самоходных истребительно-противотанковых установок «Фердинанд» (а также батальоном новых штурмовых танков «Медведь». – П. Б.), однако все новые танки типа «Пантера» оказались переданы в группу армий «Юг».
Как видно, согласно данным С. Ньютона, 9-я армия генерала Моделя получила всего около 10 тыс. человек личного состава для укомплектования боевых частей, 600 – 650 танков и САУ и 1 000 – 1 500 полевых и противотанковых артиллерийских орудий. Это явно противоречит данным советского Генерального штаба и может объясняться либо неточной информацией одного из источников, либо тем, что командование группы армий «Центр» в действительности перераспределило людей и технику по частям и соединениям других оперативных объединений, чтобы в целом повысить боевую готовность войск в зоне своей ответственности. Отсюда нельзя определенно утверждать, что группа армий «Центр» получила больше людей и боевой техники, чем группа армий «Юг».
Таким образом, задержки операции «Цитадель» до середины июня 1943 года были объективно обусловлены сроками комплектования, вооружения и оснащения ударных соединений 9-й армии, 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф», жестко связанными с поставками боевой техники и предметов снабжения, пополнением и обучением личного состава. Прежде всего, из-за сбоев в работе транспорта и перегруженности коммуникаций немецкие войска не успевали осуществить необходимые перегруппировки и сосредоточение, получить новое тяжелое вооружение и создать запасы боеприпасов, топлива и предметов снабжения. С другой стороны, в связи с постоянным усилением противника и укреплением его обороны германское командование стремилось обеспечить максимальный уровень боеготовности войск, поэтому вынужденно откладывало операцию. Тем не менее, несмотря на отсрочки наступления, ударная группировка 9-й армии на северном фасе Курского выступа так и осталась недоукомплектованной личным составом и боевой техникой. В частности, к началу июля средняя списочная численность пехотных дивизий 9-й армии составляла 11 134 человека личного состава, включая 3 296 солдат и офицеров в боевых частях и подразделениях, тогда как средняя списочная численность пехотных соединений группы армий «Юг» достигала 17 369 человек, из которых 6 344 военнослужащих боевого состава[407].
В целом, учитывая изложенное, можно сделать вывод, что к середине апреля 1943 года русские успели подготовить под Курском глубоко эшелонированную оборону, занятую большим количеством войск, и хотя их силы в данном районе в апреле и мае были меньшими, чем в июле, однако немецкое наступление также велось бы значительно меньшими силами, которые к тому же были недостаточно подготовлены и плохо обеспечены боеприпасами, топливом, предметами снабжения. Соответственно, результат подобного наступления был бы, вероятнее всего, отрицательным. Причем такой весьма важный для немецкой стороны показатель, как абсолютные потери противника, в реальности оказался обусловлен именно сосредоточением и массированным применением немцами максимально возможного количества танков и авиации.
По мнению генерала Мюллер-Гиллебранда[408], представлялось сомнительным, что наступление по плану операции «Цитадель», будучи начато в первоначально намеченный срок, имело бы лучшие перспективы, поскольку немецкие войска в то время обладали значительно меньшей боеготовностью в смысле укомплектованности личным составом и боевой техникой и были менее обучены. Преимущество, заключавшееся во временной слабости противника и его менее тщательной подготовке к обороне, не компенсировало ограниченное количество выделенных для наступления пехотных дивизий, незначительное усиление войск резервами Главного командования, а также недостаток сил авиации.
Немаловажное значение при решении вопроса по поводу отсрочки операции имела и необходимость эксплуатационных проверок, конструктивных доработок и технического усовершенствования новой боевой техники, прежде всего танков типа «Пантера», а также самолетов, оснащенных пушечным противотанковым оружием[409]. На дополнительной проверке и доработке конструкции танков «Пантера», по-видимому, особенно настаивал генерал Гудериан, что и позволило С. Ньютону указать его в числе трех главных лиц (Вальтер Модель, Гейнц Гудериан, Адольф Гитлер), ответственных за перенос сроков начала наступления[410].
Таким образом, как настоящий Верховный Главнокомандующий и военный руководитель, который оценивает всю совокупность данных, отражающих специфику общей политической и экономической ситуации, а также ориентируется в текущих военно-технических проблемах, Гитлер, располагавший самой полной информацией относительно стратегической обстановки на Восточном фронте и оперативной ситуации в районе Курского выступа, по объективным соображениям не мог санкционировать начало наступательной операции до повышения уровня боеготовности войск и их пополнения резервами, а также до поступления на фронт новых образцов боевой техники в том качестве и количестве, которые обеспечивают ее эффективное применение.
По верному замечанию Б. Лиддел-Гарта[411], исследуя тот или иной план, обычно трудно установить, какие мотивы обусловили его принятие, даже если есть возможность познакомиться с архивными материалами. В документах редко фиксируются действительные первоначальные мотивы того или иного решения, поэтому практически невозможно составить достоверное и полное представление о том, что окончательно побудило Гитлера принять план операции «Цитадель», предложенный Манштейном, Моделем и Цейтцлером, и затем окончательно санкционировать ее проведение.
Большинство немецких военных деятелей и историков пытаются оправдать поражения и неудачи ошибками Гитлера, особенно в период 1942 – 1945 гг., поэтому утверждают в своих мемуарах и исследованиях, что он был самостоятелен, независим и категоричен в принятии военных решений, причем, являясь в этой сфере дилетантом, стремился избавиться от противоречивших ему профессионалов. Однако эти утверждения не всегда согласуются друг с другом и с фактами.
