Клим Дегтярев - Штирлиц без грима. Семнадцать мгновений вранья
В Берлине вновь и вновь взвешивались и детализировались разъяснения к «меморандуму Риббентропа», которые должны были устно изложить нацистские эмиссары официальным представителям западных держав. При этом исходили из того, что предпринимаемый демарш должен активизировать «дружественные к Германии круги в Англии и США» и «максимально затруднить отклонение немецких предложений другой стороной».
Хессе предложил подкрепить тайный зондаж фашистской дипломатии публичным заявлением Адольфа Гитлера, в котором должны были содержаться три основных тезиса, обращенных к Западу. Во-первых, Германия «вновь возвращается в будущую Лигу Наций», во-вторых, отказывается от «односторонних действий» и выражает готовность к «международному сотрудничеству» и, наконец, торжественно обязуется «присоединиться к мировому порядку, который будет установлен западными державами». Предложение о публичном выступлении фюрер отклонил. Однако поручил Хессе и другим эмиссарам в устной форме изложить эти тезисы официальным представителям западных держав.
Инструкцией, данной нацистским эмиссарам, предусматривалось даже значительное расширение содержания тезисов. Так, в беседах с британскими представителями надлежало подчеркивать, что Германия не только готова вернуться в «сообщество западных народов» и признать «европейскйй порядок», который будет установлен Англией. Посланцам также рекомендовалось обращать внимание западных представителей на высокий официальный характер «мирного зондажа» Германии — его осуществление через дипломатические каналы. Наконец, если в ходе переговоров возникнут затруднения, Берлин предписывал своим эмиссарам вновь обратиться к жупелу «советской угрозы». «Настаивание на требовании отставки национал-социалистского правительства, — подчеркивалось в инструкции, — может привести к тому, что Германия… вообще попадет в коммунистические руки».
Запугивание западных держав «советской угрозой» по существу было козырной картой «мирного зондажа» фашистской дипломатии. Чтобы подкрепить действия этих эмиссаров, 17 февраля 1945 года Риббентроп встретился с приехавшим в Берлин членом шведской королевской фамилии, руководителем шведского Красного Креста графом Бернадоттом. Шведский аристократ был женат на американке и был близок ко многим видным представителям политических и деловых кругов США и Англии.
Двухчасовая «беседа» превратилась в монолог министра, который прочел краткую лекцию о советской внешней политике, напоминающую популярные в первые годы «холодной войны» жуткие истории о «красной угрозе». В частности, он сообщил, что если Германия проиграет войну, то не позднее чем через шесть месяцев Стокгольм будет разбомблен советской авиацией, а шведская королевская семья расстреляна большевиками.
Затем он озвучил «мирные» предложения Берлина: англо-американские войска прекращают наступление на Западном фронте и бомбардировки объектов внутри Германии, то есть фактически на Западном фронте устанавливается перемирие, а в стране сохраняется нацистская диктатура во главе с Адольфом Гитлером.
Однако гость никак не прореагировал на предложение министра. По существу, он отказался выступать в качестве посредника между английским и американским правительствами и гитлеровским правительством в Германии. И это не случайно: в начале 1945 года значительно возросли международное влияние и военная мощь СССР, к тому же общественное мнение Англии и США было за войну до победного конца.
«Обнуление» меморандумаЕще один фактор, который сделал переговоры бессмысленными, — решения Крымской конференции руководителей трех союзных держав, опубликованные 12 февраля 1945 года. Вот что написал по этому поводу ее участник, специальный помощник президента США Гарри Гопкинс:
«Мы… выиграли первую великую победу за дело мира, и, говоря «мы», я имею в виду всех нас, все цивилизованное человечество. Русские доказали, что они могут быть мудрыми и дальновидными, и у президента, как и у всех нас, не было никакого сомнения, что мы можем жить с ними и сотрудничать в мире до самого далекого будущего, которое мог только вообразить любой из нас».
Как известно, на Крымской конференции главы трех делегаций договорились об общей политике в деле осуществления условий безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии после ее полного поражения. Они провозгласили, что их «непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантий в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушить мир».
Участники конференции торжественно заявили, что в их планы не входит уничтожение германского народа. Но они подтвердили, что только тогда, когда нацизм и милитаризм будут искоренены, возникнет «надежда на достойное существование для германского народа и место для него в сообществе наций».[160]
После Крымской конференции попытки нацистов вступить в переговоры с официальными представителями западных держав зашли в тупик.
Запоздалая реакция из ВатиканаПервым в Берлин пришел ответ от германского представителя в Ватикане Эрнста Вайцзеккера. Посол и сотрудники его миссии уже давно имели тесные контакты с представителями союзников. Когда в конце 1944 года Ватикан посетил епископ Нью-Йорка, будущий кардинал Спеллман, Вайцзеккер через немецких пасторов вручил ему памятную записку для передачи президенту США. В ней содержался призыв не допустить «встречи всех союзников в Берлине» и с этой целью провести оккупацию Германии лишь силами американских и английских войск Затем дипломату удалось провести ряд доверительных бесед с бывшим американским послом в Берлине X. Вильсоном и шефом Управления стратегических служб США генералом Донованом. Нацистский эмиссар при этом поставил вопрос о «сокращении сроков войны» политическими средствами. Что касается американских собеседников, то они, и это весьма примечательно, подняли вопрос о возможном расчленении Германии после войны на ряд «самостоятельных образований».
Получив из Берлина «меморандум Риббентропа», Вайцзеккер без промедления довел его содержание до сведения представителей западных держав в Ватикане. Ответ был обескураживающим: переговоры невозможны без персональных изменений в правительстве Германии. Риббентроп на запрос Вайцзеккера ответил: «О персональных переменах не может быть и речи», «только национал-социализм может спасти Германию и Европу.
Новости из других странНе лучше обстояло дело и в Швейцарии. Фон Шмиден сообщил в Берлин, что, как ему стало известно, абсолютно необходимой предпосылкой переговоров с Западом является твердое обещание приостановить осуществление «программы уничтожения духовных лиц, евреев и оппозиционеров».
В Мадриде франкистские власти незамедлительно организовали встречу гитлеровского эмиссара Мелльхаузена с сотрудниками английского посольства. Долгое время пост посла Великобритании при испанском диктаторе Франко занимал Сэмюэль Хор. До войны он был известен как один из лидеров правого крыла консервативной партии, убежденный сторонник сговора с Адольфом Гитлером и Бенито Муссолини на антисоветской основе. После начала Второй мировой войны ему пришлось уйти с авансцены политической жизни, хотя он и получил назначение послом в Испанию.
Сотрудники британского посольства в Мадриде были не прочь вступить в переговоры и с Мелльхаузеном, взяв за основу «меморандум Риббентропа». Германский посол телеграфировал в Берлин:
«… условием каких бы то ни было переговоров о мире является то, чтобы фюрер ограничил себя функциями главы государства и передал руководство правительством господину X».[161]
Тем самым нацистам и монополистическим кругам фашистской Германии подсказывали: стоит отодвинуть Адольфа Гитлера в тень — и возникнет возможность для ведения мирных переговоров с западными странами. Однако это были неоправданные расчеты. В сложившейся ситуации официальные контакты с фашистской Германией были для Англии невозможны. Еще до начала Крымской конференции Хора отозвали с поста посла. Поверенный в делах Англии в Мадриде получил из Лондона распоряжение сообщить Мелльхаузену, что «английская сторона не доверяет ему» и отказывается вступить с ним в какие-либо переговоры.
Последняя попытка вдохнуть жизнь в «меморандум Риббентропа» была предпринята фашистской дипломатией уже после Крымской конференции.
17 февраля Хессе через Копенгаген отправился в Стокгольм с поручением использовать для налаживания контактов с западными державами шведских банкиров Маркуса и Якоба Валленбергов.
В помещении банка Энскильда 20 февраля Хессе встретился с Якобом Валленбергом. Выяснилось, что последний четыре месяца назад имел беседу с президентом США Ф. Рузвельтом и всего лишь за несколько недель до этого с британским премьер-министром У. Черчиллем. Следовательно, позиция западных держав ему была хорошо известна. Коммерсант заявил, что, хотя он серьезно озабочен судьбой интересов своего банка в Германии и вследствие этого желал бы, чтобы «Германия была сохранена», он не берется выступать посредником между гитлеровским правительством и руководителями западных держав, ибо абсолютно твердо уверен, что «западные державы держатся вместе с Россией и кажется полностью исключенным отделить их от нее».
