Сергей Голицын - Сказания о земле Московской
«Пошли с великим князем за всю Землю Руськую на остраа копья».
Много полков отовсюду стеклось в Коломну под стяг Дмитрия Ивановича. Сам он с главными силами прибыл 18 августа. Все луга вокруг города запестрели шатрами.
«И съвокупися князь великии Дмитрей Ивановичь со всеми князьями рускыми и со всею силою Руской земли и поиде вборзе (спешно) из Москвы противу поганых и прииде на Коломну, индеже собрав воев своих сто и пятьдесят тысящь, опричь рати иных князей и воевод местных…»
Сколько же на самом деле собралось русского войска?
Разные цифры называют историки: и более ста тысяч ратников, и двести тысяч. Несомненно одно — их было меньше, нежели у Мамая, раза в полтора.
«И от начала миру не бывала такова сила руских князей, якоже при сем князи (то есть при Дмитрии)…»
Пришли рати от земель, подначальных Москве, и от земель независимых. Пришел полк серпуховской и боровский князя Владимира Андреевича, привели московские воеводы полки стольного города, а также дмитровцев, можайцев и коломенцев, явились полки ярославский, углицкий, ростовский. С дальнего Белоозера, куда ордынцы и не заглядывали, прибыла рать, костромичи явились, тарусские и оболенские князья привели отдельный полк, пришли владимирцы, стародубцы. А тверской полк прибыл совсем малый, не сдержал князь Михаил Александрович договор с Москвой — и сам не поехал, и сыновей не послал. Зато два литовские князя — сыновья покойного Ольгерда, враждовавшие за литовский престол со своим младшим братом, великим князем Ягайло, привели полки: Андрей Ольгердович — псковский и полоцкий, а Дмитрий Ольгердович — брянский. Были полки переславский, муромский, козельский, елецкий. Не все упоминались в «Сказании о Мамаевом побоище», может статься, были рати мордовские, чувашские, мещерские, пермские, да еще удальцы из далекого Великого Устюга, куда об ордынцах только молва доходила.
Жили тогда в Москве купцы из крымского города Сурожа. Дмитрий позвал десятерых из них — будут они свидетелями грядущей победы. А в победу твердо верил и Дмитрий, и все русское воинство.
Но были и такие, кто уклонился, не привел войска в Коломну.
Дмитрий Константинович суздальский не послал зятю подмоги, сослался, что свои рубежи оборонять надо.
Новгородские бояре с недоверием многие годы следили, как растет, как поднимается Москва. В «Сказании о Мамаевом побоище» говорится, что якобы не поспели новгородцы собрать полки. Почему же другие поспели? Вот Псков и Полоцк от Москвы дальше отстояли, нежели Новгород, а полки послали? Не вернее ли было другое? Порешили новгородские бояре на своем вече вовсе воздержаться от похода. Но нашлись среди простого народа новгородского молодцы, без боярского спросу прибыли они в Коломну и присоединились к остальным полкам. В «Сказании» упоминаются имена шестерых таких новгородцев. А сколько их осталось безвестными?
И был еще князь Олег рязанский, чье положение оказывалось весьма щекотливым. Верно, не однажды собирал он своих бояр, спрашивал их:
— Как нам быть?
Давний соперник Дмитрия, он вряд ли желал победы Москве. Но победа Мамая грозила очередным, в который раз, опустошением пределов рязанских. Да еще литовские полки могли двинуться на Рязань. Вот почему Олег вынужден был встать со своим войском в стороне, ожидая, чья рать верх возьмет: ордынская или русская?
Часть пелены с гробницы Сергия Радонежского. XIV век. Не менее нескольких месяцев усердные женщины вышивали цветными льняными нитями покров. Они изобразили великого молитвенника и радетеля за землю Русскую простым, исполненным мудрости крестьянином.Но не так думали простые рязанцы. Не спросясь своего князя, многие из них пошли защищать землю Русскую. Память народная донесла до нас имя некоего Софония Рязанца. И память эту он оставил после себя особую.
Во время всеобщего народного воодушевления рождались на Руси сказания и песни, в каких с волнением, гордостью, радостью и печалью из уст в уста от дедов к внукам передавались рассказы о славных боевых деяниях. И еще сочинялись повести, их много раз переписывали, иногда вставляли в летописи. Созданные безвестными выходцами из народа, те повести были высоко поэтичны и проникнуты любовью к отчизне.
Подобное сочинение явилось вскоре после тех великих потрясений, какие переживала земля Русская в 1380 году.
Называется эта повесть «Задонщина». И написана она была, несомненно, еще при жизни Дмитрия, по свежим следам битвы. А создал ее, видимо, участник и свидетель великих событий, подлинный народный поэт Софоний Рязанец.
Любил он свою Родину и гордился тем, что родился русским. Выпало на его долю великое счастье первому прославить подвиг русского народа.
И несомненно, лежало перед ним на столе одно сокровище, какое ныне было бы много дороже груды золота и драгоценных камней. Лежала перед ним рукопись «Слова о полку Игореве», куда не раз и не два он заглядывал, шепча про себя и дивуясь…
«Задонщина» очень похожа на «Слово о полку Игореве». Сходный зачин, сходные обращения, отдельные эпитеты. И все же как много различий!
В «Слове» — «Тоска разлияся по Русской земли». Безвестный создатель «Слова» за двести лет до Софония глубоко страдал от того, что Русь была разобщена между отдельными враждующими княжествами, а «князи сами на себе крамолу коваху». И Русь была слаба, и враги ее побеждали. Создатель «Слова» только надеялся, что настанут лучшие времена и вернется былая слава на землю Русскую.
Софоний глубоко прочувствовал тот древний клич к единению всех князей. Брал он из «Слова» эпитеты, сравнения и метафоры и переиначивал по-своему: то на ликующий, радостный, обновленный лад, то исполненный скорби…
Не так уж много описано в поэме событий. Чувствуется, что Софоний словно захлебывался от восторга, от радости недавней победы, когда при свете лучины острым гусиным пером букву за буквой выводил строки.
Вот как он описывал начало похода:
«Оле, жаворонок, летняя птица, красных дней утеха, возлети под синии облакы, посмотри к силному граду Москве, воспой славу великому князю Дмитрею Ивановичу и брату его князю Владимиру Андреевичю! Ци буря соколи зонесет из земли Залеския, в поле Половецкое! На Москве кони ржут, звенит слава по всей земли Руской, трубы трубят на Коломне, бубны бьют в Серпугове, стоят стязи у Дону великого на брезе (стоят знамена у Дона великого на берегу)…»
И далее писал Софоний:
«Не стук стучить, не гром гремит, — стучит силная рать великаго князя Дмитрея Ивановича, гремят удальцы руские злачеными доспехи и черлеными щиты…»
4
ынешние военные историки поражаются, сколь мудры и дальновидны были действия Дмитрия и его воевод, когда 20 августа они направили русское войско от Коломны не прямо на юг, а повернули на запад и пошли по левому берегу Оки вверх по течению.
Полки дошли до устья речки Лопасни. Там тремя бродами переправились через Оку. Далее вся огромная рать, конная и пешая, с груженными разной кладью и продовольствием повозками, с многочисленными гуртами скота повернула на юг, растянувшись на много верст.
Почему русское войско не стало переправляться через Оку у Коломны? Дело тут было вовсе не в более мелких бродах — «перелазах» — близ устья речки Лопасни. Дмитрий знал, что Олег рязанский со своим войском стоит недалеко к востоку, но не имел и понятия о его намерениях — враг ли он или хочет остаться в стороне. Оттого и повел Дмитрий свое воинство в обход Рязанского княжества.
От лазутчиков он и его воеводы знали, что великий князь литовский Ягайло находится где-то западнее и ведет войско на соединение с Мамаем.
И пошли русичи на юг, имея рязанскую рать недалеко справа, а рать литовскую где-то слева.
Наконец прискакал гонец с известием: полчища Мамая перешли на правый берег Дона выше устья Красивой Мечи.
Дмитрий повел русское войско навстречу. На всякий случай он выделил против Олега отдельный отряд и тем ослабил русскую рать.
Леса кончились. Полки Дмитрия вступили в степи[38], куда уже двести лет как русские рати не хаживали.
Когда-то по малым селениям жили там русичи мирно, сеяли хлеб, охотились, рыбу ловили. Но не было в тех степях надежной защиты с юга. Случалось, налетали половецкие отряды, грабили, жгли и вновь скрывались. А потом было нашествие Бату-хана, и начались частые набеги ордынские.
И те степи совсем обезлюдели. Уцелели по берегам рек и речек, на земле, никому не принадлежавшей, под укрытием колючего кустарника лишь редкие заимки «вольных людишек». Оттого-то и стали называть те степи Диким полем. Дмитрий, его воеводы и все простые ратники понимали: надо идти вперед, не дать литовским полкам соединиться с полчищами Мамая.
