С.А. Шумов - ИСТОРИЯ БРАЗИЛИИ
О. Клесмит. Бразилия. М. 1943
Р. ПОМБУ. ОТКРЫТИЕ БРАЗИЛИИ. ТУЗЕМЦЫ
XV и XVI века знаменовали собой великую эпоху перехода от древних времен к новому времени.
Рамки известного до того мира эпохи классической почти не выходили за пределы Европы.
Помимо сведений о Европе, имелись лишь некоторые представления об Азии (до Инда), Египте (видимо, только о нижнем течении Нила) и побережье Северной Африки.
Даже в самой Европе имелись еще страны, сведения об истории которых появились значительно позднее.
Таковы были границы западного мира в ту эпоху. Что же касается сведений о других землях и странах земного шара, то все оставалось неизменным со времен античной эпохи. Более того, оказались преданными забвению даже некоторые открытия финикийцев и греков.
В тот период географическая наука как таковая еще не существовала; те немногие лица, которые изучали географию, оставили в наследство лишь свои преимущественно неверные представления и абсурдные гипотезы.
И если крайне мало было известно о самой Европе, то легко себе представить, сколь ничтожными были в то время сведения об остальных частях нашей планеты.
Сама мысль о шарообразности Земли, в тех случаях, когда она не опровергалась с абсолютной уверенностью, становилась объектом страстных споров между учеными.
Идея существования антиподов не признавалась, вызывая возмущение среди самых передовых людей.
Хорошо известен инцидент между Колумбом и преподавателями одной знаменитой в то время школы.
Когда Колумбу предложили изложить свою теорию, основанную на идее шарообразности Земли, перед светилами университета Саламанки (пользовавшегося тогда наибольшей известностью после Сорбонны), то он окупится в страшном затруднении, пытаясь опровергнуть их возражения против сделанных им выводов.
Эти ученые говорили: «Согласиться с тем, что Земля круглая, как ты этого хочешь, значит допустить существование антиподов, а это явная нелепость». И чтобы подкрепить свои доводы, они призвали к себе на помощь всю эрудицию древних. Вывод, к которому они в конечном счете пришли, заключался в том, что отстаивать подобную «несуразность» (то есть идею шарообразности земли) – значит «отрицать библию и соглашаться с тем, что «существуют народы, происходящие не от Адама, ибо эти народы не могли, бы пересечь океан, отделяющий нас от них…»
Борясь с безумием самонадеянного, «ослепленного бредовой идеей» человека, они завершили спор следующим наивным вопросом: «Хорошо, допустим, что Земля круглая… Но скажи на милость, каким же образом сможешь ты вернуться назад после того, как спустишься вниз по океану? По какой же стороне ты возвратишься: по противоположной или по той же самой? Если по той же самой, то как же сможешь ты подняться наверх… снизу вверх?»
Согласно научным канонам того времени, Земля была разделена на три зоны, но единственно обитаемой из них считалась умеренная зона. За ее пределами, как полагали, живых существ не было.
В северной зоне наличие полярного холода не вязалось с представлением о жизни, а в южной предполагался неведомый океан – «страшное полуночное, или мрачное, море», недоступное для судоходства.
Самой древней и наиболее употребительной из сохранившихся карт была карта Агатодема, составленная во II веке на основе сведений, содержащихся в «Альмагесте» Птолемея.
На этой карте, помимо многих внутренних морей и островов, обозначена еще весьма приблизительно очерченная Европа; массив Азии резко обрывается на 180° восточной долготы; Индийский полуостров (Индостан) изображен в усеченном виде, причем к югу от него дан непропорционально огромный остров Тапробапа (Цейлон), а Золотой Херсонес (Индокитай) сильно вытянут к востоку. Территория Африки на карте простирается до указанных местностей и расположена между 20° северной и южной широт.
На границе с южным берегом Азии изображена «неведомая южная земля», являющаяся продолжением Африки (не выходя за пределы 20-й параллели) и сливающаяся с другой землей на 180° восточной долготы.
В конце ХIII века появилась карта, составленная Марко Поло, которая в основном лишь воспроизводит карту Птолемея с некоторыми дополнениями в части, касающейся Китая и тех мест Азии, которые посетил путешественник. Но и на этой карте (11 столетий спустя после «Альмагеста»!) территория Африки по-прежнему обрывается на 20-й параллели.
Мадагаскар расположен на ней очень близко от Цейлона, и между этими большими островами обозначено более 12 700 мелких островов.
В том месте на 180° долготы, где Птолемей показывает сушу, протянувшуюся с севера на юг, Марко Поло помещает Острова Пряностей (1448), причем к северу от них изображен уже отделенный от континента большой остров Сипанго (Япония).
Почти через сто лет после Марко Поло в Испании была составлена карта, известная под названием Каталонской карты.
На ней даны лишь очертания берегов Иберийского полуострова (указан только Лисабон, что уже само по себе весьма знаменательно) и африканского берега до мыса Буйседор (Бохадор), причем к югу от него изображен «мыс на оконечности африканской земли".
Таким образом, уже был достигнут 30° южной широты, а богатый перечень географических открытий свидетельствует, что к XIV веку португальцы были уже знакомы с побережьем Африки по крайней мере до этих мест.
Венецианский географ первой половины XV века Андреа Бьянко составил карту мира, которая, возможно, является самым любопытным научным документом того времени.
На этой карте суша изображена в виде единственного древнего континента, который разделен на три части (Европу, Азию и Африку) и омывается океаном.
Африка уже продолжена к югу от мыса Бохадор и простирается затем к востоку, параллельно азиатскому берегу, до 180° восточной долготы.
Азия завершается на востоке двумя огромными полуостровами.
Помимо Европы, Африки и Азии, указаны лишь бесчисленные острова (даже в местах, где до этого предполагалось наличие суши).
Среди географических трудов того времени (конец XV века) следует также упомянуть о глобусе Мартина Бегайма, немецкого космографа и мореплавателя из Нюрнберга.
Создатель этого самого раннего из всех известных нам глобусов уже проявляет стремление найти западный путь в Индию.
Между Европой, Африкой (Африка еще усечена) и восточной окраиной Азии указаны многочисленные острова, самым большим из которых является остров Сипанго.
Однако эти ошибочные представления, выдаваемые за истину, являлись все же не самым большим препятствием для мореходов.
Глубоко укоренившиеся предрассудки, суеверия, легенды и нелепейшие выдумки, наполнявшие воображение всех людей того времени, и в первую очередь моряков и ученых, – вот что более всего подавляло разум и отвагу тогдашних поколений.
Считалось, что необъятное море, которое нужно было исследовать, насолено чудовищами, что оно завершается бездной, поглощающей корабли, что на каждом шагу оно таит в себе опасности и препятствия, которые человек не в состоянии преодолеть.
Нужна была поэтому сверхчеловеческая отвага или исключительный героизм, чтобы решиться на разведку тайн «моря-океана».
Вот почему мы считаем необходимым прежде всего дать читателю представление о том, каков был дух человека, ограниченного тесными
Рамками тогдашнего мира. Это поможет читателю по достоинству оценить примечательное возрождение и великое духовное обновление этого человека, а также грандиозность изумительных открытий, свершенных им в XV веке.
И в момент, когда после почти целого столетия усилий и жертв со стороны португальцев перед страждущим взором изнуренной и упорствующей в своем неверии Европы открылись новые горизонты, мы должны особенно отметить, что последующий этап истории (с конца XV века) чудом своего рождения обязан вере и мужеству тех поколений, которые начали эпопею морских странствий.
Не следует также забывать, что, в то время как португальцы сперва задались целью предпринять свои великие морские путешествия, а затем вплотную занялись их осуществленном, все остальные народы Европы стояли далеко в стороне от этих начинаний. Одни старались добиться политической интеграции на развалинах феодального строя, другие путем самоотречения пытались примириться с условиями всеобщей нищеты. Многие, кроме того, вели воины вследствие внутренних неурядиц. И все они жили в гнетущей обстановке взаимной подозрительности и недоверия.
Франция и Англия в то время были заняты разрешением своего столетнего спора.
С утратой надежды на установление своего господства на континенте Англия вступила в период междоусобиц, которые принесли ей гораздо больше бедствий, чем сто лет воины. В то же время Франция пытается использовать все выгоды, полученные в результате победы для устройства своих внутренних дел.
