Андрей Ланьков - Северная Корея: вчера и сегодня
Большинство российских корейцев отнеслось к новой, большевистской власти с немалой симпатией. В годы гражданской войны корейцы создали многочисленные партизанские отряды, выступавшие на стороне Красной Армии. Массовая поддержка коммунистической революции российскими корейцами объяснялась рядом причин: ее интернационализмом, подчеркнутым уважением к малым народам и решительным осуждением любых форм национальной дискриминации; ее антияпонской направленностью (на Дальнем Востоке); ее стремлением обеспечить лучшую жизнь социальным низам, к которым относилось большинство корейцев. Нет ничего удивительного, что Хегай, как и многие другие молодые корейцы, активно занялся общественной работой и в 1924 г. вступил в ВЛКСМ. [234] Примерно с 1926 года молодой А. И. Хегай становится все более заметной фигурой среди комсомольских активистов, участвует в ряде конференций, пленумов и совещаний. В декабре 1930 года он вступил в партию. [235] Одну из трех необходимых для вступления рекомендаций дал ему Афанасий Ким — человек, очень известный на Дальнем Востоке, в годы гражданской войны командовавший одним из корейских партизанских отрядов, а другую — секретарь Дальневосточного крайкома комсомола Листовский. [236] Вскоре А. И. Хегай стал профессиональным комсомольским работником. Большую роль в его выдвижении сыграл Постышев — впоследствии один из крупнейших советских политических деятелей тридцатых годов. Рассказывают, что Постышев присутствовал на одном из комсомольских собраний, резолюцию которого составил А. И. Хегай. Резолюция чрезвычайно понравилась Постышеву и он захотел познакомиться с ее автором. После этой встречи и началось быстрое продвижение А. И. Хегая. [237]
Карьера А. И. Хегая была очень успешной. То, что он не был славянином, не только не мешало, но даже отчасти способствовало его политическому продвижению. В 20-е годы политика советской власти была подчеркнуто интернационалистичной и представители национальных меньшинств, сыгравшие очень большую роль в победе коммунистов в революции и гражданской войне, имели даже больше шансов в продвижении по служебной лестнице, чем русские. Это положение начало постепенно меняться лишь к середине 30-х годов, когда советский режим стал принимать все более национальный и националистический характер. На молодого корейца, выделяющегося своей волей, умом и незаурядными организаторскими способностями, обратили внимание, и в начале тридцатых годов А. И. Хегай уже был заметным на всем Дальнем Востоке комсомольским работником, секретарем Дальневосточного крайкома комсомола. [238]
Весной 1933 г. А. И. Хегай уезжает с Дальнего Востока в Подмосковье. Не ясно, сделал ли он это по своей воле или же таково было решение ЦК ВЛКСМ, но как бы то ни было, в мае 1933 г. А. И. Хегай был направлен ЦК ВЛКСМ в город Кинешму (районный центр в Ивановской области, в нескольких сотнях километров от Москвы) [239], где до сентября 1934 г. работал вторым секретарем районного комитета комсомола. В сентябре 1934 г. А. И. Хегай уехал в Москву учиться в Всесоюзном коммунистическом сельскохозяйственном университете имени Свердлова. А. И. Хегай всегда мечтал о высшем образовании, и учился он, судя по по сохранившимся документам, блестяще, но долго оставаться в университете он не смог. 10 июля 1935 года он был отчислен из университета «по семейным обстоятельствам». [240] Обстоятельства эти были, действительно, достаточно тяжелыми. Еще на Дальнем Востоке, осенью 1927 г. А. И. Хегай, которому было тогда всего лишь 19 лет, женился на Анне Иннокентьевне Ли (Ли Сун И, 1908–1947) [241], от брака с которой у него было четверо детей: 3 дочери и сын (к 1935 году у супругов Хегай уже было 2 дочери). [242] Прокормить такую, довольно большую, семью на скудную стипендию оказалось невозможно, так что А. И. Хегай был вынужден оставить учебу и вернуться на Дальний Восток, где он вновь стал крупным комсомольским работником.
После возвращения в родные места А. И. Хегай некоторое время с февраля 1936 года работал заведующим организационным отделом Амурского областного комитета ВЛКСМ, занимал ряд других заметных должностей. В конце 1936 или начале 1937 года его перевели в Посьетский район, где он стал сначала 1-м секретарем райкома комсомола. Это выглядело как понижение, но в действительности такое назначение было весьма ответственным: в результате массовых чисток и репрессий государственное и партийное руководство Посьетского района, заселенного по преимуществу корейцами, было сильно ослаблено, многие руководящие работники оказались арестованы (так как они были корейцами, а дело происходило в приграничном районе, то обычно их клеветнически обвиняли в «шпионаже в пользу Японии»). А. И. Хегай должен был восстановить нормальную работу комсомольской организации в районе. С этой задачей он, видимо, справился успешно, так как всего через полгода был назначен на новый пост — стал вторым секретарем райкома партии в Посьетском районе, который в те годы был заселен по преимуществу корейцами. [243] Это, в общем, отражало уже сложившийся к тому времени вариант типичной карьеры профессионального партийного работника: работа в комсомольском аппарате, которая рассматривалась как возможность набраться необходимого опыта, а уж потом, после 30, переход на «настоящую» партийную работу.
Итак, в середине 1937 года А. И. Хегай стал вторым секретарем Посьетского районного комитета партии. Это было очень ответственное назначение, А. И. Хегай оказался одним из руководителей района, в котором тогда жила большая часть советских корейцев и который был важнейшим центром корейской культурной и общественной жизни в Советском Союзе. Именно из комсомольских и партийных активистов Посьетского района вышли многие из тех, кто впоследствии, уже в сороковые годы, занимал заметные посты в Северной Корее — Кан Сан Хо, Пан Хак Се, Михаил Кан и ряд других. А. И. Хегай был человеком весьма заметным, вторым лицом в Посьетском районе, поэтому уже тогда он хорошо знал почти всех этих людей. Именно там, в коридорах и кабинетах посьетского райкома, завязались многие связи и знакомства, которые 10 или 15 лет спустя продолжились в Северной Корее.
Хегай оказался одним из руководителей Посьетского района в 1937 году, в период самой кровавой чистки государственного и партийного аппарата за всю советскую историю. Основной удар репрессий обрушился в тот год на партийных работников среднего и высшего звена, выдвинувшихся еще в двадцатые годы (в их излишней самостоятельности Сталин видел потенциальную угрозу своей власти). Другим объектом гонений стали представители некоторых национальных меньшинств, в особенности тех, которые по большей части проживали за пределами СССР (китайцы, поляки, венгры, корейцы).
А. И. Хегай, таким образом, оказался под двойной угрозой: и как кореец, и как партийный деятель среднего звена. Действительно, уцелел он только чудом. Осенью 1937 г. был арестован первый секретарь райкома Сенько, «врагами народа» объявлены Афанасий Ким и Листовский — то есть те, кто рекомендовал А. И. Хегая в партию. Вслед за этим за «связь с врагами народа» был исключен из партии и сам А. И. Хегай. В 1937 г. для партийного работника исключение с подобной формулировкой в 9 случаях из 10 предшествовало аресту и, вероятнее всего, расстрелу. Как человек умный и здравомыслящий, А. И. Хегай великолепно это понимал. Как вспоминает его дочь, в конце 1937 года А. И. Хегай не только ждал ареста, но и сделал все необходимые приготовления на этот случай. В доме всегда стоял чемоданчик со сменой белья и самыми необходимыми вещами, которые могут понадобиться в тюрьме (такие чемоданчики были тогда наготове в десятках тысяч советских домов). А. И. Хегай не раз обсуждал с женой, что она должна будет делать после его ареста, как ей следует позаботиться о детях и по возможности обезопасить себя: в 1937 г. зачастую вслед за мужем арестовывали и жену. [244]
Тем не менее, арестован Хегай не был. Похоже, что его спасло то, что стало большой трагедией советских корейцев — насильственное переселение в Среднюю Азию. Как показывает опыт 1937 года, очень многим советским гражданам тогда удавалось избежать ареста, внезапно переехав на новое место жительства. Исчезнувших, как правило, власти не искали и таким образом порою удавалось скрыться и весьма высокопоставленным лицам, которые при других обстоятельствах и лучшей организации полицейского аппарата, скорее всего, не имели бы ни малейшей надежды на спасение. Когда А. И. Хегай вместе со своей семьей и тысячами других корейских семей был отправлен в Среднюю Азию, «компетентные органы» потеряли его след в хаосе переселения и, похоже, просто забыли о нем.
По прибытии в Среднюю Азию А. И. Хегай вместе со своей семьей оказался в Янгиюле, близ Ташкента, где он смог устроиться бухгалтером в заготовительную контору, которая занималась закупкой фруктов и овощей у местных крестьян. В 1939 г. волна террора пошла на убыль, и новое руководство НКВД во главе с Берией официально признало, что в 1937 г. были допущены «отдельные перегибы и ошибки». В ходе начатой новым руководством кампании, некоторые их тех, кто пострадал в 1937 году, были реабилитированы. Среди них оказался и А. И. Хегай. В 1939 г. по решению комиссии, которая прибыла в Узбекистан для пересмотра решений об исключении из партии, А. И. Хегай был восстановлен в ВКП(б) и смог снова вернуться к руководящей партийной работе, хотя прошло некоторое время, прежде чем он вновь достиг того уровня, на котором находился до 1937 года. После восстановления в партии Хегай работал в Янгиюле сначала — помощником секретаря райкома, потом — инструктором райкома, заведующим организационным отделом, а с лета 1941 г. — вторым секретарем райкома. В конце 1941 г. А. И. Хегай был переведен в соседний Нижнечирчикский район, где тоже был вторым секретарем райкома ВКП(б). Первым секретарем Янгиюльского райкома в то время был Расулов, человек, весьма авторитетный в партийных кругах Узбекистана, впоследствии, уже в годы войны — комиссар 1-й узбекской кавалерийской бригады. Расулов высоко ценил А. И. Хегая и сыграл немалую роль в его судьбе. Именно по предложению Расулова А. И. Хегай получил в 1943 г. новое назначение — заместителем секретаря парткома на Фархадстрой — строительстве крупной ГЭС недалеко от Ташкента. Работал там А. И. Хегай почти до самого конца войны. Зимой 1944/45 гг. он уехал оттуда и в течение года руководил строительством малых гидроэлектростанций в корейских деревнях под Ташкентом. [245]
