Иса Гусейнов - Судный день
Я слушал их терпеливо и со вниманием. Подумайте, сказал я им, что вы делаете? Дорогие вы мои! Высокоименитый вступил с нами в союз, потому что боится Мираншаха, власти его после смерти Дива! Если ж начнется война Дива с Баязидом, Высокоименитый пойдет не с нами на Мираншаха, а с Дивом на Баязида или же, выполняя условие договора с Дивом, будет стоять в Дербентском проходе, охраняя тыл от Тохтамыш-хана. Потому что и Баязид, и Тохтамыш для него еще более опасны, чем Мираншах: пока его может обуздать отец. Значит, надежды на Высокоименитого и взятие Тебрнза - пустые мечты. А коли так, зачем нам собственными руками отдавать своих союзников в распоряжение гаджи Байрама Вели? Зачем вверяться хитрому и вероломному гаджи Байраму, вместо того чтобы распространять учение в армиях и ждать Дня Фазла в тайной резиденции Ахи Гассаба в Тебризе? Они ответили мне, что гаджи Байрам Вели вызвал всех суфиев в Анкару для, открытого диспута, и в откровенных и непринужденных словопрениях наша правда одержит верх... Есть ли нужда в доказательствах, сказал я, что мы понадобились гаджи Байраму отнюдь не для того, чтобы в непринужденной и откровенной беседе искать правду, а для того, чтобы, пользуясь нашей высокой славой среди суфиев, объединить их вокруг себя и помочь Баязиду добыть победу? Тысячи уловок, к которым он прибегает, чтобы подготовить большую войну, какое они имеют касательство к нашим убеждениям и идеалам?!
Множество доводов приводил я им, сын мой... как только с ума не сошел... Фазл вытащил из внутреннего кармана хирги шесть маленьких деревянных мечей и сложил их рядышком на войлок перед собой. - Это их мечи, - продолжал он. - Они швырнули оземь мой символ священный! Десять лет носили под кушаками, мощь "лаилахаиллаллаха" ими сломили и бросили оземь как ненужную деревяшку! Мудрость свою на ветер бросили. "Оружия требуем! Большой войны требуем! сказали. - Раз не одобряешь наших связей с гаджи Байрамом, то распорядись начать войну в Ширване и свергнуть шаха-двурушника. Если позвать в Ширван союзников и начать войну с Дивом здесь, то Тохтамыш двинется на него с одной стороны, а Баязид с другой".
"Но это же вероломство! - говорю я им. - Называть приютившую нас страну Страной спасения, семь лет жить под покровительством Высокоименитого и кончить тем, что свергнуть его власть, а страну ввергнуть в кровопролитную войну?! Кто же после этого поверит нам?!"
Умолкли они, переглянулись. Я своими руками поднял с земли священные символы и каждому вложил за кушак. Но они выбросили их, мовлана! Сызнова! "Учение, не защищаемое оружием, обречено на гибель", - сказали. С тем и ушли. Закутались в хирги и ушли. Теперь ты понимаешь, мовлана, откуда слова эти: "Спасение Фазла в оружии"? Перемену в настроениях моих халифов я ощутил еще во время демонстрации перед Гюлистанским дворцом. Потому-то пришел к мысли покинуть Ширван и приказал всем скинуть хирги и рассеяться среди населения.
Но вот пришлось возвращаться. Причин этому много. Главная - вооруженный отряд в Шемахе. По предположению Дервиша Гаджи, отряд набран из членов секты Нейматуллахийя (Неиматуллахийя - одна из тайных шиитских сект, поклонявшаяся имаму Али - ред.). Амин Махрам же полагает, что это посланный Дивом переодетый карательный отряд, укрываемый до поры шейхом Азамом. Оба они ошибаются в своих предположениях.
Зимою, вернувшись из Армении, из армии Дива, Махмуд сообщил мне, что Див разгневан ответным письмом Высокоименитого на требование Мираншаха о моем аресте. Див усомнился в верности Высокоименитого, заподозрил его в измене. Отсюда мы с Махмудом заключили, что Див не станет посылать своих карателей, а будет ждать действий Высокоименитого, чтобы проверить его. И в подтверждение нашей мысли Див, направившись в сторону Шемахи, свернул с дороги и разбил лагерь в Шабране. Сидит, выжидает/Итак, отряд не из армии Дива. Но и не из секты Нейматуллахийя, ибо там отличают хакков от нехакков.
Можно бы предположить, что отряд набран из охраны деревенских старост, но во всех ширванских мечетях и святилищах сидят мои поверенные, и они бы сообщили мне.
Остается предположить, что он набран из членов секты Хейдарийя (Хейдарийя - тайная шиитская секта - ред.), они же хорошо знают моих мюридов в среде ремесленного сословия. Если это так, то с них и качнется расправа. А как их, несчастных и неповинных, спасти? И если срочно не обезвредить отряд, не повторится ли в Шемахе кербалайская трагедия? (Кербала - город, где мовлавидами были истреблены сыновья имама Али и их родственники с целью захвата власти - ред.).
Я пришел в Ширван, принес в дар свою правду и принял покровительство Высокоименитого не для того, чтобы стать причиной кровопролития! Но это одна из причин. Другая - захват власти Юсифом.
Когда вспыхнул спор на берегу Куры, он не вмешивался, а потом пришел ко мне в мечеть, в келью, куда я удалился. "Я верен тебе, Устад, и с позиций твоих не сойду", - сказал. И сразу вслед за этим он по поручению моих халифов и в согласии с ними, взяв себе имя Дервиша Ватина, бросает клич о самопожертвовании и созывает всеобщий сход, на котором, зная доподлинно, что тебризский трон предназначен мною Высокоименитому, требует войны в Ширване и свержения ширваншаха. Слова его: "Власть должна перейти в руки Фазла!" - это лишь верное средство перехватить мою власть и мое влияние в Караване единства.
Человек, надевший мою хиргу, подвержен всяческим переменам, но такого двуличия и лицедейства я не видывал! Рассуди же сам: как можно принять позицию Юсифа? Если я не сумею обезопасить вооруженный отряд, и Юсиф снова бросит клич о войне, ты созовешь всеобщий сход и смело, без утайки изложишь мое мнение о Дне Фазла. Может, этим ты остудишь страсти моих мюридов...
И помни, сын мой, помни, и мюридам моим передай, что путь к единству долог, и поддаться искушению кратковременной победы - это наверняка завести караван в тупик и сгубить его. Даже гибель Дива как результат наших деяний это всего лишь временная победа. И об этом скажи моим мюридам.
Несколько слов относительно "дела счастья". Я говорил, уже об этом с Гусейном Кейа на берегу реки Кюрделем, поручив передать слова мои Сеиду, а также Амину Махраму, чтобы подготовить их к встрече с Высокоименитым. Если встреча состоится, Сеид, вернувшись, расскажет тебе обо всем, после чего отправится в дервишество в Рум, чтобы расстроить козни гаджи Байрама Вели и не дать вовлечь караван в напрасную войну. Этот дорогой мне человек обладает такою силой слова, что никогда не возвращается бесплодно. Но мои халифы будут мешать ему. Они воспротивились его позиции и недовольны моим отношением к нему, моей верой в него. И, узнав о моем вмешательстве в их румские дела посредством Сеида, силу которого они знают не хуже меня, халифы предупредят гаджи Байрама Вели и его приближенных, и Сеида не пропустят даже в ворота Анкары. Мои связи с Румом некрепки, сын мой. Мои румские дервиши уже действуют по указке моих халифов, и это другая трудность на пути Сеида.
В прежние времена миссию Сеида весьма облегчало то, что в разных местах он выступал под разными именами, ибо в одном месте я представлял его как поэта Насими, в другом - как моего халифа Сеида Али ибн-Мухаммеда, в третьем - как Сеида Али Имадеддина (Имздеддин - опора веры - ред.). Но безмерность моего любимого ученика не терпит тайн, и он нынче известен повсюду. Наверняка и в Анкаре тоже знают, что Сеид Али и Насими - это одно и то же лицо. Это третье препятствие на его пути. На меджлисе, накануне ухода из Ширвана, я отлучил Сеида от дел ради его безопасности. Может быть, довести до сведения гаджи Байрама Вели, что Насими не является более моим халифом, а всего лишь вольный поэт-дервиш, чтобы открыть ему путь в Анкару? Подумай, найди решение, ибо это очень важно. Если ему удастся найти ход в резиденцию гаджи Байрама Вели, то он, без сомнения, выявит истинное нутро его и отвратит моих халифов от лживых обещаний кровавого пособника Баязида. Тогда и караван не собьется с пути, и в твоей позиции не будет колебаний. И так же, как ты был ровен духом в Баку, в резиденции Дервиша Гаджи, так и в новой своей должности будешь управлять делами каравана. Не теряй же терпения и чуткости, досточтимый!
На реке Кюрделем я открыл Гусейну Кейа некоторые свои мысли относительно Сеида. Со временем узнаешь и ты, и Сеид облегчит твое бремя, ибо за многое будет в ответе.
Будь стойким во власти, сын мой! Повторно говорю: время страстей наступило. И чем сильнее они разбушуются, тем крепче ты стой!
Если личное твое влияние, твоя внушительность и сила слова не возымеют должного действия, прибегни к помощи моих гасидов - они хорошие исполнители и верность учению видят в защите позиции Хакка. Если понадобится, они не преминут прибегнуть к силе. Но помни, сын мой, помни и никогда не забывай, что сломить волю, растоптать достоинство человека противно учению. Без крайней нужды не проявляй силы! Не ломай человека! Если придет к тебе лекарь мой дервиш Гасан с покаянием, прими и прости его. Если придет Юсиф - прими и его. Я кончил слово свое, сын мой!
