Алексей Величко - История византийских императоров. От Юстина до Феодосия III
Что можно сказать о святом царе? В описаниях тех исторических событий перед нами встаёт личность сильная, уверенная в себе, хотя и сомневающаяся, цельная, творческая и многогранная, удивительно последовательная и бесконечно терпеливая в реализации своих идеалов. Святой Юстиниан был зачастую на удивление незлопамятным человеком, и множество виновных лиц, совершавших государственные преступления, включая попытки дворцовых переворотов, остались не только не наказанными, но и получали впоследствии высокие назначения.
Это был способный администратор и управленец, умеющий найти опытных и верных помощников. При нём существенно изменилась правящая верхушка Римской империи. Будучи прагматичного склада ума, св. Юстиниан ценил в своих помощниках не умозрительные рассуждения, а результат. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вокруг него сплотились «новые люди», выдвинувшиеся исключительно практическими талантами. Замечательные способности Трибониана раскрылись исключительно благодаря св. Юстиниану, вовремя заметившему молодого юриста. С моральной точки зрения это были далеко не все и не всегда безупречные люди, например Иоанн Капподакиец, но взяточничество и стяжательство являются отличительной чертой не только византийской бюрократии. При св. Юстиниане появились и проявили себя в качестве талантливых полководцев многие военачальники: Сита, Велизарий, Догисфен, Нарзес, Герман, Патрикий, Юстин.
Его личные характеристики невероятно высоко оценивались современниками, увидевшими в Римской империи настоящее вселенское государство и вершину человеческой культуры. Пожалуй, никогда ранее ни один римский самодержец не получал такого вотума доверия со стороны варварских вождей и племён, тянувшихся к римской цивилизации и считавших за счастье быть её союзниками и вассалами. И успех христианского миссионерства в эти десятилетия в значительной степени связан с именем св. Юстиниана.
Замечательно, что в летописях времён царствования св. Юстиниана Великого содержатся неоднократные упоминания того, как варварские вожди один за другим обращались с просьбой к императору стать их восприемником от святой купели. Так, уже в первый год самостоятельного царствования василевса к нему обратился царь герулов Гретис, принявший христианство, а вместе с ним его 12 родственников и все знатные лица племени.
В этом же году царь боспорских гуннов Гордас сделался христианином и союзником императора. Вернувшись в своё племя, варвар уничтожил всех языческих истуканов, которым поклонялись его соплеменники. И хотя вскоре те убили своего царя-христианина, но, в конце концов, на Боспоре воцарился мир и спокойствие[310].
Иверийский царь Саманорс также прибыл в Константинополь вместе с женой и вельможами, и просил мира у императора, желая стать его верным союзником и другом[311].
Аксумский царь Адад в 543 г. направил к св. Юстиниану послов, которые просили дать им епископа и клириков, чтобы те научили их христианской вере. Им был выделен благочестивый муж, 62-летний девственник, и вскоре вся страна аксумитов стала православной[312].
К царю обращались как высшему третейскому судье вожди варварских племён, когда между ними происходили территориальные споры. У св. Юстиниана варвары просили разрешения поставиться на царство. Его дружбой гордились и дорожили, а военная помощь римлян оказывалась решающей силой, определявшей успех того или иного племени в варварских междоусобных баталиях.
Очевидно, такие события были бы немыслимы без, во-первых, доверия варваров императору, как главе Вселенской Империи, и, во-вторых, без высокой оценки его личного благочестия.
Иногда встречающиеся ссылки на коварство императора, как его природные качества души, можно опустить как бездоказательные и искусственные. Любая государственная политика содержит в себе известную степень целесообразности, а потому не всегда корреспондируется с нормами морали — в этом отношении святой царь не открыл ничего нового. Но он никогда не был «железным канцлером», для которого цель являлась самодостаточным фактором, и император никогда не собирался делать этот принцип в своей деятельности довлеющим.
Невероятно высоко оценивая статус царя, св. Юстиниан в жизни был скромным человеком, крайне щепетильным и строгим по отношению к себе в вопросах морали. Обстоятельства организации и проведения Пятого Вселенского Собора показывают, что в навязанных царю условиях демонстрации папских амбиций и прямого предательства со стороны понтифика св. Юстиниан был на высоте положения. Он отразил атаки Рима на свои царственные прерогативы и в то же время не дал ни малейшего повода упрекнуть себя в жестком администрировании при проведении собственной религиозной политики. По сравнению с индифферентизмом Запада в отношении целостности Империи, полного пренебрежения судьбой многих восточных провинций и Поместных Церквей, император показал себя государственником и защитником интересов Кафолической Церкви в несоизмеримо высшей степени, чем Апостолик.
Один из исследователей назвал внешнюю политику св. Юстиниана «блестящей» по замыслу и результатам, и такая оценка является объективной и обоснованной. Как бы ни казались кому-то тщетными его надежды на реставрацию Римской империи в прежнем виде, но при отдельных неудачах его успехи в этом отношении просто поразительны. В конце его царствования размеры территории государства выросли почти вдвое. Действительно, часть бывших римских территорий (Галлия, Испания, Западная Африка и даже Прованс) оказались недоступными. Но у варваров были отвоеваны Далмация, Италия, Восточная Африка, Юго-Восточная Испания и острова западного бассейна Средиземноморья, Сицилия, Корсика, Сардиния, Балеарские острова. Средиземное море вновь стало «римской лужей». А император, как и древние цезари, именовался Африканским, Вандальским, Алеманским, Готским, Германским и Франкским царём.
Можно сколько угодно долго дискутировать на тему ошибочности имперской внешней политики св. Юстиниана. Но при этом нужно учитывать, что римский государь жил и смотрел на мир глазами своего времени, мыслил современными ему категориями, зачастую уже просто недоступными для нас, и соблюдал тот нравственный закон, который жил в его груди. Вселенная вмещалась для него в рамках той территории, которую некогда его доблестные предки присоединили к Риму в оборонительных и наступательных войнах. Это была территория цивилизации, облагороженная римским правом и светом учения Христа. За её пределами лежали другие, дикие земли, ещё требующие своих святых сподвижников и должные влиться в состав Римской империи. Впрочем, это было делом будущего. Но отдать сейчас мраку и безверию то, что ранее принадлежало Церкви-Империи, ни один разумный и полный силами император не мог физически — это было бы в их понимании актом предательства Христа, забвением своих обязанностей перед человечеством. Не только св. Юстиниан, но и другие византийские цари, имевшие необходимый запас сил, неизменно вели войны за восстановление римской цивилизации и защиты тех людей, которых некогда Рим взял под свою защиту и с кем делился своей величайшей культурой. Другое дело, что результаты внешней политики св. Юстиниана на фоне иных, более поздних попыток — беспрецедентны.
Оценивая военные походы императора, нельзя не отметить, что все враги, покорённые им и прекратившие своё существование как исторические персонажи, являлись сильнейшими народами своего времени. Почти не прекращавшаяся на протяжении всего царствования война с Персией также была не «загородной прогулкой». Персия и до св. Юстиниана, и позднее была и оставалась могущественной державой. Достаточно сказать, что всего чрез 60 лет после смерти святого императора персы поставили под сомнение само существование Римской империи. Лишь с великим трудом Империя перехватила стратегическую инициативу, а потом сломила сопротивление многовекового врага. Безусловно, было бы нелепо ожидать, что при масштабных и многолетних военных действиях, происходящих в царствование св. Юстиниана, удача всегда будет сопутствовать византийцам. Но, как правило, побеждали они, наглядно демонстрируя старый римский принцип: Рим может проиграть сражение, но не проигрывает войн.
Зная, чьи руки потянутся к Италии после смерти св. Юстиниана, невольно возникает вопрос: а имели ли смысл военные предприятия в Италии? Ведь вскоре Империя будет вынуждена отказаться от своих исконных территорий, а властителями их станут франки. Но следует учесть, что объективно разница между франками и остготами была большая. Остготы — правители Италии, являлись арианами, а православная страна жила по римским законам и сохранила свою национальную элиту. И совершенно невозможно предположение, будто конструкция того искусственного политического равновесия, которое выстраивал Теодорих Великий, имела перспективы в будущем. Рано или поздно должен был встать вопрос: «или — или», и не известно, что случилось бы с Италией в случае торжества германцев.
