Борис Соколов - Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб
У лейтенанта есть на этот счет свое мнение.
– И те и другие, герр гаулейтер! – отвечает он.
– Мне, лейтенант, нужно совсем немного, – продолжает Кох. – Мне нужно, чтобы поляк при встрече с украинцем убивал украинца и, наоборот, чтобы украинец убивал поляка. Если до этого по дороге они пристрелят еврея, это будет как раз то, что мне нужно. Вы меня понимаете?
– Тонкая мысль, герр гаулейтер!
– Ничего тонкого. Все весьма просто. Некоторые весьма наивно представляют себе германизацию. Они думают, что нам нужны русские, украинцы и поляки, которых мы заставили бы говорить по-немецки. Но нам не нужны ни русские, ни украинцы, ни поляки. Нам нужны плодородные земли… Мы будем германизировать землю, а не людей. Здесь будут жить немцы!
Кох переводит дух, влимательно смотрит на лейтенанта:
– Однако я вижу – вы не сильны в политике.
– Я солдат и в политике не разбираюсь, – скромно ответил Кузнецов (ответ для члена НСДАП, согласитесь, довольно странный. – Б. С.).
– В таком случае бросьте путаться с девушками и возвращайтесь поскорее к себе в часть. Имейте в виду, что именно на вашем курском участке фюрер готовит сюрприз большевикам. Разумеется, об этом не следует болтать.
– Можете быть спокойны, герр гаулейтер!
– Как настроены ваши товарищи на фронте?
– О, все полны решимости! – бойко отвечает лейтенант, глядя в глаза гаулейтеру.
– Многих испугали недавние события?
– Сталинград?… Он укрепил наш дух!
Гаулейтер явно удовлетворен столь оптимистическим ответрм. Он еще раз любопытным взглядом окидывает офицера и, наконец, принимается за заявление его подруги. Он пишет резолюцию».
Медведев основывался в своем повествовании, по всему, как на личных беседах с Кузнецовым и Валентиной Довгер, так и на рапорте разведчика. А кое-что присочинил. Например, по легенде Зиберт не был дворянином, обладателем родового поместья (тогда к фамилии прилагается «фон»), а всего лишь лесничим (пригодилась довоенная профессия Кузнецова), а затем управляющим в имении князя Шлобиттена. Главное же, Медведев в своей документально-художественной книге почти целиком сочинил диалог Зиберта и Коха.
Посмотрим, как в действительности проходило знаменитое свидание террориста и гаулейтера. У нас есть такая возможность, поскольку сохранился отчет Кузнецова о визите к Коху. Вот о чем в нем говорится:
«…Я на фаэтоне с Валей, Шмидтом и собакой Коха подъехали к рейхскомиссариату, вошли в вахтциммер (караульное помещение. – Б. С.), где было около двадцати жандармов с автоматами, и взяли пропуск к Коху. Жандарм у ворот пропустил нас во двор дворца Коха. Прошли мимо второго жандарма, нас во дворе встретил адъютант. Он привел меня и Валю в нижний этаж дворца, где в приемной встретили нас одна дама и один приближенный Коха. Шмидт с собакой остались во дворе. В приемной нас попросили обождать, доложили о нашем приходе на второй этаж и попросили подняться. Мы оказались в квартире Коха. Здесь нас встретил адъютант или личный секретарь Коха, который попросил сесть и начал расспрашивать о цели приезда, после этого он ушел в кабинет Коха и вернулся с тремя высокопоставленными телохранителями Коха с крестами на груди (очевидно, это были офицеры СД. – Б. С.). Они отрекомендовались, осмотрев нас, и попросили Валю в кабинет.
Я остался ждать. Один ушел с Валей, двое остались, молча глядя на меня…
У меня в кармане на боевом взводе со снятым предохранителем лежал «вальтер» со спецпатронами (с ядом. – Б. С.), в кобуре еще один пистолет. В коридорчике перед кабинетом меня встретила черная ищейка, за мной шел один из приближенных. Войдя в кабинет, я увидел Коха, и перед ним двое, которые сели между мной и Кохом, третий стоял за моей спиной, за креслом – черная собака. Беседа продолжалась около тридцати – сорока минут. Все время охранники как зачарованные смотрели на мои руки. Кох руки мне не подал, приветствовал издали поднятием руки, расстояние было метров пять. Между мной и Кохом сидели двое, и за моим креслом сидел еще один. Никакой поэтому возможности не было опустить руку в карман. Я был в летнем мундире, и гранаты со мной не было.
Кох очень придирчиво ругал меня зато, что я решился просить за девушку не немецкой крови. Кох сказал: «Как вы можете ручаться за нее, у нас было много случаев, доказывающих, что нельзя ни за кого ручаться сегодня (насчет наличия «арийской крови». – Б. С.)". Кох спросил меня, где я служил, в каких боях участвовал, в каком полку, давно ли я знаю девушку, откуда она, почему я о ней не навел предварительно справки в гестапо, где мои родные, в каких городах бывал, где и у кого работает мой отец, где мать, специальность, религия. Кох заявил мне, что если за каждую девушку, у которой убит отец, придут просить, то нам некого будет посылать в Германию…
В заключение он спросил меня, как и почему украинцы режут поляков, по моему мнению, кто хуже, поляки или русские, как уничтожить сопротивление поляков и русских одновременно, какого мнения наши офицеры и солдаты о подготовке наступления на Востоке.
Наконец, после подробного расспроса о боях на Востоке Кох взял карандаш и написал на заявлении Вали: «С получением работы в Ровно согласен. Кох». Заявление Вали он передал мне и предупредил об ответственности в случае, если Валя окажется шпионкой. (Вот смех: обращаться с таким предупреждением к настоящему – да еще какому – шпиону. – Б. С.) Снова приветствия, и я удалился, окруженный охранниками. В ожидании записали мое имя и адрес полевой почты, выпускали меня через другие двери, поздравляли много, даже один генерал пожал руку (этому «генералу», а в действительности полковнику, главному судье Украины Альфреду Функу, Кузнецов конечно же не за рукопожатие через пять с половиной месяцев отплатил пулей. – Б. С.), затем мы обошли дворец, поблагодарили адъютанта за услуги, последний подарил мне и Шмидту по две пачки папирос. Мы вышли, сдали пропуска и уехали в город».
Видите разницу?! Одно дело: «… именно на вашем курском участке фюрер готовит сюрприз большевикам». И совсем другое:"… какого мнения наши офицеры и солдаты о подготовке наступления на Востоке? «В первом случае Кох проявляет недопустимую беспечность, шутя проговорившись перед первым встречным офицером о плане секретной операции «Цитадель». Во втором – отделался ничего не значащей фразой о подготовке вермахтом наступления – не отступления же – на Восточном фронте. Может, гаулейтер вот так хотел подбодрить молодого лейтенанта-фронтовика, ровным счетом ничего не зная о военных планах «на Востоке». Мол, ничего, после Сталинграда мы им отплатим. Да и откуда ему было знать? Кроме Гитлера о «Цитадели» были осведомлены только несколько высокопоставленных генералов и фельдмаршалов, но – никак не гаулейтеры.
Кстати, по легенде часть Зиберта располагалась под Ленинградом, а совсем не возле Курска. Даже если допустить, что интенсивные перевозки через Украину в последние недели навели Коха на мысль о предстоящем наступлении и, поразмыслив логически, он пришел к выводу, что оно состоится на южном крыле Восточного фронта, – эта информация никакой пользы советскому командованию принести не могла. Ведь как раз в то время в группе армий «Юг» по приказу тезки Коха фельдмаршала Эриха фон Манштейна свозили макеты танков к реке Миус, чтобы создать у противника ложное впечатление: генеральное наступление их будет в Донбассе.
Отмечу также, что, судя по отчету Кузнецова, Кох действительно говорил Зиберту, что для немцев совсем неплохо, если поляки и украинцы стреляют друг в друга, но зловещих тирад об уничтожении всего коренного населения Украины не произносил. Ведь даже геноцид против евреев нацистская верхушка таила от своего народа: считалось, что несчастных переселяют далеко на Восток… Даже проверенному члену партии никогда не стал бы говорить гаулейтер о намерении истребить всех славян во вверенном ему рейхскомиссариате, а тут перед ним совершенно незнакомый человек, пусть «соотечественник» и армеец.
Легенда о ценных сведениях по предстоящему немецкому наступлению на Курской дуге, полученных якобы Кузнецовым при аудиенции у Коха, скрывает конфуз и горечь от неудавшегося покушения на рейхскомиссара. Даже граната не помогла бы Кузнецову: до нее надо было еще дотянуться и выдернуть чеку. К тому же он на собственном опыте убедился, что и тяжелая граната полной гарантии успеха не дает. Когда он вышел на заместителя Коха Пауля Даргеля – противотанковая граната с дополнительным стальным чехлом с насечками ударилась о бровку тротуара – разрыв ее произошел в противоположную от Даргеля сторону, и тот отделался легкой контузией.
Получилось так, что, находясь в пяти метрах от Коха и разговаривая с ним сорок минут, Кузнецов не имел ровно никакой возможности выстрелить. Охрана гаулейтера, рейхскомиссара была организована психологически точно и надежно.
