Анатолий Терещенко - Колокола тревог
Проект «путча» имел два основных варианта — с участием президента СССР и без него. Все теперь знают, что прошел первый вариант, но каковы были другие варианты «без него» — сплошная темень. По этому поводу сам Горбачев признавался, что о реалиях и тонкостях того, что случилось 19 августа 1991 года, он будет носить в себе и никогда не при каких обстоятельствах никому не расскажет. Наверное, дал кому-то обет — клятву, а может, присягнул.
Не тут ли скрывается ответ, почему бесславные путчисты, сразу же после провала авантюры, полетели на исповедь в Форос к президенту?!
А вот что по этому поводу говорил тогдашний мэр Москвы, как его называли некоторые журналисты — «волк в овечьей шкуре» Г. Попов, хорошо осведомленный о возможном развитии событий:
«Когда мне задолго до путча в первый раз показали как возможные его сценарии, так и наши возможные контракции, у меня глаза разбежались. Чего тут только не было: и сопротивление в Белом доме и под Москвой, и выезд в Питер или Свердловск для борьбы оттуда, и резервное правительство в Прибалтике, и даже за рубежом.
А сколько было предложений о сценариях самого путча! И чисто «алжирский вариант» — бунт группы войск и какой-нибудь из республик. Восстание русского населения в республиках и т. д. и т. п.
Но постепенно сценарии «сгущались», образуя своеобразный единый ком понимания событий. Многим становилось понятно, что все будет зависеть от роли самого Горбачева: путч будет или с благословения Горбачева, или под флагом его не информированности, или при его несогласии, или даже против него.
Самым благоприятным для нас был вариант путча «против» Горбачева. Мы ждали, что, скорее всего, таким он и будет. Но, может быть, нам удастся представить его в таком варианте — это будет большая удача. Поэтому даже если день, полдня будет «нестыковка» путча и Горбачева — надо будет этим воспользоваться и ударить в щель.
ГКЧП из всех возможных вариантов избрал такой, о котором мы могли только мечтать, — не просто против Горбачева, а еще с его изоляцией.
Получив такой прекрасный пас, Ельцин не мог не ответить великолепным ударом. Я не хочу сказать, что все изложенные соображения были утром 19 августа за два часа «просчитаны» среди десятков других вариантов. Работа велась в эти дни очень напряженная, но не на пустом месте».
Да, пустого места тогда не было. Каждую щель, по образному выражению Попова, надо было максимально использовать — влезть в нее тараканами, определиться со временем «Ч» и действовать. Имелись и другие щели, в которые можно было вложить взрывчатку для подрыва государства. Их тоже было достаточно.
Американцы понимали это, готовились к событиям, направляли эмиссаров с целью поскорее разломать государственные крепи.
Чего стоили челночные передвижения правой руки Буша Бейкера по городам и весям Союза, каждую республику посетил, уговаривая местных партийных бонз рвать узы дружбы и службы с Москвой, уходить, откалываться от союзной столицы.
Александр Проханов, державник и активный участник тех событий вспоминал, как он разговаривал в кабинете редакции газеты «День» с шефом американской «Рэнд корпорейшн» Джереми Эзраэлем:
«На столе — нарисованная чернилами небрежная схема. Обозначен кружком «кремлевский центр», представленный Горбачевым. Другим кружком обведен «параллельный центр», представленный Ельциным. Третьим кружком отмечена «золотая гостиная», из которой одна и та же группа советников управляла и тем и другим.
Американец спросил, что следует сделать советникам, чтобы переключить властные полномочия от «Первого» ко «Второму»: «Быть может, создать на несколько дней нелегитимную ситуацию, вывести…Горбачева, и в атмосфере социального хаоса замкнуть управление армией, КГБ и милицией на Ельцина?»
Сегодня на Украине новые «эзраэли», но действуют в том же направлении развала страны и усиления в ней атмосферы враждебности к России.
Вот он ответ на вопрос: участвовала ли в качестве заинтересованной стороны в развале СССР американская сторона?!
Дело в том, что еще в 1989 году в экспертных группах Совета национальной безопасности США стали обсуждать идею создания на российской почве параллельного союзному политического и экономического центра. Ставка из Вашингтона делалась на суверенную Россию Ельцина, которая способна взломать всю союзную конструкцию. Поэтому яйца предательства СССР высиживались вовсе не в союзных республиках, и даже не на просторах РСФСР, а в самой Москве всякого рода либералами и демократами, жаждущих себе властных престолов, оттеснив партийную номенклатуру, скоро превратившуюся недавних антиподов в своих союзников по разгрому СССР.
Предательство — самое страшное оружие для страны во время кризисных или обвальных процессов. В данном случае никому и в голову не приходило, что глава партии и государства окажется предателем. В Великую Отечественную войну, особенно в ее начальный период, тоже было плохо. Но народ был уверен, что в Кремле Сталин, что он не предаст, что он сделает все, чтобы немецкий план захвата Москвы «Тайфун» провалился, что мы выстоим и, в конце концов, погоним фашистов на Запад.
А тут, как писал А.Зиновьев:
«…глава партии и государства со своей кликой, захватившей важные пункты системы власти, перебежал на сторону врагов и возглавил разгром своей страны! Было ли нечто подобное в истории?!
Тут произошло похожее на то, как если бы на корабле, во время шторма пост капитана и командиров захватили кретины, сумасшедшие преступники, и направили корабль на рифы».
Предательство всегда омерзительно, но когда оно делается за счет целого народа, это имеет уже иное название — преступление, государственное преступление. Только сейчас обманутые люди, после того, что они потеряли, стали ценить достоинства советской системы, особенно в социальной сфере — главной для всего трудящегося люда. Вот уж действительно, никто не бывает так обманут, как тот, кто прилагает столь много усилий, чтобы не быть обманутым никогда.
Нельзя быть злодеем другим, не будучи и для себя негодяем. Подлость универсальна. Нарушитель любви к ближнему первым из людей предает самого себя.
* * *Одна интересная историческая деталь. Оказывается «боевая политическая подруга» Маргарет Тэтчер, узнав о нахождении Горбачева в Крыму в качестве «пленного президента», настойчивее многих действующих в ту пору политиков добивалась отправки международной представительской делегации в Форос к арестованному.
Она верила, что его «арестовали».
Она хотела его «освободить».
Она желала, чтобы он остался на прежнем месте.
Но он возвратился вместе с семьей физически здоровым, загоревшим, отдохнувшим, но душевно пустым «бамбуком», выпотрошенным, совершенно нетронутым личными врагами. Правда, он выглядел, посвежевшим, но несколько обескураженным. Его можно было понять, он почувствовал, что проиграл. Белого коня для въезда в Кремль к нему не подведут. Подвели к самолету только трап, по которому он неторопливо спустился на московскую землю уже «политической пустышкой».
Из «плена» президент вернулся, как он и сам не раз говорил, другим человеком. И не только потому, что там, в «крымском заточении», он много пережил, передумал, перепланировал…
Он стал совершенно другим человеком для собственной страны, спускаясь по трапу самолета с семьей в помятой светлой куртке. Он гляделся побитым, жалким, униженным, с осыпавшимся лоском руководителя большой страны, в которой в течение нескольких суток хозяйничали уже другие люди. Горбачев превращался из уважаемого президента де-юре в терявшего бразды правления «президента» де-факто, которому кремлевского времени судьба давала несколько месяцев.
В глазах многих сотрудников Лубянки того августовского времени он виделся уже человеком чисто номинально возглавлявшим, расползавшееся по его же вине, государство. Он теперь стал должником своего заклятого врага — Бориса Ельцина. А как же, он же спас его «от расправы» кровожадных своих соратников и вернувшего законного президента «страны без страны» в Кремль.
Практически в этот период Горбачев напоминал короля, который оступился и потерял свою корону. Но такой монарх, как писали газеты, в глазах своих подданных, даже если они участливо подберут ее и помогут водрузить на место, перестает быть самодержцем. Повторная коронация, как второй брак, невесте не положено надевать белое свадебное платье.
Не думал он, что финал разрекламированной на Западе «перестройки» в родной стране, в столице его государства Советского Союза — Москве, окажется таким трагическим. Перестройка «заблудилась», — говорили многие коллеги автора, — а мессия утратил прежний ореол святости и репутацию непогрешимости.
