Сергей Куличкин - Душа и слава Порт-Артура
Роману Исидоровичу не пришлось быть свидетелем гибели японских броненосцев. Вот уже несколько дней он безвылазно находился на 3-м укреплении, руководя минированием пироксилином подступов к окопам. Идея эта пришла к нему во время работ на Ляотешане и сразу увлекла своей простотой и эффективностью ожидаемого результата. Прежде всего он переговорил с инженер-полковником Крестинским, а потом отправился к морякам. Генерал Кондратенко уже давно был своим человеком в порту и на эскадре. Без труда добился он разрешения на выделение команды минеров во главе с лейтенантом Маклинским и двумя мичманами с «Победы» — Власьевым и Бонди. Не откладывая дела в долгий ящик, Роман Исидорович на следующий день предложил офицерам поездку на форты, чтобы на месте обсудить все детали. Генерал собирался с начальником штаба, командирами бригад, артиллерийского дивизиона и 28-го полка на очередную рекогносцировку, и присутствие минеров на ней было как нельзя кстати. Таким образом, вопрос о применении мин для искусственных заграждений и местах их установки решался в присутствии непосредственно заинтересованных в этом командиров. Уже вечером начались работы, которые не прекращались ни днем, ни ночью.
Вплотную Кондратенко занялся и делами своей дивизии. Их, несмотря на отличную работу заместителей, накопилось немало, особенно по канцелярской части. Пришлось отложить на время поездки на форты, чтобы написать приказы и распоряжения.
Каждодневная работа поглощала Романа Исидоровича целиком. Даже в письмах к жене он постоянно возвращается к ней: «…Сегодняшний день посвятил осмотру рот в санитарном отношении, а потому в сопровождении дивизионного врача ездил по ротам. Очень сожалею, что не было времени посвятить силы этому делу раньше: много мне пришлось открыть неурядиц, которые приходится теперь устранять. Между тем с каждым днем становится все теплее, и необходимо обратить усиленное внимание на санитарное состояние войск, чтобы избежать губительных эпидемических болезней. Нужно обратить также внимание и на строевое обучение войск. На днях организую стрельбу прямо с фортов и укреплений по впереди лежащей местности. Шпионство здесь процветает. Сегодня стало известно, что два служащих в порту, украв важные чертежи, скрылись. Далее напали на след каких-то двух приезжих, которые за пуд пироксилина предлагают 15 тысяч рублей…»
В таких повседневных заботах быстро проходили дни. Роман Исидорович вновь начал посещать укрепления, продолжал работу по созданию искусственных заграждений, занимался с войсками, командирами. В это время зазвучали выстрелы под Цзиньчжоу.
Передовые отряды 2-й японской армии после первого столкновения с русскими сосредоточились на высотах, окружающих изиньчжоускую долину, и остановились в ожидании подхода главных сил. Наконец 10 мая подошли все войска, и генерал Оку решил предпринять штурм русских позиций силами 1, 2 и 3-й дивизий. 5-я дивизия прикрывала атакующих с севера. Обеспечивала наступление отдельная артиллерийская бригада. Всего командующий 2-й армией бросал на штурм более 30 тысяч человек при 198 орудиях и 50 пулеметах. Все было готово к наступлению, задерживало только отсутствие канонерок боевой поддержки.
Оку, основываясь на агентурных данных, знал, что русские не намерены разворачивать главные силы у входа на Квантунский полуостров, и все же не решался начать наступление. Утром 11 мая он уже отдал приказ, но через несколько часов, когда войска начали выдвигаться на исходные рубежи, отменил его и целый день в сопровождении адъютантов и иностранных наблюдателей объезжал дивизии. Сколько раз вглядывался он в далекие очертания русских укреплений!
Русская оборона на перешейке южнее города Цзиньчжоу представляла цепь опорных пунктов, расположенных на небольших холмах с понижающимися к заливам скатами и соединенных стрелковыми траншеями. Всего было построено 13 батарей, пять редутов и три люнета. Траншеи, протянувшиеся по фронту более трех верст, рыли в два яруса, с козырьками от шрапнели и бойницами для стрелков. Перед траншеями сплошь стояли проволочные заграждения в шесть рядов кольев. В наиболее опасных местах зарыли 80 фугасов. И все-таки позиция имела существенные недостатки: фланги ее совершенно открыты для обстрела с моря; 65 орудий и десять пулеметов установлены скученно на открытых позициях; боекомплект на каждое орудие составлял не более 100–150 снарядов. В довершение всего генерал Фок, осуществлявший общее командование и имевший под началом свыше 18 тысяч солдат, выделил для обороны, по сути дела, один 5-й стрелковый полк полковника Третьякова, усиленный несколькими охотничьими командами, всего около четырех тысяч человек. Японцы превосходили русских по артиллерии в три раза, по личному составу почти в десять раз. Конечно, можно было предположить, что по мере необходимости Фок будет умело маневрировать резервами, но дальнейшие события не подтвердили этого.
В ночь на 12 мая отроги горы Самсон, густо поросшие гаоляном и чумизой, заполнили войска. Так и не дождавшись канонерок, Оку отдал повторный приказ о наступлении, и японские войска начали выдвигаться на исходные рубежи.
В 4 часа утра, с первыми лучами солнца, заговорили японские пушки. Густые колонны солдат пошли на штурм. Немедленно открыла огонь и русская артиллерия. Сила и эффективность его была настолько высока, что уже в первые полчаса японская пехота понесла тяжелые потери. Густой дым от горящих кварталов Цзиньчжоу перемешивался со сплошной стеной пыли, поднятой разрывами. В дыму белыми хлопьями рвалась шрапнель, мелькали фигурки перебегающих японцев. Скоро пехота залегла. И тогда японская артиллерия перенесла огонь на русские батареи. Началась контрбатарейная борьба. Вот тут-то и сказалось неправильное расположение русских огневых позиций. Открытые как на ладони и выстроенные колесо к колесу, русские орудия становились легкой добычей японских батарей, стрелявших с закрытых позиций. Положение усугубили появившиеся в седьмом часу японские канонерки. Под усилившимся огнем вновь поднялась в атаку японская пехота и наконец-то заняла горящий и полуразрушенный Цзиньчжоу. Успеха добилась 4-я дивизия. Правда, до основных русских позиций было еще далеко, но на левом фланге чувствовалась победа. К 11 часам утра замолчали последние русские пушки. Большая часть их была разбита, у остальных кончились снаряды. Вновь засвистели рожки, и зеленоватые мундиры японцев замелькали перед проволочными заграждениями, скучиваясь у проходов. И вновь сначала дрогнула, а потом и побежала эта масса наступающих. Теперь 4-ю дивизию остановил только ружейно-пулеметный огонь.
В плачевное положение попала 1-я дивизия японцев, наступавшая в центре. Выдвинутая несколько вперед, она пошла в атаку по открытой местности и понесла большие потери еще при сближении. Не было достигнуто даже мало-мальского успеха, и пехота надолго залегла.
И уж совсем плохо пришлось наступавшей на правом фланге 3-й дивизии. Так же, как в центре, местность здесь была совершенно открытая, а огонь русских очень плотный. В 10 часов утра в бухту Хунуэза вошли канонерская лодка «Бобр», миноносцы «Бурный» и «Бойкий». Действовали они под обшей командой командира «Бобра» капитана 2 ранга Шельтинга. Выйдя на огневую позицию, корабли открыли огонь сначала по наступающей пехоте, а потом по батареям противника. Результат был исключительный. Японские пехотные полки понесли такие потери, что не проявляли активности до конца сражения. Практически полностью была подавлена и артиллерия. Немногим более часа вели стрельбу корабли и, только расстреляв весь боекомплект, ушли в Артур. Адмирал Того после недавних неудач даже не пытался помешать русскому отряду, хотя под рукой у него совсем недалеко, у островов Эллиот, находились три броненосца, четыре крейсера и более десятка миноносцев. Впрочем, и Витгефт плохо воспользовался любезностью противника, хотя посылка даже ограниченного отряда доказала действенность фланговой поддержки сухопутной обороны.
К полудню наступление японцев окончательно выдохлось. Прекратила атаки пехота, а потом замолчала и артиллерия.
Генерал Фок находился во время боев на Тафаншанских высотах, более чем в шести верстах от передовой. Здесь располагались главные силы дивизии, готовые к немедленному вступлению в бой, но пока в деле участвовали только тяжелые орудия, с методической последовательностью посылающие снаряды на левый фланг все той же 3-й дивизии. Отсюда даже в бинокль поле боя представлялось медленно бурлящим, завешенным пылью и дымом клочком земли. Фоку скоро надоело рассматривать эту картину. Донесения адъютантов были противоречивы. Сводились они к тому, что японцы остановлены, однако и у нас значительные потери, особенно в артиллерии. Все посыльные в один голос твердили об отсутствии снарядов и просили подкреплений. Это тоже вызывало раздражение Фока. Нимало не смущаясь присутствием находившихся тут же командиров других полков, не заботясь о дальнейшем ходе боя, Фок приказал подать лошадь. В сопровождении чинов штаба едва ли не в самую критическую минуту боя командир дивизии отправился в тыл для выбора позиций на случай противодействия возможному десанту! Для общего руководства был оставлен престарелый генерал Надеин, впрочем, без права принятия решения…
