Игорь Дроговоз - Танковый меч страны Советов
На смену предвоенным корпусам и дивизиям пришли бригады и батальоны. Соответственно сократился и уровень потерь — если в период Московской оборонительной операции, с 30 сентября по 5 декабря 1941 года, было потеряно 2785 танков, то в ходе контрнаступления под Москвой 5 декабря 1941 — 7 января 1942 года — 429 боевых машин. 1-я гвардейская танковая бригада в этих боях потеряла 67 танков из 95, 2-я гвардейская тбр — 63 из 79, 5-я тбр — 80 из 89, 146-я тбр — 116 из 128. В других танковых бригадах и батальонах ситуация была та же.
Не до жиру. Ремонт БТ-7 на фронте
Всего танковые части Западного фронта за период контрнаступления потеряли 556 танков из 709, имевшихся к его началу.
Нельзя назвать удачной первую попытку применения вновь сформированных танковыx корпусов в Харьковской наступательной операции 1942 года войск Юго-Западного фронта. Благодаря «умелому командованию» маршала Тимошенко и его политического шамана Хрущева, под чутким руководством товарища Сталина в окружение попали, только что сформированные и полностью укомплектованные материальной частью 21-й и 23-й танковые корпуса — выйти из котла удалось немногим, вся боевая техника танковых частей была потеряна.
При отражении немецкого наступления, в ходе Воронежско-Ворошиловградской оборонительной операции, танковые армии и корпуса Красной Армии за месяц боев потеряли 2436 танков. Еще 1426 машин были потеряны при обороне Сталинграда.
Стремление сократить огромные потери боевой техники, правильно использовать бронетанковые и механизированные войска Красной Армии привело к появлению приказа Народного Комиссара обороны СССР И.В. Сталина № 325 от 16 октября 1942 года, в котором попытались обобщить опыт использования танков и дать установки об их тактическом и оперативном применении. Приказ требовал отдельные танковые полки и бригады, не дробя, придавать стрелковым дивизиям для непосредственной поддержки пехоты. Танки, двигаясь впереди пехоты не далее чем в 200–400 м, должны были уничтожать пехоту противника и его огневые точки.
Основную борьбу с танками противника, гласил приказ, ведет артиллерия. Танки вступают в бой с танками противника только в случае явного превосходства в силах и выгодного положения. Лобовые атаки танкам запрещались. Танковые корпуса должны были применяться в наступлении на направлении главного удара фронта в качестве эшелона развития успеха. Им запрещалось ввязываться в танковые бои с танками противника при отсутствии явного превосходства над ними.
В обороне танковые корпуса самостоятельных участков не получали, а использовались для контрударов, танковые полки и бригады — для контратак.
Однако реальная фронтовая жизнь и в дальнейшем изобиловала случаями крайне неудачного и неумелого применения танковых войск. Командиры всех уровней — от командира дивизии до командующих фронтами, продолжали затыкать танками бреши в линии фронта, бросать их в атаки на укрепленные немецкие позиции и неподавленные огневые точки. До последних боев в Европе танки применялись как бог на душу положит. На потери внимания обращали мало.
Даже в успешном для Красной Армии 1944 году Чрезвычайная комиссия Государственного Комитета Обороны, проверявшая работу штаба Западного фронта, констатировала: «Вопреки опыту войны и указаниям Ставки по вопросу использования танковых соединений, командование Западного фронта имеющийся у него 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус бросало на нерасстроенную оборону противника, вследствие чего танковый корпус не мог продвинуться вперед и нес большие потери.
В операции на оршанском направлении 14–19 ноября танковый корпус был введен в бой, когда пехота на фронте 3 км едва вклинилась в оборону на глубину 2–3 км. В операции 33-й армии на витебском направлении 23 декабря ввод танкового корпуса в бой планировался после овладения пехотой р. Лучеса (18 км в глубине обороны). На этом основании танковый корпус при продвижении пехоты в первые три дня наступления на глубину до 8—10 км не вводился, а когда пехота была остановлена организованным огнем противника с заранее подготовленных рубежей и впереди продолжала оставаться р. Лучеса, танковый корпус бросается в бой и после потери 60 танков, не добившись успеха, отводится за боевые порядки пехоты. В операции на богушевском направлении 8 января танковый корпус был введен в бой, когда по существу никакого успеха пехота не имела. Понеся до 70 % потерь, танковый корпус продвинулся вместе с пехотой на 2–4 км и после этого был выведен из боя.
Таким образом, постоянное стремление командования фронта добиться прорыва обороны посредством преждевременного ввода в бой танкового корпуса не дало результатов и привело к тому, что в танковом корпусе в настоящее время осталось два танка. В танковых бригадах, действующих непосредственно с пехотой, во всех боях наблюдаются исключительно большие потери. Основная причина этих потерь заключается в том, что противотанковые средства противника не подавляются нашим артиллерийским огнем и отсутствует взаимодействие между танками, поддерживающей артиллерией и пехотой».
После этой проверки генерал армии Соколовский был снят с должности командующего Западным фронтом и назначен начальником штаба 1-го Украинского фронта. В послевоенные годы этот полководец стал начальником Генерального штаба Советской Армии и продолжил разработку планов применения бронетанковых войск в будущей войне. Соответствующий опыт в использовании танков у него уже был.
Советская танковая промышленность сумела восполнить огромные потери 1941–1942 годов и танковые корпуса сыграли решающую роль в окружении 6-й немецкой армии под Сталинградом, потеряв в боях с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года 2915 танков. В Сталинградском котле были уничтожены три немецких танковые дивизии — 14, 16 и 24-я. Еще две танковые дивизии (22-я и 27-я) были уничтожены при прорыве советских войск вне котла.
При освобождении Харькова и отражении немецкого контрудара танковые и механизированные корпуса потеряли 1345 танков и вынуждены были оставить Харьков и Белгород, в результате чего на советско-германском фронте образовалась Курская дуга.
Начальник штаба немецкого 48-го танкового корпуса Меллентин, подводя итоги боев за Харьков, писал: «1-я гвардейская армия и танковая группа Попова понесли огромные потери в живой силе и технике. К 6 марта несколько крупных танковых соединений и один кавалерийский корпус русских были полностью отрезаны 4-й танковой армией и оперативной группой Кемпф. Русские потеряли 615 танков и свыше 1000 орудий. 15 марта немецкий флаг вновь развевался над главной площадью Харькова».
Еще один генерал Вермахта, Манштейн, так оценивал действия советских танкистов в зимней компании 1942–1943 годов: «Следует сказать, что Советское командование действовало достаточно энергично. Для достижения своих целей оно бросало в бой части, не обращая внимания на возможные потери. Войска русских всегда храбро сражались и иногда приносили невероятные жертвы… Неоспоримо также, что Советское командование многому научилось с начала войны, особенно в отношении организации и использования крупных танковых соединений. Большое количество танков оно имело и в 1941 году, но тогда оно не могло использовать их самостоятельно и в то же время в единых формированиях. Теперь же оно целесообразно организовало их в танковые и механизированные корпуса и одновременно/ приняло немецкую тактику глубокого прорыва. Правда, за исключением ноября 1942 года, нам почти всегда удавалось разбивать или уничтожать эти танковые и механизированные соединения, хотя иногда и глубоко в тылу».
Курская битва вошла в историю как величайшее танковое сражение второй мировой войны, в котором приняли участие лучшие танковые соединения Красной армии и Вермахта. Здесь Гитлер решил массировано применить новейшие танки «Тигр» и «Пантера». Несмотря на многочисленные недостатки, эти машины стали грозным противником для советских танкистов.
Вот как описывает первую встречу с «Тиграми» генерал-майор танковых войск И.А. Вовченко: «9 мая 1943 года, после одного из боев под Томаровкой, командир тридцатьчетверки Михаил Гресь из 18-й танковой бригады доложил сначала Гуменюку, а потом мне, что встретился с немецким танком новой конструкции, броню которого не пробивает наш снаряд. Майор Климов, ездивший с моим приказом в 19-ю бригаду на броневике, вернулся и доложил о том, что в эти минуты к холмам на околице Томаровки подошли одиннадцать немецких «тигров». Мы с наблюдательного пункта пока что не видим их. Но известие об этом вселило в душу тревогу. Полковник Малышев, не отрывая глаз от бинокля, тихо сказал:
— Выползают! Посмотрите на их форму, на длиннющий ствол орудия.
Да. Это были «тигры». Пока мы следили за ходом боя, наши танки пошли на сближение с одиннадцатью «тиграми», остановившимися на холмах. Расстояние между ними и нашими было в этот момент около двух тысяч метров. Тридцатьчетверки на таком расстоянии огонь, конечно, не ведут. Вдруг дружно ударили тяжелые немецкие танки… и три наши машины вспыхнули. Еще два залпа немецких танков — и снова задымили восемь наших.
