Михаил Поснов - История Христианской Церкви
Иудео - и языко-христианские искажения Христова учения не были в собственном смысле христианскими ересями. Они возникли на периферии христианства, так сказать, в пограничных его областях, соприкасающихся с иудейством и язычеством, и вышли из неправильно понятых взаимоотношений новой христианской религии к иудейской религии и языческой религии и культуре. Первою ересью возникшею внутри христианства, на его почве был монтанизм.
Монтанизм.
На границах Мизии и Фригии выступил в половине II-го века некто Монтан с «новым пророчеством» (Евс. V, 16). Основываясь на Евангелии Иоанна, где Иисусом Христом было обещано апостолам ниспослание в будущем Св. Духа (Параклета) монтанисты и утверждали, что пришествие обещанного Духа уже стало фактом, и вот они — монтанисты, точнее их фригийские пророки — суть апостолы открывшегося Параклета. Как Христос возвышался над Моисеем и Пророками, так и Параклет чрез Максимиллу и Прискиллу — женщин-пророчиц, сопровождавших Монтана, — над Христом и Апостолами. Последнее откровение есть поэтому высшее (Епифан. ер. XLVIII, 8; у Евc. V, 19, 2; Тертуллиан. Virg. vel. I; monog. 14). Значит, Параклет также имел своих апостолов, как и Иисус Христос. Один из монтанистических пророков — Фемизон — стремился придать своим писаниям такое же значение, какое имели послания Ап. Павла (Евс. V, 16-17). Он еще при жизни Максимиллы (умершей в 179 г.) играл выдающуюся роль среди фригийских монтанистов. Он писал «кафолические послания» всей Церкви и, стараясь подражать во всем ап. Павлу, энергично настаивавшему на устранении Моисеева закона Христовым учением, требовал всеобщего признания нового пророчества. Фригийские пророки выдавали себя за бессознательные органы чрез них говорящего божества. В сохранившихся пророчествах Монтана Сам Бог говорил: «Человек спит, а я бодрствую»… «Ни Ангел, ни посланник, но я — Господь Бог пришел»… «Я есмь Отец, Сын и Параклет» (Епиф. ерес. XLVIII, 4, 11). Их верующие почитатели придавали величайшую важность непосредственности этого откровения, исключающей всякую человеческую самостоятельность пророков. Все эти откровения старательно записывались. У монтанистов было много всяких книг: и оды Монтана, и псалмы, и пророчества Максимиллы. Понятно, если римские католики в начале III-го века упрекали их в том, что они бесконечно умножают писания и требуют читать их при богослужении (Ипполит. VIII, 19; ср. у Евс. VI, 20, 3). К Ветхому и Новому Завету монтанисты хотели присоединить новейший, как последнее и совершеннейшее откровение Бога. — Откровение Бога в Монтане и его спутниках достигло новой последней ступени своего проявления и действия для того, чтобы, ввиду близко предстоящего конца мира, подготовить общину чрез новые откровения и новые требования к делу совершенства и совершения всего. В теологии, догматике «новое пророчество» ничем не отличалось от церковного. Вся новизна монтанизма заключалась в морально-аскетических, ригористических требованиях и призыве к последнему покаянию. «Он учил расторгать браки и издавал законы о постах» (Евс. V, 18). Аскетическая жизнь требовалась, ввиду приближавшегося скоро второго пришествия Иисуса Христа и открытия горнего Иерусалима. Монтан указывал и место, где оно последует. «Петузу и Тимион, небольшие города во Фригии, он называл Иерусалимом, с намерением собрать туда людей из всех стран» (Евс. V, 18). По-видимому, монтанизм был вызван к жизни некоторым «обмирщением» христианства в послеапостольское время. Припомним современное ему сочинение «Пастырь» Ермы с его обличениями. Он учил о скоро наступающем конце мира, в доказательство чего указывал на излияние последнего божественного откровения через Параклета. В таком случае монтанизм, с одной стороны, есть ересь, как учение о новых откровениях, как источниках нашего верования и жизни, — с другой, как раскол, в качестве новых ригористических требований, неизвестных Церкви.
Алоги. Как бы в противовес монтанистам в Малой Азии возникла ересь Алогов (Епиф. Ерес. LI, 3, 23), т. е. «бессловесных» или «неразумных», — имя, как думает проф. Болотов (II, 305), дано полемистами в ироническом смысле. Между тем, Епифаний выдает его, как собственное их изобретение. Они отвергали принадлежность 4-го Евангелия и Апокалипсиса ап. Иоанну Богослову и приписывали их авторству Керинфа. Это, по-видимому, делалось, чтобы лишить монтанизм его опоры на 4-ом Евангелии о грядущем Параклете, как писании и проповеди апостола. Вместе с тем, алоги отвергали и самое учение «о Слове, проповеданном от Иоанна», как будто бы неизвестное Апостолам.
Предвечного бытия Сына Божия алоги также не признавали, находя, что в Евангелии сказано только, что на Иордане на Христа сошел Дух Святой и в это мгновение Иисус провозглашен «Сыном возлюбленным». Всем другим Евангелиям они предпочитали Евангелие Марка и обнаруживали большой интерес к человеческой природе Иисуса Христа. Считать алогов последователями римского пресвитера Кайя, который отвергал подлинность Апокалипсиса (но не Евангелия), писал против Ипполита — нет оснований.
Монархианство.
В связи с алогами Ипполит и Епифаний ставят происхождение монархианства. Наименование «Монархиане», по Тертуллиану (против Праксея, гл. III), вполне соответствовало основному принципу еретиков, которые говорили о себе «mоnarchiam tenemus». Гарнак находит это выражение ироническим в устах Тертуллиана. Что касается обычного наименования «антитринитариев», то это имя — странное по филологическому составу: αντι — греческое, trinitas — лат. — не пользуется вниманием среди историков-догматистов. Эта ересь явилась к концу II-го века и распадалась на два направления: а) динамистов, или адопциан, и б) модалистов.
1. Динамисты-адопциане. В конце епископства Елевферия (174-189 г.) или в начале папства Виктора (189-199 г.) пришел из Византии в Рим кожевник Феодот, по Ипполиту и Епифанию, αποσμασμα των αλογων (обломок от aлогов), который по Евсевию (V, 28) «был вождем и отцом богохульного отступничества и начал прежде всех утверждать, что Христос был простой человек» (ψιλος ανθρωπος). По Ипполиту и Епифанию, он, во время краткого гонения в его родном городе, отрекся от Христа, и в оправдание себя он говорил: «Я не от Бога отрекся, но от человека… я отрекся от человека Христа». Епифаний представляет Феодота человеком очень ученым, называя его «εν παιδεια ελληνικη ακρος, πολυμαθυς τοθ λογου». А Евсевий Кес. (V, 28) считает всех вообще Феодотиан за людей, излишне образованных в геометрии, философии, но не близких вере и готовых исправлять Свящ. Писание. По Ипполиту (Philos. VII, 5; X, 23), учение Феодота о Боге, о происхождении мира «отчасти» (εκ μερους) было согласно с церковным, а о Христе ложно. Иисус, по нему, родился от Девы по воле Отца (Ср. Епиф. LIV, 1 «εκ σπερματος ανδρος»), жил подобно всем людям, но отличался благочестием; при крещении сошел на Него в виде голубя Христос свыше. По Евсевию (V, 28), Феодотиане утверждали, что это есть учение апостольское, которое держалось в Церкви до епископа Виктора, 13-го от апостола, и было искажено при папе Зефирине. Папа Виктор отлучил от Церкви Феодота.
Последователями Феодота-кожевника были — Феодот-банкир /По Ипполиту, Феодот младший, на основании экзегезиса, пришел к выводу, что Христос стоит ниже Мелхиседека, ибо он только иерей по чину мелхиседекову. Отсюда явилась секта с особым культом «мелхиседекиан»./ и Асклепиодот. Они имели в Риме последователей, образовали свою общину, там и поставили епископом Наталиса. Он впоследствии раскаялся и был принят в Церковь папою Зефирином (Евс. V, 28). Последнюю фазу римское адопцианство пережило в Артемоне. Он выступил лет 20-30 спустя после Феодота, по-видимому, он перенес свою деятельность на Восток, где его считали «отцом» ереси Павла Самосатского (Евс. VII, 31). На Востоке монархианство в динамической форме, по-видимому, было признаваемо епископом Бериллом, которого обличал и привел к раскаянию Ориген (Евс. VI, 33). Главным представителем динамистической монархианской ереси был на Востоке Павел, епископ Самосатский (Самосат в Сирии, на зап. берегу Евфрата), а с 260 г. Антиохийский. Антиохия принадлежала тогда Пальмире и управлялась царицей Зиновией. Павел занимал у нее высокий государственный пост. По Евсевию (VI, 30), он низко и неуважительно думал о Христе, представляя Его обыкновенным по естеству человеком. В 264 г. в Антиохии был созван Собор (кем — неизвестно, вероятно, Фирмиллианом Кесарийскими). На нем присутствовали: Фирмиллиан Кесарийский, Елен Тирский и др. Но Павел искусно скрыл свои еретические мысли и не был изобличен. Не имел успеха и второй Собор против Павла. Лишь третьему Собору, созванному, вероятно, в 268 г., удалось установить ересь Павла, благодаря антиохийскому софисту Мальхиону, кроме собственной диалектики призывавшему на помощь тахиграфов (Ц. И. XXIX). Павел был низложен; в преемники ему был избран Долен, которому удалось занять кафедру только в 272 г., благодаря победе имп. Аврелиана над Пальмирою, и при условии, чтобы Долен находился в сношении с епископами римским и италийскими вообще.
