Феликс Луна - Краткая история аргентинцев
Несмотря на то что некоторые губернаторы, например Эрнанда-риас, пытались бороться с контрабандой, нужда горожан была так велика, что портеньос приобрели привычку обходить закон: они знали, что это позволяет им жить гораздо лучше, и, кроме того, закон был абсурден с точки зрения интересов самого Буэнос-Айреса.
В любом случае каждое сообщество в определенный момент начинает находить смысл своего существования с экономической точки зрения, понимать, что означает его жизнь и чему она может служить. Уже в первые годы следующего, XVII, столетия, были основаны (кроме Кордобы, Сантьяго-дель-Эстеро и Тукумана) Санта-Фе и Корриентес, которые образуют речной путь Асунсьон— Корриентес — Санта-Фе — Буэнос-Айрес. Напротив, наземным путем был Буэнос-Айрес —Санта-Фе —Кордоба —Сантьяго-дель-Эстеро — Тукуман — Сальта — Жужуй, и на периферии оставались Ла-Риоха и Катамарка, в то время как провинция Куйо политически подчинялась генерал-капитанству Сантьяго-де-Чили.
Таким образом, с течением времени складывалась структура населения и вместе с ней определенное разделение труда. Каждый округ начинал медленный процесс специализации, отвечавшей особенностям климата и типу почвы, на определенном производстве. Существует письмо (хранится в архиве Индий[13]), направленное королю одним из жителей Ла-Риохи. (Кстати, очень интересным моментом американской организации общества было то, что любой подданный мог обратиться с письмом напрямую к королю, указав в заголовке только слово «сеньор», а затем изложить просьбу, сделать донос или представить доклад.) Письмо, о котором идет речь, является анонимным; автор боялся, что из-за содержания письма его могли убить.
Этот неизвестный житель города Ла-Риоха предложил в 1680 г., чтобы каждый город губернаторов Тукуман и Буэнос-Айрес занимался одним родом деятельности и не мог заниматься ничем другим во избежание конкуренции между округами. Например, Буэнос-Айрес мог заняться мулами, одеждой и мебелью, Ла-Риоха — только производством вина и виноградной водки, Катамарка — тканями, Сантьяго-дель-Эстеро — тканями и мулами, Кордоба — одеждой и т.д. Этот набросок разделения труда между провинциями явно основывался на существовании различий в производственной деятельности каждого региона.
Чем же занимался Буэнос-Айрес? Контрабандой. Это превратило его в пункт ввоза всех нелегальных товаров, которые затем расходились по Тукуману, в юрисдикцию которого входили нынешние провинции Кордоба, Сантьяго-дель-Эстеро, Тукуман, Жужуй, Сальта, Ла-Риоха и Катамарка. Эта территория (гораздо большая, чем губернаторство Буэнос-Айрес, созданное в 1617 г. и включавшее одноименную провинцию, часть Санта-Фе и Восточного Берега) подчинялась губернатору, который находился в Сантьяго-дель-Эстеро.
Чем платили портеньос за получаемые контрабандные товары? Источник богатства, к которому у них имелся самый легкий доступ, появился в первые десятилетия XVII в.: огромное количество бесхозного скота, который бродил по пампе. Недалеко от Буэнос-Айреса, в одноименной провинции, а также к югу от Санта-Фе и Кордобы невероятно расплодился скот. Жители Буэнос-Айреса организовывали так называемые вакерии — жестокую охоту на скот.
Для этого собирались десять-пятнадцать решительных сельских жителей, готовых терпеть трудную жизнь и заработать несколько реалов. Найдя дикий скот, они подрезали животным ноги с помощью кинжала, похожего на заостренный серп; обездвиженная жертва падала на землю. Вторая часть работы состояла в том, чтобы отрезать головы и снять шкуры с сотен животных.
В дело шли только шкуры, которые грузили в большие телеги и перевозили в места, где их обрабатывали и затем экспортировали. Это составляло главный экспорт портеньос. Все остальное: мясо, рога, сало — оставалось на месте. Можно представить себе пампу, усеянную разложившимися трупами животных, ставшими пищей для диких собак и мышей — чумы сельской местности провинции Буэнос-Айрес.
Вакерии имели большое значение в силу ряда причин. Они были первым видом производства Буэнос-Айреса, каким бы грубым, примитивным и расточительным оно нам ни казалось. Сегодня мы бы назвали его экологическим безрассудством, но в то время шкуры являлись единственным товаром, которым портеньос могли оплатить импорт, ввозимый ими, в свою очередь, на рынки внутренних районов страны.
Таким образом, вакерии были первым ремеслом портеньос. И как же оно отличалось от современной промышленности мясохладокомбинатов! Тем не менее, вакерии, затем саладеро[14], охлаждение мяса, его заморозка и разделка-хилтон[15] — все это различные этапы одного и того же процесса. Развитие технологического процесса сделало возможным превращение примитивных и грубых вакерии в то, что сегодня является не только важной, но и сложной промышленностью.
Другим важным последствием вакерий стали контуры политических границ некоторых будущих аргентинских провинций. Много раз жители Санта-Фе заходили на территорию Буэнос-Айреса для охоты на коров, на что кабильдо[16] Буэнос-Айреса гневно реагировало, обвиняя их в захвате чужой территории. За этим последовал ряд споров не только с Санта-Фе, но также и с Кордобой.
В конце концов к 1720 г. кабильдо Санта-Фе и Буэнос-Айреса договорились о границе, которой стал Арройо-дель-Медио, отделяющий и в наши дни провинцию Буэнос-Айрес от провинции Санта-Фе. Таким же образом был заключен договор о том, где заканчивался Буэнос-Айрес и начиналась Кордоба. Поэтому можно с большой долей уверенности говорить о том, что вакерий способствовали установлению границ между провинциями.
Ревность и соперничество
Другой важной чертой жизни раннего Буэнос-Айреса стала сопровождавшая его с момента основания ревность и враждебность соперников. Город был географически очень удачно расположен, служил теми «воротами в земли», о которых мечтал Матьенсо. Первым соперником, который появился у Буэнос-Айреса из-за его местоположения, стала Лима.
Было очевидно (и многие чиновники уже тогда говорили об этом), что самым коротким и простым способом доставки товаров был путь через Атлантический океан до Буэнос-Айреса и затем их перевозка в Верхнее Перу по преимущественно равнинным дорогам без препятствий вроде горных цепей или больших рек. В самом деле, от Буэнос-Айреса до Потоси существует вполне проходимая дорога. Напротив, другой маршрут (порт Кадис, Портобельо, Панамский перешеек, разгрузка, новая загрузка на корабли, которые шли по Тихому океану, Кальяо, Лима, оттуда пересечение всех Анд до горных районов Перу и, наконец, прибытие в Верхнее Перу) был очень дорогим предприятием.
В 1778 г., когда был наконец подписан Акт о свободной торговле, подсчитали, что льняная ткань, которая приходила в Потоси по длинному пути, стоила бы около 30 песо за метр, в то время как если бы она шла через Буэнос-Айрес, ее стоимость в Потоси составляла бы самое большее 5 песо. Геополитическое и геоэкономическое превосходство Буэнос-Айреса являлось бесспорным.
Лима осознала это и сразу начала бороться с таким положением дел. Например: торговцы Лимы контролировали ввоз чернокожих рабов. Когда в 1720 г. в связи с Утрехтским договором[17] начала создаваться Компания Южных морей, Англия открыла в Буэнос-Айресе факторию для ввоза рабов; обитатели Лимы подняли крик. То же самое они сделали еще раньше при поддержке вице-короля Перу, заявив, что Буэнос-Айрес был не только входной дверью для контрабанды, но также незаконной задней дверью для серебра из Потоси, что вызывало неконтролируемую потерю валюты. Жалобы из Лимы были правдой, но от контрабандной практики зависело выживание Буэнос-Айреса.
Соперничество с Лимой привело к тому, что около 1620 г. была создана таможня на суше, в Кордобе. Ее цель состояла в том, чтобы контролировать поступление товаров в город Кордоба, что, надо признать, было довольно трудным делом. Существовала дорога, которая проходила по территории Санта-Фе и соединяла Буэнос-Айрес и Кордобу без необходимости заходить в город, что позволяло избегать контроля. Лима после долгих дебатов сумела перенести таможню первоначально в Сантьяго-дель-Эстеро и затем, в 1680 — 1690-е годы, после длительной полемики и бюрократических споров добилась расположения таможни в Жужуе.
Таким образом постепенно создавался внутренний рынок, который в будущем определил границы Аргентины. За исключением таможни Буэнос-Айреса, которая была полностью вовлечена в контрабанду, ввоз товаров, вплоть до Жужуя, фактически образовывал единый рынок. А как известно, рынок обычно является предпосылкой для формирования нации. История устанавливала границы того, что стало территорией будущей Аргентины.
