Юрий Татаринов - Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина
Святая Матерь-Богородица, сопетая в книгах…
— успел выхватить я из целого потока непонятных мне слов, от которых, как от старого, обугленного пергамента, веяло глубокой стариной и еще — колыбелью нашей образованности и моральности. Молитва у старообрядцев ведется плавным, однообразным пением.
Всяко дыхание да хвалит Господа, —
Ноет чтец. И зал подхватывает:
Всяко дыхание да хвалит Господа!
Смысл отдельных слов, которые читают с алтаря или поют, угадать трудно — но фразы, составленные из этих слов, как будто понятны. Они странным образом откликаются в душе и очаровывают. Помимо воли соглашаешься с мнением, что религия сеет если уж не что-то разумное, то по крайней мере доброе. В голосах певчих уверенность, сила. Поэтому, слушая их, просто невозможно не поднять двухпалый перст и не перекреститься.
Говорят, есть разница в чтении молитв у православных и у старообрядцев. У православных мотив чтения на испанский манер, а у старообрядцев — на греческий.
Когда я брался расспрашивать самих организаторов старообрядческих праздников об истоках их вероучения, то не получал удовлетворяющего меня ответа. Фанатизм этих людей был основан не на знании и даже не на сознании того, что их религия самая правильная, а лишь на том, что их так учили с детства. Они были воспитаны в этой религии. Потому именно к ней и лежало их сердце…
Весь процесс службы в молебной сводился к чтению псалмов и объяснению происхождения и назначения данного праздника.
Иконостаса, то есть стены, отделяющей зал от алтаря, в молебной нет. Молившиеся смотрели на стену, украшенную множеством икон. Каждую икону, в зависимости от ее размера, подсвечивало определенное число свечей (обычно две-три). В результате беспрерывного пения тех, кто стоял на клиросе, огонь свечей колебался — и это колебание оживляло изображения на иконах. Отсутствие достаточного света в зале, колеблющийся огонь, мрачные, почти черные иконы дарили мне впечатление, словно я в царстве теней: реальное смыкалось с фантастическим. Иногда пение прекращалось. Тогда выносили небольшую кафедру и чтец читал что- то из Псалтыря. Собравшиеся слушали словно зачарованные. А потом крестились и кланялись в пояс, лбами дотрагиваясь до скамеек.
Их страстность удивляла и даже заставляла завидовать им: эти люди знали и верили в то, чего не знал я…
Кроме своеобразия в том, что касалось вероисповедания, старообрядцев связывало между собой и выделяло среди других людей множество присущих только им укоренившихся с незапамятных времен привычек. Взять хотя бы баню. Обязательно по субботам каждый старовер должен посетить баньку. Этот старорусский обычай превращен у этого народа в ритуал. Баньки их, как и имена, как и обряд вероисповедания, хранят корни архаичности. Устроены они, как правило, «по-черному», так, чтобы дым из парилки выпускался через щель в двери. Воду в бочке нагревают раскаленным железом, а пар создают поливом воды на камни. Знатоки утверждают, что банька «по-черному» нежнее, что она лечит ревматизм, простуду, нервы и даже благоприятствует половой функции. Опасаться в ней надо только угара.
Борода — атрибут обязательный для старообрядцев. Завел семью — отращивай бороду. Когда Петр ввел закон о том, чтобы брить бороды, староверы будто бы ответили на это репликой: «Режь голову — оставь бороду». В народе говорят: «Москаля не утопишь, покуда бороду не острижешь». Еще бытует сказка о том, как староверы выбирали себе старейшину (батюшку): клали, будто бы, бороды на стол и пускали посреди вшу, — в какую бороду вша, тот и батюшка…[17] Я еще застал упрямцев, носящих бороду. Доказательств в пользу своего макияжа они не предъявляли — но за бородой следили тщательно.
— Неудобно ведь, — случалось, говорил я кому-то из них, — длинные волосы — не миновать беды.
— А вы попробуйте — тогда и узнаете, удобно или неудобно. Никакой беды от бороды не бывает. Хуже, когда взрослый мужчина — и брит, ходит, как мальчишка, холуй. Это несерьезно!
Искренность и уверенность в себе — вот еще признаки настоящего старообрядца.
Меня интересовало о староверах все. В том числе и главный из их обрядов — обряд похорон…
Мужчине-покойнику рубаху в брюки не заправляют. Но подвязывают пояском. На шею одевают крестик, а на левую руку — лестовку, своеобразные бусы, сшитые из материала. Лестовка имеет столько зубов, сколько слов самая известная молитва: «Отче наш иже еси…» Крестик, естественно, старообрядческий, с тремя поперечинами, причем нижняя — наискосок. Прежде, чем остынет тело, складывают пальцы правой руки в два перста, при этом мизинец, безымянный и большой привязывают шнурком к ладони. Позже шнурок снимают… Из белого материала шьют саван, чтобы накрыть им покойника в гробу. В доме покойник лежит лицом к иконе. Выносят ногами вперед. Обычно по дороге на кладбище гроб заносят в молебную и зажигают вокруг 40 свечей. Иногда гроб оставляют в молебной на ночь. Тогда кто-то должен быть рядом с ним и читать «за упокой души».
Мне посчастливилось увидеть редкую книгу, из которой старообрядцы читают на поминках. Эта книга, называемая «Отрекание», содержит «молитвы Вселенские на поминках и на сорока днях». Книга переведена со старорусского. То, что мне удалось прочесть из нее, произвело на меня самое благоприятное впечатление. Музейные слова и фразы были весомы, как золото, и легки, как фимиам. Судите сами. Вот несколько выписок из той книги:
Помяни Господи души прежде почивших в веке сем. От Адама и до сего дня правоверных христиан.
Помяни Господи души святейших вселенских патриархов, благочестивых царей и цариц и чад их.
Помяни Господи благолюбивых преосвященных митрополитов и благоверных великих князей и великих княгинь и чад их.
Помяни Господи все вселенския роды, иже попечение имели в непорочной вере Твоей Христа истинного Бога нашего и управляли с прилежанием люди твоя в вере христианского закона.
Помяни Господи души благочестивых архиепископов и епископов священно архимандритов и схимников. Инокинь и схимниц. И всех черноризцев и черноризниц. И всего мнишеского чина.
Помяни Господи душе иже в лесах и в болотах и в горах непроходимых и в дебрях заблудших. И в вертепах и в пещерах и в кладези и в рове впадших и умерших, и в пропастях земных, и во всяких местах ведомых и неведомых скончавшихся и без покаяния умерших.
Помяни Господи души которыя от зверей и всяких гадов ходящих и ползающих и от всякого звериного и гадского естества снеденных и расторгнутых и роги изведенных и змеями поглощенных и попранием конским и ристанием разбиенных и от птиц снедаемых умерших.
Помяни Господи души иже напрасно умерших от звериного клича и от всякого тресновения и с брега и с стремнины падшихся и на ледов проторгнувшихся и потопившихся и в пучине морской погрязших и в реках и в озерах истопившихся и от морских зверей и гадов снеденных и расторгнутых и рыбами раздробленных умершия православныя вся.
Насколько я понял, пока жил среди старообрядцев, главный стержень моральности их лежит в отношении к лукавству. У русских самый сильный грех — лукавство. Оттого у них и Сатану называют Лукавым. Старообрядцы не понимают нечестного поведения. По этой причине они не принимают и то, что теперь во главе государства Российского стоят бывшие коммунисты. «Те, кто когда-то ратовал за разрушение церкви и патриархальности России, теперь не имеют права призывать за церковь и царя, Таким веры нет и не будет!» В этом отношении к лукавству угадывается та сила, которая вот уже столько веков помогает этому оторванному от родины народу сохранять свое лицо.
Пожив достаточно долго среди старообрядцев, я так и не исчерпал своего любопытства. Этот народ остался для меня загадкой. Единственное, в чем я уже не сомневался, когда уезжал, так это в том, что полюбил его. Гордости моей прибавилось. Ибо теперь я знал, что он все еще есть, этот народ. Он был членом нашей большой, многонациональной семьи, был родным нам всем как по крови, так и по духу.
ПСАЛОМЩИК ЛАРИОНВ большом зале старообрядческой молебной собралось человек тридцать. По левую сторону стояли женщины, по правую — мужчины, из коих было всего человек пять. У алтаря за перегородкой нудно тянул хор певчих. Пение, само звучание голосов, усыпляло. И даже множество свечей, по обычаю зажженных перед образами, казалось вот-вот должно было само собою загаснуть.
Я стоял у паперти и старался вникнуть в смысл слов на старорусском. Скорее увлекали чистота голосов и слаженность пения, чем слова.
Присно Богу покаяние, —
