Юрий Акимов - От межколониальных конфликтов к битве империй: англо-французское соперничество в Северной Америке в XVII-начале XVIII в.
«Ипсуичское письмо» встретило резкую отповедь Уинтропа. Он назвал его «непозволительным действием», которое угрожает единству конфедерации. Губернатор заявил, что если его сосед попал в беду, то его долг — помочь ему. Он также подчеркнул, что есть большое различие между разрешением нанимать солдат и суда и открытым вступлением в вооруженную борьбу. «Я покажу, что эта борьба между Ля Туром и д'Онэ прямо касается нас [Новой Англии. — Ю. А.] и, во-первых, с точки зрения долга, так как наш бедствующий сосед просит нашей помощи; Божественное Провидение и его собственное хорошее мнение о нашем милосердии привело его к нам <… > неужели в этом случае мы должны разбираться, где справедливость в столкновении между ними? <… > не более чем это сделал бы любой человек, если он видит у своих ног соседа, над которым нависла смертельная угроза — он сначала спасет его какой бы ни была причина».[454]
14/24 июля 1643 г. Ля Тур покинул Бостон, имея в своем распоряжении пять судов и вспомогательный шлюп, на которых находилось в общей сложности 270 матросов и солдат при 50 орудиях. Руководство английскими кораблями осуществлял лично Томас Хокинс. В начале августа эскадра благополучно достигла форта Сен-Жан, который все еще находился в осаде. При приближении столь внушительных сил д'Онэ предпочел не вступать в схватку, где он рисковал оказаться меж двух огней, и поспешил ретироваться в Пор-Руайяль. Форт Ля Тура был деблокирован, и миссия его английских наемников была выполнена. Однако Ля Тур вовсе не хотел останавливаться на достигнутом и решил без промедления напасть на цитадель своего соперника. Видимо, он расценил отступление д'Онэ как проявление слабости, а кроме того, хотел максимально эффективно использовать имевшихся у него людей и суда.
На следующий день Ля Тур появился в бухте Пор-Руайяля (по морю расстояние между Сен-Жаном и Пор-Руайялем немногим более 70 км). Однако там, вместо того чтобы с ходу броситься на врага, он отправил к д'Онэ парламентеров — четырех англичан. Очевидно, Хокинс и капитаны английских судов заявили ему, что по условиям соглашения они не должны участвовать в каких-либо операциях помимо снятия осады с Сен-Жана.
Некоторые англосаксонские авторы, в частности Г.Л. Осгуд, утверждают, что такое поведение англичан было продиктовано тем, что они якобы хотели прежде всего урегулировать конфликт между Ля Туром и д'Онэ. В этой связи упоминается о письме Уинтропа, находившемся у Хокинса и адресованном д'Онэ, где говорилось о том, что капитанам английских кораблей приказано «не пытаться предпринимать что-либо, что противоречит законам справедливости или добрососедства».[455] Однако нам, во-первых, неизвестно, ни о каких инструкциях, данных капитанам кораблей, участвовавших в этом предприятии, а во-вторых, буквально через несколько дней англичане оказались участниками инцидента, явно свидетельствовавшего о том, что у них вряд ли были слишком мирные намерения в отношении д'Онэ. Скорее всего, Хокинс и другие капитаны просто побоялись и/или не захотели ввязываться в боевые действия, которые, с одной стороны, могли быть чреваты большими потерями и непредсказуемыми политическими последствиями, а с другой — не были оплачены, тогда как их больше всего интересовала выгода, что, как мы видели выше, признает и Г.Л. Осгуд.
Со своей стороны, Д'Онэ, несмотря на всю сложность своего положения (ведь он не знал о настроениях англичан), проявил твердость. Он отказался распечатывать доставленное парламентерами письмо Ля Тура под тем предлогом, что на нем значилось, что оно написано королевским наместником Акадии, тогда как Ля Тур к тому времени был уже лишен этого титула. Д'Онэ показал англичанам оригинал королевского приказа об аресте Ля Тура и передал им копию этого документа. Он заявил, что не будет вступать с ним ни в какие переговоры, но будет строго следовать имеющимся у него королевским инструкциям. По словам парламентеров, в Пор-Руайяле царило смятение, однако все находившиеся в форте, не исключая священников, были полны решимости защищаться.[456]
Ля Тур, не ожидавший такого поворота событий, попытался уговорить англичан высадиться и пойти на штурм, но за ним последовало лишь несколько десятков человек из числа тех бойцов, которых он нанял лично. Вместе с группой людей Ля Тура они переправились на берег и начали опустошать окрестности Пор-Руайяля, грабить дома поселенцев и т. п. Они хотели укрепиться на стоящей неподалеку от форта мельнице, но д'Онэ направил туда отряд солдат и приказал открыть по нападавшим огонь из пушек. В итоге после небольшой стычки англичанам пришлось вернуться на корабли.[457]
Поняв, что захватить Пор-Руайяль ему не удастся, Ля Тур вместе со всей флотилией решил возвращаться в Сен-Жан. На обратном пути ему повстречался принадлежавший д'Онэ пинасе с большим грузом пушнины, шедший в Пор-Руайяль из фактории на Пенобскоте. Пинасе был захвачен, а меха, стоимость которых составляла около 8 тыс. ливров, стали добычей Ля Тура и англичан, которые, как заметил Дж. Хэнней, «не желая воевать с врагами Ля Тура, были не прочь пограбить их, если чувствовали себя в полной безопасности».[458]
Английские корабли и наемники вернулись в Бостон в конце августа. Дж. Уинтроп записал в своем «Журнале», что отчет об их действиях был для него «печальным» и «неприятным», но чем была вызвана эта печаль, он не пояснил.[459] Возможно, чувства губернатора были связаны с обрушившимся на него шквалом критики (Ипсуичское письмо и т. п.), а возможно с тем, что результаты экспедиции оказались не совсем теми, которых он ожидал. Д'Онэ сохранил свои силы и свои позиции, а, кроме того, убедился, что его соперник пользуется явной поддержкой Массачусетса, а, как известно, друг моего врага — мой враг. Вместе с тем, если считать, что главная цель Уинтропа заключалась в том, чтобы подлить масла в огонь происходящей в Акадии междоусобицы, то следует признать, что это ему неплохо удалось.
После событий августа 1643 г. ситуация в Акадии оставалась сложной. Благодаря поддержке из Бостона Ля Тур в значительной степени восстановил свои позиции и получил возможность продолжать борьбу с соперником. Для окончательной победы ни тому ни другому не хватало сил, и осенью 1643 г. оба решили попытаться получить поддержку из метрополии. Поскольку Ля Тур имел достаточно веские основания для того, чтобы не встречаться с представителями властей, он отправил во Францию свою жену — Франсуазу-Мари, надеясь, что, во-первых, она сможет получить какую-либо помощь от его ля-рошельских компаньонов, а во-вторых, используя свои артистические способности (в молодости мадам Ля Тур была актрисой), постарается оправдать и обелить своего мужа в глазах французских чиновников. Что касается д'Онэ, то он предпочел хлопотать о своих делах лично.
В конце 1643 — начале 1644 г. остававшийся в Сен-Жане Ля Тур продолжал поддерживать очень тесные, хотя и не столь официальные, как раньше, контакты с Уинтропом и близкими к нему купцами и предпринимателями Новой Англии, заинтересованными в акадийских делах. Одного из них, некого Уорнертона Ля Тур в начале 1644 г. подговорил напасть на принадлежавшую д'Онэ факторию в устье реки Пенобскот, уверяя, что она слабо защищена. Добравшись до нее, англичане не решились атаковать саму факторию, но зато вместе с людьми Ля Тура отправились грабить располагавшуюся неподалеку ферму. Однако и там они натолкнулись на упорное сопротивление. Хотя ферма была сожжена, а находившиеся там люди взяты в плен, нападавшие также понесли значительные потери. Было убито несколько англичан, в том числе и их командир Уорнертон[460].
К лету 1644 г. ситуация вокруг Акадии стала меняться. Во Франции д'Онэ смог «переиграть» мадам Ля Тур и добиться от правительства Анны Австрийской нового распоряжения об аресте и привлечении к ответственности своего соперника. С этими документами, а также новыми поселенцами и подкреплениями он вернулся в Пор-Руайяль. В то же время Ля Тур получил весточку от своей жены, сообщавшей ему, что на помощь из Франции рассчитывать не стоит, а наоборот надо готовиться к решающей схватке с д'Онэ.[461]
В такой ситуации Ля Туру ничего не оставалось делать, как снова отправиться в Бостон. Со свойственным ему авантюризмом он круто изменил линию поведения и предстал перед пуританами в совсем ином обличье, чем год назад. Если в 1643 г. Ля Тур называл себя «французским наместником», демонстрировал документы, подписанные вице-адмиралом Франции, и говорил о союзе между Акадией и Новой Англией, то теперь, очевидно, больше не надеясь оправдать свои действия в глазах парижских властей, он заявил властям Массачусетса о том, что его форт расположен на землях Новой Шотландии, пожалованных Яковом I и Карлом I сэру Уильяму Александеру, который, в свою очередь, передал их его отцу Клоду де Ля Туру в качестве фьефа, что подтверждается документом, скрепленным Большой печатью Шотландии. Ля Тур также заявил, что он сам является баронетом Новой Шотландии и владеет своими землями и титулом уже около 30 лет.[462]
