Софья Короленко - Книга об отце
"Новое течение, - говорит Короленко, - называлось марксизмом... Сущность этого нового течения состояла в том, что симпатии и внимание интеллигенции переносились с крестьянства на городской рабочий класс, на фабричных и заводских рабочих, так называемый пролетариат. Не интересы крестьянства, как доказывали народники, а исключительно интересы рабочего пролетариата должны привлекать деятельные симпатии русской интеллигенции. Крестьянство, наоборот, является элементом исключительно застоя. Закипел страстный спор двух направлений. Полемика велась на страницах журналов и газет, в книгах, брошюрах, ученых обществах и собраниях, наконец, в бесчисленных кружках. Всюду в то время кипели споры о крестьянстве и пролетариате, о значении фабрик и заводов, о роли капитала в прогрессе русской жизни.
[...] Много при этом с обеих сторон было крайностей и увлечении. Марксисты с Туган-Барановским доказывали, что Россия уже теперь есть страна не {19} земледельческая, а промышленная, и интересы заводской промышленности определяют все ее будущее. Крестьянство представлялось им лишь "мелкой сельской буржуазией". Это - косная, темная масса, на которой держится отживший строй, которая только глушит в России всякий прогресс. Нет надобности стоять за наделение крестьянства землей, как этого требуют народники. Наоборот, чем скорее оно "пролетаризируется", т. е. лишится земли и оседлости, тем лучше. А так как этому сильно способствует капитализм, который вообще быстро претворяет Россию в страну пролетариата, то многие марксисты в то время пели хвалы капитализму, как орудию экономического прогресса, за которым должен последовать и прогресс социальный вообще.
[...] Теперь этот спор с его крайностями уже назади, и можно видеть, в чем обе стороны были правы и в чем они ошибались. Марксизм указывал, совершенно справедливо, что Россия не может оставаться страной исключительно земледельческой, что одно наделение землей не решает всех ее жизненных вопросов, что промышленность ее растет, фабрики и заводы множатся, зародился уже и растет рабочий класс со своими интересами, далеко не общими у него с крестьянством. И в этом росте нельзя видеть только отрицательного явления, как на это смотрели народники. Россия наряду с земледелием должна развить у себя и обрабатывающую промышленность. Притом марксисты верно подметили в этом явлении черту, близкую русской интеллигенции, задыхающейся в атмосфере бесправия. Проповедь свободы находит более легкий доступ в рабочую среду, чем в крестьянскую массу, загипнотизированную самодержавной легендой" (Короленко В. Г. Земли, земли! "Голос минувшего". 1922, № 1, стр. 27-29.). {20} В полемике с марксизмом, ведшейся на страницах "Русского богатства", отец занимал примирительную позицию. Резкие полемические выпады товарищей по журналу огорчали его.
В 1918 году, в связи с 25-летней годовщиной "Русского богатства", отец с большой теплотой вспоминал о сотрудниках журнала и о том, что соединяло их вокруг Михайловского.
"Михайловский умел, - пишет он, - охватить основной жизненный нерв интеллигенции, определить ее право на самостоятельную роль и великое ее значение в общественной жизни - в сжатой форме противуполагавшей идеалы идолам. Теперь об этом приходится вспоминать особенно часто..." (Письмо В. Г. Короленко в редакцию "Русского богатства" от 30 января (12 февраля) 1918 г.).
Несмотря на глубокие разногласия и страстную полемику с народниками, В. И. Ленин писал о Михайловском в связи с десятилетием со дня его смерти:
"Великой исторической заслугой Михайловского в буржуазно-демократическом движении в пользу освобождения России было то, что он горячо сочувствовал угнетенному положению крестьян, энергично боролся против всех и всяких проявлений крепостнического гнета, отстаивал в легальной, открытой печати - хотя бы намеками сочувствие и уважение к "подполью", где действовали самые последовательные и решительные демократы разночинцы, и даже сам помогал прямо этому подполью" (Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Изд. 5-е, т. 24, стр. 333-334.).
{21}
ПРИОСТАНОВКА ЖУРНАЛА
"РУССКОЕ БОГАТСТВО"
Характеризуя политическую обстановку, сложившуюся в России к концу 1898 года, отец записал в дневнике:
"Самодержавие теперь на распутьи: с одной стороны логика событий влечет его "к правовому порядку", к признанию существования в законах, накопленных самим же самодержавием всего прошлого,- ограничения деспотии, случайных настроений и личных негласных приказов данного монарха [...] Но есть и другое течение-к патриархальности, к непосредственному воздействию самодержца на все стороны жизни [...] Министры стоят за настоящее, т. е. за положение между двух стульев... Протестуют против призыва к прошлому, к "чистоте" самодержавного принципа, но отворачиваются и от неизбежного будущего... Нет в России настоящих государственных людей, нет и признаков настоящего политического смысла в правящих сферах..." (Короленко В. Г. Дневник. 1898-1903. Т.. IV. Госиздат Украины, 1928, стр. 70-72. Запись от 12 ноября 1898 г. В дальнейшем сокращенно: "Дневник".).
"... Кажется, кончился период русской истории, когда монархи стояли впереди прогресса страны. Теперь всего нужно ждать от элементарного политического развития самого общества. Процесс пока - стихийный и тяжелый" (Там же, стр. 58. Запись от 26 октября 1898 г.).
С конца 1898 года в дневниках отец отмечает признаки усиления самодержавных тенденций во внутренней политике Николая II. Манифест 3 февраля 1899 года ввел новые "основные положения о составлении, рассмотрении и обнародовании законов, издаваемых {22} для империи со включением великою княжества Финляндии". Законодательные функции сейма были ограничены, собственное финляндское войско распущено, местное знаки почтовой палаты отменены, русский язык признан общегосударственным в правительственных учреждениях, свобода слова, собраний ограничена. В дневнике отец заметил, что манифест по существу совершенно уничтожает финляндское политическое самоуправление: "Отныне во всех вопросах имеющих "общеимперский" характер, хотя бы и в пределах Финляндии, - сейму предоставляется только совещательный голос. Решать же, какие именно вопросы должны считаться имеющими такое общее значение - должны русские министры. Иначе сказать - привилегии княжества уничтожены" (Дневник, т IV. стр. 11; запись от 7 февраля 1899 г.).
"Русское богатство" на эти события в Финляндии отозвалось Статьей "Финляндские дела", помещенной в мартовской книжке журнала за 1899 год. Написанная сухо, она указывала, что манифестом 3 февраля 1899 года изменяется финляндский законодательный механизм, который до сих пор разнился oт общерусского в смысле гораздо большей силы и влияния. "Сеймовый устав", изданный в 1869 году и подтвержденный верховной властью, обеспечивал некоторую независимость Финляндии, теперь манифест 3 февраля ее отменил
Финляндия была охвачена волной протестов. В Петербург прибыли делегации от сената и сейма и многолюдная депутация от общин Финляндии. Они не были приняты. "О настроении, господствующем среди финляндцев после неудачного исхода всех ходатайств о приостановке новой правительственной меры, могут свидетельствовать отчасти факты, передаваемые {24} гельсингфорским корреспондентом газеты "Разведчик". По его словам, в Гельсингфорсе "патриоты и патриотки облачились в траур", "магазины устроили в окнах траурные выставки", в книжных магазинах выставлены портреты императора Александра II, окруженные томами "основных законов Финляндии" в черных переплетах..." ("Русское богатство", 1899, № 3. Хроника внутренней жизни. Стр. 162 второй пагинации.).
В дневнике отец пишет:
"Задавить привилегии маленькой страны, конечно, никакого труда не представит. А затем - традиционная "лойяльность" финского общества и народа перейдет в скрытую ненависть, на которую и будут "до времени" накопляться проценты..." (Дневник, т. IV, стр. 112. Запись от 7 февраля 1899 г.).
Статья о финляндских делах в "Русском богатстве" вызвала письмо финляндского генерал-губернатора Н. И. Бобрикова в Главное цензурное управление. Назначенный в 1898 году, он своей "объединительной" политикой вызвал всеобщую ненависть населения и был смертельно ранен в 1904 году Е. Шауманом, сыном сенатора, уволенного по настоянию Бобрикова.
К начальнику Главного управления по делам печати М. П. Соловьеву Бобриков обратился с такой просьбой:
"Финляндский ген.-губернатор
В гор. Гельсингфорсе
1 апреля № 504 В. секретно Милостивый государь Михаил Петрович! В № 3 журн. "Русское бог." за март месяц настоящего года, в отделе "Хроника внутренней жизни", на стр. 152-й, помещена статья под {25} заглавием: "Финляндские дела", из которой, между прочим, видно, что "форма правления" 1772 г. подтверждена, будто бы, Сеймовым уставом 1869 г. и действует поныне. Так как указание это является извращением истины, ибо упомянутое шведское узаконение до сего времени никаким законодательным актом с высоты русского престола не признано имеющим силу закона, то не изволите ли, ваше превосходительство, признать возможным обратить внимание на несоответственность вышеуказанной статьи действительному положению края. Подобные авторы поощряют, только, сепаратизм финляндцев и тем затрудняют лишь скорейшее достижение той тесной связи между окраиной и центром, на необходимость и важное значение которой его императорское величество неоднократно изволил обращать свое высочайшее внимание. Прошу ваше превосходительство принять уверение в моем искреннем почтении и совершенной преданности.
