Андрей Зубов - История Русской Церкви
Обращаясь к усопшему князю Владимиру, говоря перед лицом Ярослава митрополит Илларион Киевский в своем известном послании говорит: «Встань, — говорит он Владимиру, — взгляни на чадо свое Ярослава, взгляни на род свой, взгляни на украшающего престол земли твоей и возрадуйся и возвеселися. К тому же взгляни на сноху твою Ирину, взгляни на внуков твоих и правнуков, как живут они, как хранимы они Господом, как благоверие держат по завету твоему, как в святые церкви часто ходят, как славят Христа, как покланяются имени Его. Взгляни же и на град Киев величием сияющий, взгляни на церкви процветающие, взгляни на христианство возрастающее, взгляни на град, иконами святых освещаемый и блистающий и фимиамом благоухающий и хвалами и божественными именами и песнопениями оглашаемый».
Конечно, это панегирик, но если бы это была абсолютная ложь, народ бы рассмеялся. В этом есть своя правда. Страна расцветает, становится гражданским обществом. Она принята теперь в сообщество европейских народов и государств. До этого нехристианская Русь была просто полем разбоя для варягов, полем воровства для хазар, поле взаимного разбоя славян и финнов, а теперь она становится часть христианского европейского мира. Уже Владимир женится на византийской принцессе. Уже все дети Ярослава женятся или выходят замуж за видных деятелей западного мира, а сам Ярослав женится на Индигерде, дочери Олава Святого. Не буду перечислять, здесь и Франция, и Норвегия, и Польша, например, дочь Владимира Анна выходит замуж за короля Казимира, христианского короля Польши. Сын Ярослава Изяслав женился на сестре Трирского епископа Бурхарда. То есть Русь становится частью общего христианского европейского мира вполне. Тем более что разделение церквей, которое формально произошло в 11 веке, реально произошло только в 13 веке во время завоевания крестоносцами Константинополя. До этого мир не сознавал этого разделения. Это был спор богословов, спор Папы и К-польского Патриарха. Простой народ считал себя единым христианским миром, даже на уровне королей и царей. Никаких проблем не возникало.
Но произошла еще одна вещь, и об этом мы плохо знаем и мало говорим. Дело в том, что христианство пришло на Русь в обличии славянского языка. Христианство это письменная религия, она немыслима без Евангелия, без богослужения, без последований литургии, она не мыслима без массы текстов. Эти тексты были уже до Руси переведены на южнославянский язык, очень мало отличающийся от русского литературного языка, это староболгарский язык, как вы знаете, братьями Кириллом и Мефодием. И на Русь пришло христианство в славянском обличии. У варягов не было письменности тогда и не было своего скандинавского христианского текста, потому что даже христианизация варягов через Рим шла на латинском, а не на норманнском языке. У угро-финских племен тем более не было христианского священного писания на своем языке. Поэтому всё сообщество людей, живших на восточнославянской равнине, будь то балты, славяне, варяги и угро-фины, все служили по-славянски, все читали писание на славянском языке, все читали жития святых по-славянски, все учили грамоту, чтобы читать и христианские, и, скажем, переводные греческие тексты, все учили славянскую грамоту. Потом уже учили греческий, латынь, это уже высший пилотаж. Но 95 % учили именно славянский язык. Поэтому на базе единого славянского языка, который возник из славянского христианского богослужения, возникло новый народ, который называется русским народом и который соединил в себе до этого несоединимые части, языки варягов, финнов, балтов и различные говоры славянских племен, очень сильно отличавшиеся. Полесье, Ополье, говоры Мещеры — они ушли из культурного поля. Они остались на уровне местного говора, но язык культурный стал один, это русско-славянский язык. На нем написаны законы, на него переводятся тексты, на нем говорятся проповеди, это живой язык. Вот благодаря христианству в этой форме, кирилло-мефодиевской византийской форме, благодаря этому формируется русский народ как народ, уже не русь как норманны, а русский народ как соединение огромного культурного поля, куда входят даже многие тюркские народы с юго-востока прилежащие к этой славянской общности. Вот это большое очень поле формируется многоплеменной, на уровне народных говоров различный, но на уровне культурной речи единый русский народ. Это тоже очень важное явление христианизации.
То, что мы застали в 18–19 веке — неграмотный народ — вы знаете, что на Руси в начале 19 века грамотными было где-то 5 % населения, среди крестьян не больше 1–1,2 %. Это полная катастрофа. В то время в Германии уже была 100 % грамотность. Но так было не всегда. Именно то, что христианство пришло в кирилло-мефодиевой форме, на своем, пусть не совсем своем, конечно, церковнославянский язык был совсем не разговорный язык, но он был похож, он был понятный, его легче было учить, чем, скажем, латынь. Из-за того, что он пришел в такой форме, его легче было учить простым людям, чтобы читать Писание, чтобы понимать богослужение в церкви. Поэтому общество в Древней Руси стало, не скажу всеобще, но широко грамотно. Долгое время это была чистая теория. Открытие Арциховским и Яниным берестяных грамот сначала в Новгороде, потом в Старой Руссе, в Смоленске показало, что народ был действительно грамотным, что простых детей учили грамоте, что женщины и мужчины из простых семей переписывались, что люди писали друг другу с ошибками, на словенском говоре славянского языка, но любовные записки самые обычные, которые юноши и девушки всегда писали друг другу пока не стали Вконтакте работать. Это была широкая грамотность, чего не было на Западе, потому что латинский язык требовал особого к себе отношения, и крестьянин и даже дворянин и даже король не всегда могли его выучить — сложный, разработанный язык. Поэтому грамотность на Западе долгое время оставалась уделом монастыря и с 12 века университета, а на Руси она была грамотностью народа. Это, конечно, важная особенность.
Этот панегирик был бы слишком хорош, если не сказать о другой стороне. Во-первых, уровень того же князя Владимира, конечно, не был уровнем каждого. Христианство было встречено по-разному. Одни встретили его с большим энтузиазмом, потому что и раньше уже втайне исповедовали христианство, но боялись сказать об этом, потому что христиан преследовали и даже убивали. Скажем, в 983 году разгневанная толпа киевского народа убила двух христиан, отца и сына, Фёдора и Иоанна, варягов. Федор — это, видимо, Отар или Тор, Иоанн — христианское имя сына. Отец отказался отдавать сына в жертву, а детей отбирали в жертву идолам, считалось, что это очень хорошо. Их в итоге убили. То есть, многие христиане скрывали свое христианство, особенно простые люди. Теперь они могли выйти на поверхность и возрадоваться.
Многие, в общем, симпатизировали, особенно горожане, христианству, слышали о нем от купцов и проповедников, поэтому восприняли христианство достаточно положительно. Но многие восприняли его отрицательно. Дело в том, что человек привык жить в своем шаманском удобном мире и не хотел менять свою жизнь, не хотел менять свой уклад. Так было проще и легче, да и страшно было менять. Ведь на самом деле изменение уклада — это предательство старых богов, и шаманы 19 века говорили, когда обращались в христианство: «Я, конечно, христианин, но я тебе», — говорили они ученому, — «ничего о моей старой вере не расскажу. Как обозлятся мои старые боги, когда узнают, что я их предал не только тем, что я перешел в твою веру, но что я еще и их тайны тебе раскрыл». Двоеверие устанавливается на Руси как абсолютная реальность. Слово двоеверие — это не выдумка ученых 19 века, это старое русское славянское слово, которое используют в летописях для того, чтобы описать состояние умов многих людей. Они приходили в церковь, они молились, они просили Христа и Богородицу, но при этом они воспринимали Христа и Богородицу как самых сильных богов, а есть еще боги овина, болота, ручья, есть боги, защищающие от болезни, есть пращуры, т. е. предки, которые защищают потомков и т. д. и т. д. И нельзя их забывать! Есть домовой, есть леший и всё прочее.
Вот этот мир двоеверия надолго сохранился. С ним связан еще один момент. Дело в том, что шаманизм, выросший из разрушившейся ритуальной религии, сохраняет очень твердое понимание того, что можно и что нельзя в отношении того или иного духа. Каждый дух требует своих жертв, своей пищи, своего обряда, потому что когда-то так было в древнем ритуале. Об этом можно много говорить, ритуал этот было совсем не шаманский, но он тоже был фиксированный, поскольку мы же не знаем, как в мире богов, и поэтому как открылось провидцам, так и надо было совершать ритуал до мелочей. В ведическом ритуале нарушение любой мелочи было катастрофичным, поэтому был специальный, самый главный участник ритуала брахман, который сам ничего не делал и наблюдал только за тем, как соблюдается священнодействие, чинопоследование ритуала.
