Михаил Петров - Адмирал Ушаков
Уезжая из Петербурга, Ушаков прихватил с собой "Ведомости", где был напечатан высочайший Указ о вольных хлебопашцах, принятый царем еще 20 февраля 1803 года. По этому указу помещикам разрешалось отпускать крестьян на волю вместе с землей на основе обоюдной договоренности. Ушаков собирался воспользоваться этим указом и распустить своих крестьян, чтобы каждый стал сам себе хозяином. Зачем ему крепостные, зачем ему рабы? Разве для жизни мало того, что получает он от казны за полувековую службу свою?
И вот приказал он старосте собрать алексеевских мужиков, а когда те собрались, прочитал им царский указ. Чтение государевой бумаги мужики выслушали внимательно, но своего одобрения не выразили. Стояли перед ним, Ушаковым, словно воды в рот набравши.
- Что ж, дети мои, или воли не желаете?
- Как не желать! Какой птичке в клетке сидеть охота?..
- Тогда что же?
Мужики наконец загалдели:
- Воля хороша с землей да с деньгами.
- Волк на воле, да и воет доволе.
И вдруг:
- Не отвергай нас, батюшка, до гроба верны будем!
Нет, не удалось договориться с мужиками. После сего случая Ушаков пытался выяснить причину их несогласия выйти на "вольное хлебопашество" у старосты, но тот только двусмысленно кряхтел, повторяя одно и то же:
- Кто их знает, батюшка, кто их знает... Мужик он есть мужик, не поймешь его сразу.
- Сдается мне, не поняли они, не проникли в суть указа, - сказал Ушаков. - Возьми себе газету, сам прочти им указ да растолкуй как следует, чтоб поняли. Своими словами растолкуй.
- Растолковать можно, - согласился староста, - только, думаю, напрасно сие. Притеснений от тебя, батюшка, мужик не имеет, оброка с него не требуете. Чего ему еще надо? А прочитать - это можно, это нетрудно. И растолковать, что спросят, растолкую.
Толковал староста с мужиками насчет воли или не толковал, только их отношение к царскому указу не изменилось. В Алексеевке так все и осталось, как раньше было.
В сентябре зачастили дожди. Лес потемнел, стало сыро кругом и до того неприветливо, что не хотелось выходить из дома. Главными предметами внимания Ушакова стали теперь книги и газеты.
Однажды, сидя на оттоманке, он перелистывал старую книгу по морским сигналам, написанную Кушелевым. Давно бы плюнуть ему на эти сигналы, а он все еще тянулся к ним, словно они могли пригодиться ему в будущем. Когда он который уж раз просматривал эти самые сигналы, в комнату, не спрашивая разрешения, вошел Федор. В руках у него была газета.
- Свеженькая, - сказал Федор. - Только что из Темникова доставили, сам Филипп привез.
Ушаков тотчас отложил книгу и взялся за газету. Газеты были для него главнее всего, он по-настоящему тосковал, когда задерживалась их доставка. В его положении они служили ему неким окошечком, через которое можно было заглядывать в мир.
Сразу же бросилось в глаза сообщение о заключении перемирия с Турцией. "Конечно, это хорошо, - обрадованно подумал Ушаков. - Но что последует за сим перемирием?" Вспомнился Сенявин. Куда ему теперь с эскадрой? Чичагов что-то говорил о повелении государя отозвать эскадру в Балтийское море. Но, если Сенявин направится туда, на пути его могут появиться англичане, которые сейчас обозлены и не упустят случая причинить неприятности русским, предавшим дружбу с ними. При сложившихся обстоятельствах было бы благоразумнее уговорить Порту пропустить русские корабли через проливы в Черное море, в Севастополь.
Севастополь... Ушаков прикрыл глаза, стараясь представить, как выглядит сейчас молодой русский город - главное пристанище Черноморского флота, но вместо города в воображении его появилось море, корабли на рейде... Боже, неужели он все это никогда больше не увидит, никогда больше не услышит шума прибоя, звона корабельных склянок, не увидит матросов на вахте?.. Ушаков встал, прошелся по комнате и вдруг напустился на Федора, занявшегося вытиранием пыли на подоконнике:
- Где, куда девал?..
- Что, батюшка?
- Макет. Тот, что из Севастополя прислали.
- Игрушка-то? В сундуке. Еще не доставал после дороги, не до нее было.
- Принеси немедленно.
Борясь с нахлынувшим вдруг беспричинным гневом, Ушаков приблизился к окну и стал смотреть во двор. Там моросил дождь. Молодая скотница с накинутой на голову мешковиной гонялась за свиньей, стараясь загнать ее в хлев, а рядом под навесом стоял верзила из дворовых и давился от смеха. "Неужели вот так и будет до конца?.. - с ужасом подумал Ушаков. - Нет, нельзя так более... Нельзя мне без моря. Надо бежать".
Услышав за спиной возню Федора, устанавливавшего принесенный им макет корабля, Ушаков подошел к нему, сказал умоляюще:
- Друг мой, распорядись, чтобы собрали нас в дорогу. Поедем в Севастополь.
- В Севастополь? Или что там оставили?
- Не могу я тут больше. Не могу!..
Федор хотел было возразить, но, увидев в глазах его страшную тоску, испугался за него.
- Поедем, поедем!.. - заговорил он. - Конечно же поедем! Пока тепло. Соберемся и поедем.
Ночью Федор трижды поднимался на второй этаж, на цыпочках подходил к двери барской спальни и слушал: спит адмирал или не спит? Из спальни доносилось неровное дыхание. Ушаков спал, хотя и сон его был неспокоен.
В Севастополь Ушаков выехал через несколько дней, взяв с собой Федора.
5
Победу над турецким флотом Сенявин отпраздновал шумно и весело. Все было: и пушечное салютование, и благодарственное молебствие, и угощение для низших чинов, и пир на флагманском корабле с участием старших офицеров. Сенявин умел и дело делать, умел и повеселиться.
На пиру Арапов сидел рядом с самим адмиралом. Рана, полученная им в сражении, сильно беспокоила, и ему приходилось делать над собой большие усилия, чтобы не выдавать боли.
Застольных провозглашений было предостаточно. Не забыли выпить и за здоровье Ушакова. Этот тост провозгласил сам Сенявин, и офицеры тотчас к нему присоединились. Кто-то добавил:
- За Ушакова и его славного ученика, командира нашего, вице-адмирала Дмитрия Николаевича!
Арапов до этого в бокале мочил только губы, а тут выпил до дна. То, что Сенявин предложил тост за Ушакова, еще выше подняло его в глазах подчиненных. Сенявин не желал приписывать себе лишнего. Ведь победа над турками у Афонской горы стала возможной только благодаря применению тактики Ушакова. Именно ему, Ушакову, принадлежит идея "кейзер-флага" выделять отряд кораблей для вторжения в боевой порядок противника и вступления в бой с его флагманскими кораблями. В сражении у Афонской горы роль "кейзер-флага" была возложена на фрегаты "Сильный" и "Рафаил", на борту которого довелось быть Арапову. Именно эти суда перерезали неприятельскую линию, а "Рафаил" героическими действиями так сковал неприятельский флагман, так оглушил его своим огнем, что турецкий капудан-паша лишился возможности управлять боем. Это привело в конце концов к замешательству среди неприятеля и его полному поражению.
- Господа офицеры! Братцы мои!.. - кричал захмелевший контр-адмирал Грейг. - А все ж мы молодцы! В Адриатике прищемили хвост французам, в Архипелаге утерли нос туркам. Мы теперь главные в Средиземном море. Мы, братцы мои!..
Это был еще сравнительно молодой адмирал. Горячий. Смелый. В выигранном сражении отличился тем, что по приказу Сенявина погнался за отступавшими турками, у берегов Мореи нагнал три их корабля, в том числе один линейный, и открыл по ним огонь. Будучи в панике, турки посадили суда свои на мель, подожгли их, после чего кто на лодках, кто вплавь устремились к берегу, надеясь найти там спасение.
- Молодцы мы или не молодцы, - с улыбкой отозвался Сенявин на восторги своего боевого товарища и помощника, - а после сей победы положение наше стало прочным. Турки заперты в Дарданеллах. Не в силах предпринять против нас что-либо серьезное и французы. Вот за это, друзья мои, давайте и выпьем еще раз!
Когда пир уже подходил к концу и пирующие заметно отяжелели, Сенявину доложили, что из Петербурга прибыл курьер со срочным пакетом.
- Где же он, ваш курьер? Тащи его сюда, - сказал Сенявин.
Курьером оказался молоденький лейтенант, почти мальчишка, такой чистенький, такой ухоженный, словно за ним не было многих тысяч верст трудной дороги.
- От его высокопревосходительства адмирала Чичагова, - отчеканил курьер давно приготовленную фразу и подал Сенявину пакет.
- Стоп! - остановил его командующий. - Прежде должен выпить с нами. За нашу победу! - добавил он, как приказ, и обратился к матросу, обслуживающему господ офицеров: - Алексей, подай сюда чистый кубок, да выбери побольше.
Напрасно лейтенант отчаянно мотал головой, отнекивался, уверяя, что сроду в рот не берет хмельного. Сенявин был неумолим.
- Или кубок, или за борт!
Лейтенанту пришлось-таки выпить. Только после того как в кубке не осталось даже глотка, Сенявин принял пакет, на глазах у всех распечатал и тут же принялся читать вложенные в него бумаги. Лицо его сделалось серьезным, потом выразило досаду. Было видно, что пакет не обрадовал его. Веселье за столом угасло. Офицеры вспомнили о своих кораблях, неисполненных делах и стали один за другим выходить из-за стола. Командующий их не удерживал.
