Сергей Перевезенцев - Тайны русской веры. От язычества к империи.
И уже чуть ниже Житие сообщает, что «бесовских искушений» Сергий избегал не практикой «истязания плоти», но лишь строгим постом: «Преподобный же, почувствовав нападение вражеское (т. е. дьявольские искушения. — С.П.), подчинил себе тело и поработил его, обуздав постом; и так благодатью Божией был он избавлен от искушений». Самое же главное средство в борьбе с искушениями — нравственный подвиг, та самая «чистота души», когда, не прибегая к физическим истязаниям, человек лишь одними «стрелами чистоты» способен преодолеть все соблазны: «Научился он против бесовских нападений обороняться: как только бесы стрелами греха поразить его хотели, преподобный стрелы чистоты пускал в них, стреляющих во мраке в праведных сердцем».
Следовательно, в Троицкой обители аскетический подвиг рассматривали как, во-первых, страдание во имя Христа и, во-вторых, как средство «осветления души», ибо страдание должно именно осветлять душу, а не «истязать» тело. Таким образом, выступая духовным наследником Антония и Феодосия Печерских, Сергий Радонежский сместил акценты в направлении духовного и нравственного самосовершенствования, отказавшись от физического «истязания плоти». И недаром в самом Житии неоднократно подчеркивается, что именно из-за «чистоты жизни» преподобный Сергий был удостоен Божией благодати.
Немаловажным условием «высокого жития» были идеи смирения и любви. Троицкий игумен был необычайно скромен, всеми силами избегая славы, чинов и власти. Так, отказываясь от митрополичьей кафедры, он говорил: «Кто я такой, грешный и худший из всех людей?»
Нередко паломники, пришедшие поглядеть на всем известного подвижника и ожидавшие увидеть грозного церковного иерарха, принимали Сергия Радонежского за простого монаха, настолько он не отличался от остальной братии. И это было вполне закономерно. Ведь, по убеждению Сергия, соблазн «первого места» среди людей, равен едва ли не самым страшным демоническим соблазнам, которые испытал он сам в первые годы своего пустынножительства и которые испытывает каждый человек. Исцеление же подобных духовных недугов и возможно только через смирение и любовь. И Сергий Радонежский всей своей жизнью доказывал окружающим — жизнь можно устраивать только добром и любовью, цбо, отвечая злом на зло, человек порождает новое зло. И недаром Г. П. Федотов, говоря о Сергии Радонежском, вполне справедливо заметил: «Смиренная кротость — основная духовная ткань его личности».
Необходимой составляющей «высокого жития» являлась идея «внутренней» духовной свободы как высшей степени свободы вообще. В основе этой идеи лежат слова Иисуса Христа: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8:32). Развитая впоследствии в трудах отцов церкви идея «внутренней свободы» получила свое яркое воплощение в жизни и деятельности преподобного Сергия Радонежского.
Суть этой идеи в следующем. Человек под действием благодати Святого Духа способен познать Божию истину и вступить на путь спасения. Познание истины убеждает человека в бессмысленной суетности мирских забот, но одновременно многократно укрепляет его духовные силы. Следовательно, овладевший истиной человек оказывается свободным по отношению к окружающему миру и ко злу, которое этот мир наполняет. Более того, он начинает противостоять злу.
«Внутренняя свобода» — это высшая степень свободы, потому что человек в своих помыслах и поступках максимально приближается к Божественному образу. Никакая другая разновидность свободы, а особенно та свобода, которая установлена в человеческих законах, не могут сравниться со свободой «внутренней». Ведь если в сердце человека живет Божия благодать, ничто не может помешать ему быть свободным, ибо под воздействием этой Благодати человек совершает именно те поступки, которые внушены ему Самим Господом.
Примерами «внутренней свободы» преподобного Сергия могут служить многочисленные случаи, когда он совершенно свободно обращается с князьями, епископами и многими сильными мира сего, которые приводятся в его Житии. Озабоченный только служением Господу, он оказывается выше и свободнее многих, наделенных реальной мирской властью.
Надо сказать, что идея «внутренней свободы» со временем стала очень влиятельной в отечественной религиозно-философской мысли и в литературно-художественном творчестве. Эта идея нашла свое отражение и выражение практически во всех учениях русских любомудров и во многих произведениях русских писателей. Более того, в идее «внутренней свободы» Сергий Радонежский выразил одно из важнейших качеств русского национального самосознания.
Еще одно из условий «высокого жития» — и для отдельного человека, и для монастырской обители, и для общества в целом, — преподобный Сергий видел в единомыслии.
Единомыслие для отдельного человека — это единство души, полностью посвященной служению Господу. Для обители — это единство помыслов и действий всех иноков, которые своим подвигом умножают Христову Любовь на земле и подают пример остальным людям. Для общества — это идея единства Руси, благодаря которому Русь только и может спастись.
И совсем не случайно, что обитель, основанная преподобным Сергием, была посвящена Святой Троице. Сергий Радонежский видел в Троице высший христианский образ Единства и Любви, ибо ипостаси Святой Троицы единосущны, не разделены отношениями старшинства и младшинства, не знают ненависти, но исполнены Любви.
Следует напомнить, что именно догмат о Святой Троице, в силу трудности его разумного понимания, породил в истории христианской церкви множество различных ересей. Интересно, что до Сергия Радонежского догмат Святой Троицы принимался на Руси как таковой. Даже будучи объектом умозрительных религиозно-философских рассуждений, Святая Троица не рассматривалась как необходимая часть реальной жизни. К примеру, храмы предпочитали посвящать более реальным образам: Спасу, Божией Матери, «скорому помощнику» Николе Чудотворцу, святым воинам и отцам церкви. И лишь в Киево-Печерском монастыре Троице уделяли гораздо больше внимания — там над главными воротами в начале XII века была поставлена Троицкая церковь. Следовательно, обращаясь к образу Святой Троицы, Сергий Радонежский выступал и наследником традиции, установленной киево-печерскими иноками.
Но впервые в русской религиозно-философской мысли преподобный Сергий придал идее Святой Троицы реальное, конкретное звучание, преобразовал христианский догмат в символ живого единства, того единства, к которому должны стремиться все живущие на земле люди. Таким образом, Святая Троица это еще и прообраз того, как должно строиться человеческое общежитие вообще, и русское общество в частности.
Следовательно, Святая Троица, в честь которой и была основана обитель на горе Маковец, становилась и символом единства Руси. Как показала дальнейшая история, именно из Троицкой обители русские люди и в XIV веке и позднее ждали импульсов к возрождению единства в Русском государстве, ибо эти импульсы исходили как бы от Самого Господа. А икона Святой Троицы, написанная Андреем Рублевым, духовным учеником преподобного Сергия, почиталась не как произведение искусства, а опять же как воплощенный символ Божественного единения.
Важно и само направление развития русской религиозно-философской мысли, этапом которого стали воззрения Сергия Радонежского. В соответствии с многовековой вероучительной традицией образ Святой Троицы присутствует в Ветхом Завете в 18-й главе книги Бытие, где рассказывается о явлении праотцу Аврааму и его жене Сарре трех мужей-ангелов: «И явился ему Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дневного. Он возвел очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него…» Господь, принявший образ трех ангелов и явившийся Аврааму, носит еще одно именование — «Троица Ветхозаветная».
Первоочередное значение, которое придавал Сергий Радонежский образу Святой Троицы, свидетельствует не только о творческом толковании догмата, но и о его большом внимании к ветхозаветной тематике. В этом отношении, в тексте Жития интересен один сюжет. Как известно, Троицкая обитель была основана двенадцатью иноками, а Сергий был тринадцатым. Причем община в количестве двенадцати человек сохранялась несколько лет, а новые иноки появлялись в ней лишь в случае чьей-либо смерти.
Практика основания монастырей именно двенадцатью иноками была известна в монашеском мире. Например, правило о кратном 12 числе иноков в монастыре имело принципиальный характер в монашеских общинах ирландской церкви, а в одной из версий об основании Киево-Печерской обители имеется указание на то, что собственно монашеская община была основана лишь после того, как собралось 12 подвижников.
