Сергей Ольденбург - Царствование императора Николая II
На Балканах Россия пережила за 80-е гг. тягчайшие разочарования. Освободительная война 1877-1878 гг., стоившая России столько крови и таких финансовых потрясений, не принесла ей непосредственных плодов. Австрия фактически завладела Боснией и Герцеговиной, и Россия вынуждена была это признать, чтобы избежать новой войны. В Сербии находилась у власти династия Обреновичей в лице короля Милана, явно тяготевшая к Австрии. Про Болгарию даже Бисмарк едко отозвался в своих мемуарах: «Освобожденные народы бывают не благодарны, а притязательны». Там дело дошло до преследования русофильских элементов. Замена князя Александра Баттенбергского, ставшего во главе антирусских течений, Фердинандом Кобургским не улучшила русско-болгарских отношений. Только в 1894 г. должен был уйти в отставку Стамбулов, главный вдохновитель русофобской политики. Единственной страной, с которой Россия в течение долгих лет даже не имела дипломатических сношений, была Болгария, так недавно воскрешенная русским оружием из долгого государственного небытия!
Румыния находилась в союзе с Австрией и Германией, обиженная тем, что в 1878 г. Россия вернула себе небольшой отрезок Бессарабии, отнятой у нее в Крымскую войну.1 Хотя Румыния получила при этом в виде компенсации всю Добруджу с портом Констанцей, она предпочла сблизиться с противниками русской политики на Балканах.
Когда император Александр III провозгласил свой известный тост за «единственного верного друга России, князя Николая Черногорского», - это, в сущности, соответствовало действительности. Мощь России была настолько велика, что она не чувствовала себя угрожаемой в этом одиночестве. Но после прекращения договора о перестраховке, во время резкого ухудшения русско-германских экономических отношений, император Александр III предпринял определенные шаги для сближения с Францией.
Республиканский строй, государственное безверие и такие недавние в то время явления, как Панамский скандал, не могли располагать к Франции русского царя, хранителя консервативных и религиозных начал. Многие считали поэтому франко-русское соглашение исключенным. Торжественный прием моряков французской эскадры в Кронштадте, когда русский царь с непокрытой головой слушал «Марсельезу», показал, что симпатии или антипатии к внутреннему строю Франции не являются решающими для императора Александра III. Мало кто, однако, думал, что уже с 1892 г. между Россией и Францией был заключен тайный оборонительный союз, дополненный военной конвенцией, указывающей, какое количество войск обе стороны обязуются выставить на случай войны с Германией. Договор этот был в то время настолько секретным, что о нем не знали ни министры (конечно, кроме двух-трех высших чинов министерства иностранных дел и военного ведомства), ни даже сам наследник престола.
Французское общество давно жаждало оформления этого союза, но царь поставил условием строжайшее сохранение тайны, опасаясь, что уверенность в русской поддержке может породить во Франции воинственные настроения, оживить жажду реванша, и правительство, по особенностям демократического строя, не будет в силах противиться напору общественного мнения.
Российская империя в ту пору обладала самой многочисленной в мире армией мирного времени. Ее 22 корпуса, не считая казаков и нерегулярных частей, достигали численности до 900 000 человек. При четырехлетнем сроке военной службы ежегодный призыв новобранцев давал в начале 90-х гг. втрое больше людей, чем было нужно армии. Это не только давало возможность производить строгий отбор по физической годности, но и позволяло предоставлять широкие льготы по семейному положению. Единственные сыновья, старшие братья, на попечении коих находились младшие, учителя, врачи и т. д. освобождались от действительной военной службы и прямо зачислялись в ратники ополчения второго разряда, до которых мобилизация могла дойти лишь в самую последнюю очередь. В России зачислялся в армию всего 31 процент призывных каждого года, тогда как во Франции 76 процентов.
На вооружение армии работали преимущественно казенные заводы; в России не было тех «торговцев пушками», которые пользуются столь нелестной репутацией на западе.
Для подготовки офицерского состава имелось 37 средних и 15 высших военных учебных заведений, в которых обучалось 14 000-15 000 человек.
Все нижние чины, проходившие службу в рядах армии, получали, кроме того, известное образование. Неграмотных обучали читать и писать, и всем давались некоторые основные начала общего образования.
Русский флот, находившийся в упадке со времени Крымской войны, в царствование императора Александра III ожил и отстроился. Было спущено на воду 114 новых военных судов, в том числе 17 броненосцев и 10 бронированных крейсеров. Водоизмещение флота достигало 300 000 тонн - русский флот занимал третье место (после Англии и Франции) в ряду мировых флотов. Слабой стороной его было, однако, то, что Черноморский флот - около трети русских морских сил - был заперт в Черном море по международным договорам и не имел возможности принять участие в борьбе, которая возникла бы в иных морях.
Россия не имела имперских представительных учреждений; император Александр III, говоря словами К. П. Победоносцева, веровал «в непоколебимое значение власти самодержавной в России» и не допускал для нее «в призраке свободы, гибельного смешения языков и мнений». Но от предшествующего царствования в наследие остались органы местного самоуправления, земства и города; и еще со времен Екатерины II существовало сословное самоуправление в лице дворянских собраний, губернских и уездных (мещанские управы и другие органы самоуправления горожан утратили постепенно всякое реальное значение).
Земские самоуправления были введены (в 1864 г.) в 34 (из 502) губерний Европейской России, то есть распространились более нежели на половину населения империи. Они избирались тремя группами населения: крестьянами, частными землевладельцами и горожанами; число мест распределялось между группами соответственно сумм платимых ими налогов. В 1890 г. был издан закон, усиливший роль дворянства в земствах. Вообще частные владельцы, как более образованный элемент деревни, играли руководящую роль в большинстве губерний; но были и земства преимущественно крестьянские (Вятское, Пермское, например). Русские земства имели более широкую сферу деятельности, чем сейчас имеют органы местного самоуправления во Франции. Медицинская и ветеринарная помощь, народное образование, содержание дорог, статистика, страховое дело, агрономия, кооперация и т. д. - такова была сфера деятельности земств.
Городские самоуправления (думы) избирались домовладельцами. Думы избирали городские управы с городским головой во главе. Сфера их компетенции в пределах городов была в общих чертах та же, что у земств в отношении деревни.
Наконец, и деревня имела свое крестьянское самоуправление, в котором принимали участие все взрослые крестьяне и жены отсутствующих мужей. «Миром» решались местные вопросы и избирались уполномоченные на волостной сход. Старосты (председатели) и при них состоявшие писаря (секретари) руководили этими первичными ячейками крестьянского самоуправления.
В общем, к концу царствования императора Александра III, при государственном бюджете в 1 200 000 000 рублей, местные бюджеты, находившиеся в ведении выборных учреждений, достигали суммы около 200 миллионов, из которых на земства и города приходилось примерно по 60 миллионов в год. Из этой суммы земства тратили около трети на медицинскую помощь и около одной шестой - на народное образование.
Дворянские собрания, созданные еще Екатериной Великой, состояли из всех потомственных дворян каждой губернии (или уезда), причем участвовать в собраниях могли только те дворяне, которые имели в данной местности земельную собственность.3 Губернские дворянские собрания были, в сущности, единственными общественными органами, в которых порою обсуждались на законном основании вопросы общей политики. Дворянские собрания в виде адресов на Высочайшее имя не раз выступали с политическими резолюциями. Кроме этого, сфера их компетенции была весьма ограничена, и они играли известную роль только благодаря своей связи с земствами (местный предводитель дворянства являлся по должности председателем губернского или уездного земского собрания).
Значение дворянства в стране в то время уже заметно шло на убыль. В начале 1890-х гг., вопреки распространенным на Западе представлениям, в 49 губ. Европейской России из 381 миллионов десятин земельной площади только 55 миллионов принадлежало дворянам, тогда как в Сибири, Средней Азии и на Кавказе дворянское землевладение вообще почти отсутствовало (только в губерниях царства Польского дворянству принадлежало 44 процента земель).
