Ксенофонт - Анабасис
Итак, проверка сообщаемых Ксенофонтом сведений о пройденном пути при помощи данных, частично почерпнутых из самого "Анабасиса", раскрывает до известной степени метод работы автора над своим произведением и позволяет утверждать, что Ксенофонт чрезвычайно строго относился к своим обязанностям летописца похода, не разрешая себе, как правило, никаких отступлений от собранного им на местах фактического материала. Впрочем, добросовестность Ксенофонта как историографа похода подтверждается и другими наблюдениями над текстом "Анабасиса". Так, Ксенофонт всегда строго различает виденное собственными глазами от передаваемого "с чужих слов и в последнем случае он обычно указывает источник осведомления. Даже тогда, когда, по примеру своего предшественника Фукидида, Ксенофонт прерывает повествовательную форму изложения иногда весьма пространными и составленными по всем правилам риторики речами, вкладываемыми им в уста действующих лиц, он не скрывает того, что предается здесь свободному творчеству, и часто предпосылает выступлениям ораторов слова: "такой-то сказал примерно то-то".
Таким образом, за "Анабасисом", в том, что касается описания объективной обстановки похода, необходимо признать высокую степень исторической достоверности – вывод, имеющий немаловажное значение для истории древнего мира и, в частности для ранней истории некоторых народов Советского Союза, так как в IV и V книгах разбираемого сочинения содержатся довольно подробные описания племен, обитавших в V в. до н.э. в северо-восточных областях Малой Азии и на южном берегу Черного моря и впоследствии вошедших в состав населения Закавказья. Для истории Закавказья эти страницы "Анабасиса" имеют примерно столь же высокую ценность, как IV книга Геродота для истории юга СССР, "Германия" Тацита для Средней Европы и "Записки" Юлия Цезаря для галльских стран.
Говоря о заметках, которые Ксенофонт составлял на местах, мы никоим образом не желаем создать представления, будто весь "Анабасис" является только литературно обработанным сухим дневником похода. Путевые заметки касались, вероятно, лишь мелких подробностей и цифровых данных. Крупные события и яркие эпизоды не нуждались в немедленном закреплении на табличках или свитках: они и так запомнились Ксенофонту на всю жизнь а в нужный момент воскресли в его памяти с былой силой и свежестью. Ксенофонт сумел воспроизвести их в своем повествовании в целом ряде необычайно наглядных, как бы выхваченных из живой действительности, сценок, искусно вставленных в отчет о наступательном движении войска. И если в композиции вышеупомянутых речей; он показал себя хорошим оратором, знакомым со всеми тонкостями искусства красноречия, то в этих сценках проявился его замечательный талант рассказчика (от которого, кстати сказать, приходил в восторг такой мастер искусства повествования, каким был Проспер Мериме). Простым и ясным языком, изящным и гибким стилем, заслужившим ему прозвание "аттической пчелы", Ксенофонт в немногих словах набрасывает незабываемые по живости и яркости картины, которые прямо переносят нас в конкретную обстановку похода и дают гораздо больше, нежели могли бы дать пространные описания.
И раз завладев вниманием, Ксенофонт уже не отпускает читателя и ведет его за собой до окончания похода. Читатель сам как бы превращается в участника экспедиции, постепенно сживается с греческим войском – этой своеобразной вольницей, способной как на подвиги, так и на грубые эксцессы, – вместе с ним переносит все превратности судьбы, и по отзыву Плутарха о битве при Кунаксе в описании Ксенофонта (Сравнительные жизнеописания, Артаксеркс, 9), "…сам чувствует опасность и переживает события прошлого, как живого настоящего".
Пусть Ксенофонт иногда пристрастен, пусть он временами нарочито подбирает факты, стремясь выдвинуть собственные заслуги, – предупрежденный читатель легко в этом разберется и, совершив мысленно поход вглубь Малой Азии вместе с Ксенофонтом, почувствует себя обогащенным не только знаниями, но и надолго запоминающимися впечатлениями. В этой способности приобщать людей иных времен к далекому прошлому сказывается сила художественного дарования Ксенофонта; в этом и причина неувядаемой юности его произведения.
АНАБАСИС
Ксенофонт
XENOPHONTIS. EXPEDITIO CYRI
ΞΕΝΟΦΩΝΤΟΣ ΚΥΡΟΥ ΑΝΑΒΑΣΙΣ
КНИГА I[4]
Глава I
(1) У Дария и Парисатиды было два сына: старший Артаксеркс и младший Кир[5]. Когда Дарий захворал[6] и почувствовал приближение смерти, он потребовал к себе обоих сыновей. (2) Старший сын находился тогда при нем, а за Киром Дарий послал в ту область, над которой он поставил его сатрапом[7], назначив его также начальником всех войск, местом сбора которых была долина Кастолы[8]. И вот Кир отправляется вглубь страны, взяв с собой Тиссаферна[9], как друга, и 300 эллинских гоплитов[10] с их начальником Ксением из Паррасия. (3) А когда Дарий скончался и Артаксеркс был посажен на царство, Тиссаферн наклеветал брату на Кира, будто тот злоумышляет против него. Артаксеркс поверил и приказал схватить Кира, чтобы предать его смерти; но мать вымолила его у царя и отослала обратно в подвластную ему область[11].
(4) Когда Кир уехал, познав опасность и претерпев бесчестие, он принял решение впредь никогда больше не отдавать себя во власть брата, но, если это окажется возможным, сменить его на престоле. Мать помогала Киру, так как она любила его больше, чем царствующего Артаксеркса. (5) Со всеми приезжавшими к нему приближенными царя Кир обходился таким образом, что когда он отпускал их домой, они оказывались более преданными ему, чем царю. А что касается до состоявших при нем варваров[12], то Кир заботился не только об их надлежащей военной подготовке, но и о том, чтобы они были к нему расположены.
(6) Эллинское войско он собирал в глубочайшей тайне, стремясь застигнуть царя[13] как можно более неподготовленным. Набор войска производился следующим образом. Начальникам всех гарнизонов, сколько их ни было у него в городах, Кир приказал набрать самых лучших солдат пелопоннесцев, под тем предлогом, что Тиссаферн задумал недоброе против городов. Дело в том, что ионийские города[14] первоначально были отданы царем Тиссаферну, но в это время все они, кроме Милета, передались Киру; (7) а в Милете Тиссаферн, предвидя там точно такие же намерения в пользу перехода к Киру, одних казнил, а других изгнал из города. Кир принял изгнанников и, собрав войско, осадил Милет с суши и с моря, пытаясь возвратить обратно изгнанных. Это, опять-таки, служило ему лишним предлогом для набора войска. (8) Отправляя посольства к царю, он просил его, как брата, отдать ему эти города и не оставлять их под властью Тиссаферна, и мать содействовала ему в этом. Таким образом, царь не замечал враждебных замыслов, но полагал, что Кир тратится на войско ради войны с Тиссаферном, и нисколько не огорчался их распрей, ибо Кир отсылал царю, дань с тех городов[15], которыми раньше владел Тиссаферн.
(9) Другое войско следующим образом набиралось для него в Херсонесе, что находится против Абидоса. лакедемонянин Клеарх[16] был изгнанником. Приблизив его к себе, Кир полюбил его и подарил ему 10000 дариков[17]. Тот принял золото, набрал на эти деньги войско, выступил из Херсонеса и стал вести войну с фракийцами, живущими по ту сторону Геллеспонта, помогая эллинам. Города, расположенные у Геллеспонта, охотно доставляли ему средства для содержания солдат. Таким образом, и это войско втайне было наготове для Кира.
(10) Аристипп-фессалиец был связан с Киром узами гостеприимства[18]. Теснимый восставшими против него на родине врагами, он приходит к Киру и просит тысячи две наемников и трехмесячное для них жалованье, чтобы таким образом одолеть восставших. Кир дает ему около 4000 наемников и жалованье за 6 месяцев и просит Аристиппа не прекращать военных действий, не посоветовавшись с ним. Таким образом, и это войско в Фессалии втайне готовится для Кира.
(11) Проксену-беотийцу[19], связанному с ним узами гостеприимства, Кир приказал взять с собой как можно больше солдат и притти к нему под предлогом предстоящего похода на писидийцев[20], беспокоящих область Кира. Стимфалийцу Софенету[21] и ахейцу Сократу, также связанным с ним узами гостеприимства, он приказал притти к нему с возможно большим количеством солдат, под предлогом предстоящей войны с Тиссаферном, совместно с милетскими изгнанниками. Они так и поступили.
Глава II
