Николай Костомаров - Мазепа
Все новосельцы делались вольными козаками и устраивались по козацкому порядку в сотни. Подобным же способом наполнялись полки Искры и Самуся, по выражению поляков — «гультайством» (бродягами), и все заодно держались палеевщины.
До 1688 года у новозаселявших Правобережную Украину не было открытых столкновений с поляками, хотя они, как малороссияне, по преданиям отцов и дедов, не любили их. Но в 1688 году Палей обратился через гетмана Мазепу с просьбою к царю принять под свою высокую руку всю Белоцерковщину и Хвастовщину и причислить к регименту войска запорожскаго. Это значило, что правобережное козачество начинает гласно заявлять то, что у него было в мысли. Московское правительство не могло решиться на такое дело, которое повлекло бы за собою разрыв с Польшею после недавно установленного мира. Палей получил ответ, что невозможно исполнить того, чего он просит; но если он сам своею особою и другие вместе с ним пожелают поступить под царскую руку, то пусть идут в Запорожье, а из Запорожья вольно будет им перейти в малороссийские города. Само собою разумеется, что такое дозволение не соглашалось с желаниями Палея: оно касалось только отдельных лиц, а Палей думал передать все правобережное козачество с его краем под единую власть царя и под управление единого козацкого гетмана. Палей замышлял поссорить Россию с Польшею; это показывает письмо его к царскому воеводе в Киеве, где сообщается, будто у польского короля заключен с бусурманами тайный договор во вред Русской державе.
Неизвестно, открытые ли поляками покушения Палея отторгнуть от Речи Посполитой Правобережную Украину, или козацкие нападения на шляхетские усадьбы были причиною, только Палей был где-то схвачен поляками и посажен в тюрьму в Немирове. Но он потом скоро освободился. Между тем во время его сидения в тюрьме Хвастов — гнездо палеевцев — был захвачен поляками, и так как он издавна уже считался маетностью католического епископа, то нахлынули туда ксендзы и хотели обращать православные церкви в униатские, — как вдруг воротился освободившийся из неволи Палей, выгнал их и, как говорят, некоторым упрямым приказал отрубить головы. 22 декабря 1688 года палеевские сотники Андрущенко и Тышко с 500 Козаков напали на маетность пана Федоровича Иванков: козаки повыгоняли из домов и поколотили панских слуг, набрали немало серебра, меди, платья, оружия и всякой домашней рухляди, пять дней хозяйствовали в панской усадьбе; напоследок, насмехаясь над польскими обычаями, в первый день праздника Рождества Христова выволокли на мост дохлую свинью и говорили: «Нехай ляхи зъедять, буде им на все святки».
Вскоре в 1689 году Палей писал Мазепе, что польский король прощает его проступки и убеждает оставаться в послушании ему и Речи Посполитой, обещая свои милости, но он, Палей, с своими козаками ни за что не хочет быть под властью польских панов; все козаки того только и желают, чтобы находиться под властьювеликого государя. Палей просил дать совет, как ему поступить, когда на Хвастов нахлынут польские хоругви: бежать ли ему в Киев под защиту царской власти или обороняться, ожидая от царя помощи? Гетман Мазепа с своей стороны советовал московскому правительству принять Палея и указывал на запустелый городок Триполье, вошедший по мирному договору в черту царских владений на правой стороне Днепра: там, казалось, возможно было поселить Палея с его полчанами не без выгоды для государства в видах обороны Киева. Но из Москвы получен был ответ в прежнем смысле: никак нельзя принимать Палея с его полком, а можно принять его самого, если придет прежде на Запорожье, а потом перейдет в малороссийские города.
После того Палей, несмотря на два царских отказа принять его, усердно помогал русским в войне с бусурманами. В 1690 году Палей, как хороший знаток местностей в низовьях, руководил посланным от Мазепы козацким отрядом и с ним вместе счастливо совершил военный поход под Кизикермень.
В 1692 году отношения Палея к полякам стали неприязненнее. Это показывает своеобразное письмо к Палею пана Дружкевича, поставленного от Речи Посполитой в звании комиссара наблюдать над козаками: «Из ада родом сын немилостивый! Ты отрекаешься от подданства королю, ты смеешь называться полковником от руки царского величества, ты твердишь, будто граница тебе указана по Случ, ты грозишь разорить польские владения по Вислу и за Вислою. Смеху достойны твои угрозы! Помнишь ли, как ты когда-то пришел ко мне в первый раз в короткой сермяжке, заплатанной полотном, а ныне ты выше рта нос дерешь! Король тебя так накормил хлебом, что он у тебя изо рта вон лезет! Учинившись господином в Хвастове, в королевской земле, ты зазнался. Полесье разграбил да еще обещаешь наездом идти на наши города! Смотри, будем бить как неприятеля!» После таких угроз Палей опять обратился к Мазепе с просьбою ходатайствовать за него перед царем, и гетман снова предстательствовал за него, изображая его человеком искренно преданным царю. Чтобы успокоить опасения московской власти стать в неловкое отношение к полякам, гетман писал в приказ: «Из поступков польской стороны видно, что она не боится нарушать мирного договора, когда принимает к себе из-под высокодержавной царской руки запорожцев: прошлого года 700 их пошло в Немиров с атаманом Гладким, а потом еще 400 человек принято в королевскую службу». Но московское правительство твердило все то же, что уже прежде отвечало по поводу Палея. В декабре того же года Палей писал гетману, что поляки грозят разгонять из становищ в Полесье людей Палеева полка, а татарские мурзы обещают ему 40 000 орды на помощь, если он признает над собою верховную власть крымского хана; но он, Палей, предпочитает быть под властью православного государя. Снова гетман ходатайствовал за Палея. «Если, — выражался он в своем донесении в приказ, — теперь Палею помощи не подать, то как бы он в крайнем положении не обратился к бусурманам, и оттого будет больше беды, чем от какого-нибудь Стецика Ягорлыцкого, назначенного гетманом с татарской руки на правой стороне Днепра, или от проклятого Петрика. Палей между военными людьми имеет большую честь и за ним пойдут многие. Хотя царское величество и указывает ему способ перейти под государеву руку, но он тем не удовольствуется: он хочет удержать при себе всех людей, которые теперь у него под властью, а в Хвастовщине у него поселилось тысячи три хат и город Хвастов он хочет удержать за собою, потому что он его устроил и укрепил». Мазепа советовал снестись с польским правительством и попытаться устроить дело так, чтобы можно было принять Палея. Но московское правительство оставалось с своим прежним решением и строго указывало гетману не вмешиваться в междоусобия, возникшие у Палея с поляками.
В следующем, 1693 году Палей вместе с высланными гетманом козаками одержал над татарами победу на реке Кодыме и за это получил от царя награду. Но вслед за тем у него с поляками возникло очень крупное недоразумение. Козаки делали нападения на шляхетские волости и переманивали панских подданных в козаки. В отмщение за то коронный гетман[101] написал Палею грозное письмо, упрекая его в разных безобразиях, а вслед за тем преемник Дружкевича, региментарь поляк Вильга, наблюдавший над козаками, предпринял поход на Хвастовщину с польскими хоругвями и с козаками, верными Речи Посполитой, под начальством своих полковников Искрицкого и Яремы Гладкого. Они напали разом на несколько мест Палеева владения в один день 29 декабря. Но палеевцы отстояли себя, и тогда отличился храбростью и распорядительностью шурин Палеев, Савва. Вильга думал было, что жители, поселившиеся в Хвастовщине, в страхе перед поляками отступят от Палея и сами отдадут его полякам в руки. Но Вильга ошибся в своем ожидании и оставил намерение добывать в руки Палея или выгонять его из Хвастова, а Палей в марте 1694 года сам приехал к гетману Мазепе и старался убедить его, как полезно будет для царской державы принять его в подданство с Хвастовщиною. Гетман угощал Палея, дарил из собственных средств и из войскового скарба, но, ссылаясь на нежелание царя принимать его в подданство и тем нарушать мир с Польшею, советовал Палею не раздражать польского короля. «Ну так я, — сказал Палей Мазепе, — присягну в верности королю, отпущу пленных жолнеров польских, какие у меня есть, не отрекаюсь и пехоту посылать королю, когда велит. Но из Хвастова ни за что не выйду, как того ляхи хотят, а як станут силно наступати, то хоч бы завчасу до якого запустелого города мав я прихилитися». И действительно, воротившись от гетмана без надежды получить пособие из Левобережной Украины, Палей послал к королю какого-то Напугу с жалобою на то, что поляки хотели его выгнать из Хвастовщины, и вместе с тем же Напугою отправил королю пленных татар как трофеи своей недавней победы над неверными. Король в письме своем похвалил Палея за подвиги против бусурман и известил, что пошлет к коронному гетману приказ наградить Козаков, участвовавших в последнем походе, и даровать полку Палея безопасное пребывание. Таким образом, между Палеем и польским королем восстановилось, по-видимому, согласие. Сам коронный гетман обращался к Палею ласково.
