Давид Голинков - Крушение антисоветского подполья в СССР. Том 1
28 августа 1918 г., встретившись в третий раз с английским разведчиком, Берзинь получил задание выехать в Петроград и установить связь с петроградской группой заговорщиков. И снова он дал Берзиню «на содержание организации» 300 тысяч рублей. (Все полученные деньги, 1200 тысяч рублей, Э. Берзинь сдал в ВЧК.)
29 августа, выполняя «задание» Рейли, Берзинь прибыл в Петроград, явился на квартиру некой Е. М. Боюжовской (там он, между прочим, случайно обнаружил визитную карточку Сиднея Рейли, в которой был указан адрес одной из его московских явок — конспиративной квартиры в Шереметьевском переулке, 3 (ныне ул. Грановского). Через Боюжовскую Берзинь связался с петроградскими заговорщиками.
Между тем ВЧК располагала и другими данными, подтверждавшими подрывную деятельность дипломатов-заговорщиков. Среди них было письмо французского журналиста Рене Маршана на имя президента Французской Республики Пуанкаре. В письме говорилось: «Мне довелось присутствовать недавно на официозном собрании, вскрывшем самым неожиданным для меня образом огромную, тайную и в высшей степени опасную, на мой взгляд, работу… Я говорю о закрытом собрании, имевшем место в генеральном консульстве Соединенных Штатов… Присутствовали генеральный консул Соединенных Штатов господин Пуль и наш генеральный консул. Присутствовали союзные агенты… Случайно я был поставлен в курс замысла тем, что высказывали присутствующие агенты. Так, я узнал, что один английский агент подготовлял разрушение железнодорожного моста через реку Волхов, недалеко от Званки. Достаточно бросить взор на географическую карту, чтобы убедиться, что разрушение этого моста равносильно обречению на полный голод Петрограда, в таком случае город фактически оказался бы отрезанным от всяких сообщений с востоком, откуда прибывает весь хлеб, и без того крайне недостаточный для существования… Один французский агент присовокупил, что им уже сделаны попытки взорвать Череповецкий мост, что привело бы продовольствование Петрограда к таким же гибельным последствиям, как и разрушение моста у Званки, так как Череповец расположен на линии, соединяющей Петроград с восточными областями. Затем речь шла о разрушении рельсов на разных линиях… Я не распространяюсь, полагая, что уже достаточно сказал, чтобы на основании недвусмысленных фактов выяснить сформулированные мною выше тяжелые опасения. Я глубоко убежден, что дело идет не об изолированных починах отдельных агентов. Но даже подобные частные инициативы могут иметь единственный гибельный результат: бросить Россию во все более кровавую политическую и бесконечную борьбу, обрекая ее на нечеловеческие страдания от голода…»
Впоследствии Рене Маршан разъяснил: «В августе месяце 1918 г. генеральный консул (Гренар, который собирался тогда уезжать из России. — Д. Г.) сказал мне, что меня предполагают оставить в России в качестве политического информатора, чтобы я мог посылать доклады о политическом положении в стране, и при этом заявил, чтобы я зашел в пять часов вечера в здание американского консульства, где он познакомит меня до своего отъезда с некоторыми людьми, которые тоже будут оставлены в России. Я туда явился. Здесь американский генеральный консул представил мне как агента по экономическим вопросам гр. Каламатиано… Потом здесь же были английский лейтенант Рейли и Вертимон, которые мне были представлены несколько дней тому назад во французском консульстве как агенты по разрушению на Украине, Которая еще тогда была оккупирована немцами. На этом собрании, к моему большому удивлению, пришлось мне услышать совершенно для меня неожиданный план взятия Петрограда измором, путем взрыва мостов… на большой магистрали Москва — Петроград. Это на меня произвело колоссальное впечатление…. И несмотря на то, что для меня тогда было очень тяжело, потому что это значило вступление в открытую борьбу с режимом, с которым я был тогда всецело связан… я счел необходимым принять все меры, чтобы положить конец подобному лицемерию и подобной гадости. Я это сделал. С тех пор я открыто перешел в противоположный лагерь для борьбы против французского правительства, изменившего одновременно не только русскому, но и французскому народу, который никогда ему не давал и не мог дать подобных злодейских поручений».
В самый разгар распутывания нитей заговора послов, 30 августа, произошли чрезвычайные события — покушение на жизнь В. И. Ленина и убийство М. С. Урицкого. Надо было принять энергичные меры против представителей международного империализма, фактически находившегося в состоянии войны с Советской Россией. Имелось немало оснований считать их причастными к покушению на жизнь В. И. Ленина. Поэтому решено было ликвидировать заговор, даже если бы пришлось нарушить дипломатическую неприкосновенность иностранных разведчиков и заговорщиков. Заместитель председателя ВЧК Я. X. Петерс впоследствии писал: «…Предварительная работа по раскрытию этого заговора еще далеко не была доведена до конца. При продолжении работ… открылись бы все новые и новые данные, пролетариат увидел бы, как Локкарт, пользуясь правом экстерриториальности, организовывал поджоги, восстания, готовил взрывы… Но после ленинградских событий… необходимо было немедленно производить аресты». В Петроград выехал Ф. Э. Дзержинский, в Москве руководство операцией поручалось Я. X. Петерсу.
В 6 часов вечера 31 августа группа чекистов во главе с Гиллером оцепила здание английского посольства на Дворцовой набережной в Петрограде и заняла его нижний этаж. Когда чекисты поднимались на второй этаж, раздались выстрелы. Помощник комиссара Шейнкман был ранен в грудь, разведчик Янсон убит, следователь ЧК Бортновский ранен. Чекисты открыли ответный огонь (в результате оказался убитым морской атташе посольства разведчик Кроми) и затем заняли помещение посольства.
В тот же день чекисты произвели обыски и аресты среди сотрудников английской и французской дипломатических служб в Москве. Ночью 31 августа комендант Московского Кремля П. Д. Мальков по поручению ВЧК явился на квартиру Локкарта, произвел обыск и доставил английского дипломата и его помощника В. Л. Хикса в ВЧК. Я. X. Петерс спросил Локкарта, знает ли он Ф. Каплан, а затем предложил дать объяснения по поводу попытки подкупить командира советской воинской части Э. Берзиня, предъявив выданное британской миссией удостоверение на имя латышского «заговорщика», командированного в распоряжение английских войск. Локкарт, ссылаясь на правила дипломатической неприкосновенности, отказался давать объяснения. Много лет спустя в своей книге «Буря над Россией» Р. Локкарт, желая изобразить себя ловким разведчиком, «обманувшим» во время ареста чекистов, рассказывал: «В боковом кармане моего пиджака я внезапно нащупал свою записную книжку, в которую я вносил тайным шрифтом пометки о выплаченных мною суммах. Чекисты обыскали мою квартиру… но позабыли осмотреть то платье, которое мы надели на себя во время нашего ареста. Содержание этих записей было понятно только мне, но цифры могли в руках большевиков оказаться компрометирующим меня материалом… Мысль о записной книжке мучила меня. Как мне от нее избавиться?.. Я попросил у наших четырех караульных разрешения сходить в уборную. Разрешение мне было дано». Там незадачливый дипломат и избавился от компрометирующего его материала.
По указаниям Я. М. Свердлова и Г. В. Чичерина Локкарта отпустили из ВЧК.
Несмотря на принятые в ту ночь меры, иностранные шпионы Сидней Рейли, Анри Вертимон и Ксенофонт Каламатиано скрылись. В комнате Анри Вертимона, жившего в помещении католической гимназии при церкви Петра и Павла, нашли 18 фунтов 48 золотников пироксилина, 39 капсулей от динамитных шашек, шпионские шифры и карту Генерального штаба.
Чекисты устроили засаду на конспиративной квартире Сиднея Рейли в Шереметьевском переулке, где проживала актриса Елизавета Оттен. Здесь они задержали бывшую надзирательницу гимназии Марию Фриде, принесшую какой-то пакет, в котором оказался документ, подписанный: «№ 12». В нем говорилось о формировании дивизий Красной Армии в Воронеже, о графике работ Тульского оружейного завода, о количестве выпускаемой патронным заводом продукции, о том, что из-за нехватки хлопка производство боеприпасов сократилось в два раза… Выяснилось, что Мария Фриде служит в американском консульстве в Москве сестрой милосердия отряда Красного Креста и одновременно выполняет секретные поручения дипломатов-шпионов. Пакет, который она должна была вручить Сиднею Рейли через Елизавету Оттен, был получен ею от брата, Александра Фриде. В годы царизма он служил военным следователем Московского военно-окружного суда, а в послеоктябрьский период работал в управлении начальника военных сообщений.
Чекисты направились на квартиру Марии Фриде. Но как только мать Фриде увидела комиссара ВЧК, она выбежала с каким-то свертком, пытаясь скрыться. Сверток у нее отобрали и нашли в нем также шпионские материалы, принадлежавшие ее сыну, Александру Фриде. В донесении агента «№ 26» говорилось: «В Тамбове формирование частей Красной Армии протекает крайне медленно. Из 700 красноармейцев, готовых к отправке на фронт, 400 человек разбежались. В Липецке вообще отказались ехать на формирование, сказав, что будут защищать интересы Советов только в своем уезде. Здесь также полное отсутствие патронов, оружия и снарядов». В квартире Фриде нашли 50 тысяч рублей. Засада, оставленная в квартире сотрудниками ВЧК, вскоре задержала участника шпионской группы, бывшего чиновника московской таможни П. М. Солюса. Как оказалось впоследствии, это и был агент «№ 26».
