Питер Кенез - Красная атака, белое сопротивление. 1917-1918
Было бы неправильно утверждать, что офицерам прививался дух легитимизма или правой идеологии: они были политически пассивны. Деникин, проницательный и сочувствующий наблюдатель, писал:
«Эти молодые люди [офицеры] пытались преодолеть все мировые проблемы, но делали это очень простым способом. С незапамятных времен они усвоили базовые вещи… Система ценностей для офицеров была предопределена как непоколебимый факт, не вызывающий ни сомнений, ни разногласий. „За веру, царя и отечество“. Часто это превращалось в анекдоты, часто правдивые, но не ставящие под угрозу саму идею. Отечество воспринималось с пылкостью и страстностью, как единый организм, включающий в себя страну и людей, без анализа, знания его жизни, без копания в темных глубинах его интересов… Молодых офицеров едва ли интересовали социальные вопросы, которые они считали чем-то странным и скучным. В жизни они их просто не замечали; в книгах страницы, касающиеся социальных прав, с раздражением переворачивались, воспринимались как нечто, мешающее развитию сюжета… Хотя, в общем, и читали они не много».
Разногласия между офицерским корпусом и радикальной и либеральной интеллигенцией, которые продолжались десятилетиями, усугубились во время войны и революции, нанося вред всем сторонам, а также были нерациональными и абсолютно ненужными. Это явилось результатом не столько различной идеологии и целей, так как офицеров мало интересовала политика, а скорее результатом предубеждений и недопонимания. Интеллигенция, хорошо знакомая с западноевропейской историей, провела неправильную параллель между русскими и европейскими офицерами. Так как немецкие и французские офицеры часто бывали политически активны, интеллигенция относилась к пассивным русским офицерам с недоверием. Военные люди не выносили этого и отплачивали тем же. Офицеры, недолюбливая интеллигенцию, неодобрительно относились к политике вообще. Недостаток элементарного понимания политических проблем и недоверие к политикам – вот что характеризует каждое действие руководства Белого движения во время Гражданской войны. Результат оказался пугающим.
Два месяца спустя после начала войны, в октябре 1914 года, русская армия насчитывала 2 миллиона 711 тысяч солдат и 38 тысяч офицеров. К маю 1917 года их число возросло до 7 292 600 солдат и 133 тысячи офицеров. Потери армии были гигантские: согласно оценке генерала Н. Н. Головина, количество захваченных в плен, раненых и убитых было 7 миллионов 917 тысяч; из них 107 тысяч офицеров. Из этих данных видно, что состав армии и офицерского корпуса сильно изменился во время войны. В кампаниях 1914 и 1915 годов большая часть офицеров выбыла из строя: весной 1915 года только одна треть офицеров из кадровой армии служила в пехоте. Офицеры запаса и солдаты, в основном образованные, прошедшие ускоренное обучение, пополнили офицерский корпус, осуществив необходимую замену убитых и раненых. Запасные офицеры получили неполную подготовку перед войной, одного года действительной службы было достаточно для того, чтобы стать офицером.
Новые офицеры в огромной мере впитали в себя дух офицерского корпуса. Генералы, задающие тон, происходили из кадровых командиров. Но большой наплыв новых людей внес эмоциональные изменения в настроение офицерского корпуса. Эти люди были ближе к образованному обществу и обладали иным командным духом. Когда генералы влезли в политическую авантюру в период Временного правительства, новые офицеры не изъявили большого желания последовать за ними. Лидеры антибольшевистской армии во время Гражданской войны пожинали плоды офицерского разочарования: немногие, ставшие офицерами после 1914 года, хотели воевать под началом Алексеева и Корнилова. Возможно, одним объяснением этого нежелания является недостаток единства и сплоченности офицерского корпуса, появившийся в ходе войны и после революции.
Очень сложно оценить качество военной подготовки русских офицеров по итогам действий армии в мировой войне. Когда русская армия встретилась с немецкой, такой же по численности, она потерпела поражение. Очевидно, что качество командования являлось только одним фактором, и точно не самым главным, повлиявшим на исход сражения. Недостаток оружия, невысокая подготовка русских солдат (которые часто не могли справиться с элементарными машинами) и огромные проблемы материально-технического обеспечения помешали бы любому гениальному тактику справиться с немецкой армией.
Офицеры из Верховного командования приняли Февральскую революцию с неожиданным хладнокровием. Генерал М. В. Алексеев,[7] начальник штаба Верховного главнокомандующего (1915–1917), помог убедить своего монарха отречься от престола.
Главнокомандующие пятью фронтами – великий князь Николай Николаевич, генералы А. Е. Эверт, В. В. Сахаров, Н. В. Рузский и А. А. Брусилов – поддержали Алексеева. Генерал Л. Г. Корнилов,[8] назначенный, одним из последних указов царя, командующим Петроградским военным округом, продемонстрировал мало преданности императорской семье: наделенный большой властью, именно он произвел арест царицы.
Единство Верховного командования в решении отказаться от противостояния было серьезным: только генерал граф Келлер и хан Нахичеванский, два командующих корпусами, предложили своим войскам подавить революцию. После победы революции генерал Келлер предпочел уйти в отставку, а не присягать Временному правительству.
Несмотря на известные монархические настроения, офицеры приняли революцию. И сделали они это не из-за республиканских убеждений. Попытка подавить революцию ради непопулярной императорской семьи противоречила их понятию патриотизма, так как они верили, что гражданская война, которая была бы неизбежна, уничтожила бы способность России противостоять внешним врагам. Они пожертвовали царем, чтобы продолжать войну.
Если бы царь решил продолжать борьбу, то, возможно, нашлось бы много офицеров, поддержавших его, даже если бы противостояние было неизбежным. Но царь принял новый режим спокойнее. После отречения от престола он обратился к своим войскам так:
«Выполняйте свой долг, защищайте наше великое Отечество, подчиняйтесь своему командованию, слушайте Временное правительство. Помните, что пренебрежение дисциплиной играет на руку нашим врагам».
Несмотря на быстрое принятие офицерами революционных изменений, перспективы удачного сотрудничества между ними и новым режимом сначала были очень туманными. Недолюбливая офицеров, социалистические лидеры Советов, имеющие большое влияние на Временное правительство, рассматривали саму революцию как достояние. «Революционные демократы», так они сами себя называли, верили в две вещи: в продолжение войны и в гениальную социальную и политическую революцию. Они хотели преобразовать армию, следуя демократическим принципам. И в этом преобразовании они надеялись найти лекарство от всех болезней армии, которые становились все более и более очевидными. Они наивно полагали, что русские солдаты, став свободными, будут воевать лучше. С другой стороны, офицеры сразу забыли, что дезорганизация армии была и до начала войны, и обвинили в этом новый режим. Каждое проявление несостоятельности армии они воспринимали как доказательство губительного влияния новых реформ. Каждый, кто воспринимал свержение монархии как необходимую цену за успешное продолжение войны, почувствовал себя обманутым. Так как состояние армии ухудшалось, отношения между офицерами и представителями нового режима усугублялись взаимными обвинениями.
За день до отречения Николая, 14 марта, Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов издал приказ № 1. Хотя приказ относился только к петроградским гарнизонам, его непосредственное влияние ощутила на себе вся армия. Приказ объявил, что в политических выступлениях воинские части подчиняются не офицерам, а Советам, в армии отменяются сословные титулы офицеров, вводится выборность командиров, солдатам предоставляются гражданские политические права, в ротах, полках создаются солдатские комитеты. Он позволял солдатам подчиняться приказам Военной комиссии Государственной думы, только если они не противоречат приказам Петроградского Совета (Временное правительство в то время еще не было сформировано).
Из всех проектов Петроградского Совета этот был самым сомнительным. Троцкий назвал его «единственным достойным документом Февральской революции», в то время как офицеры считали, что публикация этого приказа будет способствовать разрушению армии. Значение этого документа все же преувеличено. Без сомнения, весь он пронизан духом неприязни к офицерам. И во время революционных событий в Петрограде офицеры просто-напросто потеряли контроль над своими солдатами и не могли восстановить авторитет. Никто не мог этого сделать за них.
