Александр Больных - Танковые войны XX века
Но самое главное, все без исключения танки Первой мировой войны имели один органический порок, который, впрочем, в то время пороком не считался. Они имели слишком малую скорость — не более 10 км/ч, которая исключала даже саму мысль об использовании танков вне поля боя. Пока танки считались машиной для сопровождения пехоты, это было слишком страшно. Танк решал только тактические задачи, не дерзая подниматься до оперативного уровня. Блестящего будущего этой боевой машине не мог предсказать никто.
Итак, как же все начиналось?
Библия мудро, хотя и с оттенком горечи, замечает: «Не введи нас во искушение». Однако слишком часто люди забывают это наставление, и генералы здесь совсем не исключение. Получив в свои руки какое-то новое оружие, они сразу видят в нем средство решения всех проблем и незамедлительно пускают в ход, хотя есть множество причин подождать чуть-чуть. Получше подготовить солдат, выпустить побольше единиц, выждать более благоприятной обстановки… Нет, здесь и сейчас! Так что, наверное, дьявол стоял за плечом фельдмаршала Хейга, когда он решил бросить в бой первую же горстку танков, появившуюся в его распоряжении.
Впрочем, выбор у него был небогатый. Как началось наступление на Сомме, мы уже писали, и Хейг, обеспокоенный растущей критикой, отчаянно искал решение и рискнул использовать танки, чтобы преодолеть свои трудности. Суинтон утверждал, что танков было слишком мало, а экипажи не имеют боевого опыта. Дело в том, что танк по-прежнему рассматривали как любопытную новую игрушку, и несчастная Тяжелая Секция увязла в бесконечной серии демонстраций. Ежедневно кавалькады машин с английскими и французскими офицерами прибывали к лагерю танкистов, приводя толпы зевак. Это полностью сорвало подготовку к бою, у экипажей не оставалось времени на сон и еду. Они с трудом приводили в порядок свои танки.
Заметьте, Суинтон сказал то, о чем потом писали историки! Но Хейг не стал слушать его аргументы. «19 августа я побывал с коротким визитом в передовой Ставке в Бокене. Сэр Дуглас встретил меня и отметил на карте сектор, где предложил атаковать танками. Он даже не стал вдаваться в обсуждение причин использования их в такое время». При этом кавалерист Хейг совершенно не понимал, что такое танк. Уже в 1925 году он заявлял: «Некоторые энтузиасты прогнозируют, что самолет, танк и автомобиль заменят лошадь в будущих войнах. Я целиком за танки и самолеты, но они — только приложение к человеку и лошади». Стоит ли после этого так яростно нападать на Ворошилова?
Утро 15 сентября 1916 года было прекрасным, хотя над землей стелился тонкий слой тумана. Именно в это утро в районе французских деревушек Флер и Курселет состоялась историческая атака, изменившая характер войны. Интересно, что до сих пор нет единого мнения относительно количества танков, участвовавших в ней. Разные источники дают совершенно разные цифры.
Атака была назначена на 06.20, но танкам пришлось начать движение задолго до этого, чтобы выйти на исходный рубеж к назначенному времени. Предполагалось использовать их в качестве «оружия поддержки пехоты», и это решение также имело далеко идущие последствия, по крайней мере, для британской армии.
Артподготовка началась, как это делалось в то время, еще 12 сентября. За первые два дня было выпущено около 100 000 снарядов, а за последние сутки — 288 787. А затем в атаку двинулись танки. Мы уже упоминали о расхождении в данных, но в целом картина выглядит примерно так. К линии фронта было доставлено 49 танков. Из-за поломок и аварий в атаку двинулись только 32. Даже это небольшое количество могло оказать серьезное влияние на ход операции, но командование буквально распылило эти крошечные силы, разбросав танки по разным дивизиям, чтобы они могли подавить как можно больше немецких пулеметных гнезд. Например, 6-я пехотная дивизия получила целых 3 танка, а 56-я дивизия — вообще один. Больше всего повезло гвардейской дивизии, которой выделили 10 танков.
Из 32 машин лишь 9 сработали так, как предполагалось, наладив кое-какое взаимодействие с пехотой. Еще 9 ползли столь медленно, что пехотинцы обогнали их. А что вы хотите, если парадная скорость танка Mk I не превышала 5 км/ч? Еще 9 танков из-за различных поломок остановились на поле боя, а последние 5 провалились в различные воронки и траншеи.
Так как танки были распределены по всему фронту, наступали они фактически поодиночке. Однако их воздействие на ход боя было колоссальным. Возможно, наибольшую известность приобрели действия танка D17 (Диннакен) 3-го взвода роты D, которым командовал лейтенант Хэсти. Британская пресса восторженно расписывала «прогулку по центральной улице Флера, которую британская пехота приветствовала криками радости». А вот как видели это немцы:
«Утром 15 сентября немецкие дозоры, укрывшиеся в своих окопах, напряженно вглядывались в туман и вытягивали шеи. Но кровь застыла у них в жилах. Два таинственных монстра ползли к ним через воронки. Оцепеневшие, словно ударило землетрясение, солдаты терли глаза, пораженные появлением странных созданий… они испуганно таращились, не в силах шевельнуться. Монстры медленно приближались, грохоча и раскачиваясь. Медленно, но приближались. Ничто не могло их остановить. Казалось, ими движут сверхъестественные силы. Кто-то в окопах сказал: «Дьявол идет», — и эта фраза с быстротой молнии разлетелась по окопам».
Однако, несмотря на неожиданность, немцы оправились и обстреляли танки. 17 машин получили попадания, но 7 сумели приползти обратно. Остальные 10 так и остались ржаветь на месте.
Говорить о танковой атаке было бы совершенно неправильно по причинам, которые изложены выше. Первая в истории пехотная атака, поддержанная танками, принесла довольно скромные результаты. Во второй половине дня наступление англичан захлебнулось на тыловых оборонительных позициях немцев, а позднее немцы оттеснили англичан обратно.
Британская пресса заходилась в экстазе, называя танки «механическими монстрами» и всячески расхваливая их. Но точка зрения военных на происшедшее была несколько иной, и оценки были неоднозначными. Некоторые старшие офицеры, которым следовало бы лучше знать предмет, облили танки презрением и говорили только об их недостатках. К счастью, Хейг высоко оценил то, что они сделали, и тепло поблагодарил Суинтона, когда тот 17 сентября посетил его штаб. Утверждают, что Хейг сказал: «Где наступают танки, мы захватываем намеченные цели, а где их нет — мы не двигаемся и ничего не захватываем». Но мы видели и прямо противоположное мнение этого же человека, поэтому есть основания предполагать, что он не был искренним в данном случае.
Следующее крупное наступление с использованием танков состоялось в апреле 1917 года под Аррасом. Английское командование старательно, я бы даже сказал скрупулезно, повторило все допущенные ранее ошибки, не упустив ни одной. Снова для операции было выделено слишком мало танков, снова они были раздроблены между пехотными дивизиями, снова продвижение было слишком медленным и снова не удалось развить первоначальный успех, снова была выбрана «противотанковая» болотистая местность.
А вот операцию под Камбрэ в ноябре 1917 года западные историки пышно окрестили «рождением танковой войны». Более того, кое-кто даже провозгласил «зарю новой эры». Вот мы и постараемся разобраться, так ли это на самом деле.
В июне 1917 года Тяжелая Секция отделения пулеметного корпуса была переименована в Танковый корпус, в составе которого числилось 18 батальонов. Однако кавалеристы, засевшие в Военном министерстве, упрямо продолжали третировать его. Подполковник Эллис был назначен его командиром, однако его произвели в бригадные генералы только в мае 1917 года, хотя к этому времени он командовал двумя полными танковыми бригадами и формировал штаб третьей, так как готовился получить из Англии свежие батальоны. Долгое время его командиры бригад имели звания полковника и уступали любому пехотному бригадному генералу, с которым им приходилось работать. «Кроме пятна на Корпусе и его офицерах, это намеренное пренебрежение приводило к серьезным неудобствам. В первые дни существования Танковому корпусу требовалась власть, чтобы преодолевать неизбежные трудности». Автор этой цитаты, капитан Д.Г. Браун, в своей книге «Танки в бою» приводит характерное описание отношения Военного министерства к расширению нового корпуса:
«К несчастью, отношение чиновников к расширению корпуса было отмечено духом неудовольствия и зависти. Это характерно для любых действий педантов из правительства, когда им приходится принимать новинку против своей воли. Казалось, что в Уайтхолле царила негласная уверенность, что любое обещающее предприятие следует держать в узде, не позволяя ему взрослеть и развиваться».
Планы и задачи нового наступления долгое время оставались неясными даже тем, кто его затевал. Сначала Эллис задумал провести небольшой рейд, чтобы показать, на что способны танки при использовании фактора внезапности и подходящей местности. Затем мелькнула светлая мысль провести крупное наступление, чтобы облегчить положение итальянцев, только что потерпевших неслыханное в истории поражение при Капоретто. Потом решили просто попытаться прорвать немецкую оборонительную позицию, уже получившую звонкое название Линии Гинденбурга, с помощью нового оружия — танков. Но в любом случае наступление не планировалось как генеральное. После долгой ругани в штабах, которая тянулась с июня по октябрь, фельдмаршал Хейг неохотно согласился и поручил разработку операции генералу Бингу, командующему 3-й армией, которой и предстояло наступать. Однако при этом Хейг заявил, что, если в первые двое суток не будут достигнуты заметные результаты, операция будет прекращена. В своих наступлениях — как на Сомме — он сам месяцами гнал сотни тысяч солдат на верную смерть.
