Станислав Грибанов - Хроника времён Василия Сталина
«Выпускник Качинского училища, Василий Иосифович, — пишет маршал авиации Руденко в своих воспоминаниях, — начал войну инспектором-летчиком, под Сталинградом командовал 32-м гвардейским полком, потом 3-й гвардейской дивизией.
В ходе боев под Берлином он возглавил 286-ю истребительную дивизию. За успешные действия был награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского и Суворова I степени, польским крестом Грюнвальда».
Я как-то расспрашивал маршала о Василии Сталине и обратил внимание на слова, сказанные Сергеем Игнатьевичем в характеристике его бывшего подчиненного: «Вася был умный парень…»
Запомнилось мне это почти по дословному совпадению другой характеристики Василия, которую дал ему генерал-полковник медицинской службы Е.И. Смирнов, бывший начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии, а после войны министр здравоохранения СССР. Ефим Иванович часто бывал в семье Иосифа Виссарионовича, знал Василия хорошо и вот тоже отметил: «Василий был умный, способный. Но его никто не воспитывал: матери не было, отцу некогда…»
Коль уж зашла речь о воспитании нашего героя, приведу выдержку из письма А.Г. Котова. Как-то Василий завел с другом такой разговор: «Отец на меня жалуется, говорит, что я горяч, не выдержан, веду себя не как положено. А кто в этом виноват? От кого я мог быть хорошо воспитан? Сам он не занимался нашим воспитанием — у него работа. После смерти матери отдал нас на воспитание во второй интернациональный дом — вместе с испанскими детьми. Затем нас воспитывали беззубая немка и рязанский милиционер, который научил меня пить водку и шляться по бабам. Вот и все мое воспитание. Хорошо хоть немного подправила пробелы в этом Качинская школа, где мне не давали поблажек…»
После войны, как рассказывают нынче все, кому не лень, сын Сталина окончательно запил да загулял. Словом, все, как у отпрысков руководящей партийной элиты времен Хрущева-Брежнева, — нынешним-то сам Бог велел!
И все же из песни слова не выкинешь. Да, жил, в святые не вписывался. Но оставался летчик Василий предан боевому братству, своим однокашникам, с кем летал еще в Каче, бесстрашным пилотягам, с кем ходил в атаки по фронтам войны. Не забыл он и Сашку Котова.
После ранения Александр Григорьевич вернулся в родную деревню. Прикованный к постели, он, казалось, навсегда уже был вычеркнут из жизни. Но спустя два года усилием воли Котов сделал первый шаг — ноги ожили. А вскоре его отыскал Василий и вернул в строй, в родную летную стихию.
«Человек он был противоречивый: вспыльчивый, резкий, но добрый, — пишет Александр Григорьевич. — Он терпеть не мог недисциплинированности, разгильдяйства. Многим от него попадало. Но многие товарищи из нашей среды обязаны ему своим ростом».
Замечу, эта характеристика Василия Сталина сделана в годы, когда уже не было ни его грозного отца, ни самого Василия. Врать не требовалось — все уже было развенчано, все оплевано, продано и предано!
Ну а если при жизни Василия — так ли все неправда? Вот, к примеру, из аттестации на комдива Сталина: «За первое полугодие 1946 года проведено 22 летно-тактических учения, все они прошли организованно, без происшествий. В целом дивизия по выполнению плана всех видов учебно-боевой подготовки занимает первое место в корпусе. За время, прошедшее после войны, 286-я дивизия заметно выросла, стала более организованной. Летный состав полностью подготовлен к выполнению боевых задач на средних высотах, 40% летчиков могут летать на больших высотах и в сложных метеоусловиях.
Сам генерал-майор авиации Сталин обладает хорошими организаторскими способностями, оперативно-тактическая подготовка хорошая. Свой боевой опыт умело передает летному составу. В работе энергичен и инициативен, этих же качеств добивается от подчиненных. В своей работе большое внимание уделяет новой технике, нередко подает новаторские мысли и настойчиво проводит их в жизнь. Летную работу организует смело и методически правильно».
В аттестации высказана озабоченность состоянием здоровья Василия Сталина, отмечено, что он вспыльчив, не всегда умеет себя сдерживать, с подчиненными допускает грубость, а иногда слишком доверяет им..
А в общем Василий Иосифович «дисциплинирован, идеологически выдержан, морально устойчив». Вывод: «Занимаемой должности вполне соответствует, может быть назначен на повышение, целесообразно было бы использовать в инспекторском аппарате Главного управления Воздушных Сил Красной Армии».
Аттестация — хоть Героя давай. Написал ее генерал Савицкий.
Позже уже маршал Савицкий в интервью корреспонденту одной из московских газет так охарактеризовал сына Сталина — в тюрьму не примут! Когда маршалу напомнили его былые слова о Василии, он откровенно признался, мол, попробуй напиши на него тогда плохую характеристику.
Евгения Яковлевича понять можно. Интервью он давал в пору гласности и ускорения, а аттестацию — при жизни Сталина. Впрочем, и в культовую эпоху были люди, мыслившие без оглядки, и в те времена существовал нравственный барьер, переступить который соглашался не всякий. Тот же командир 1-го гвардейского истребительного авиакорпуса генерал' Белецкий. Отметив положительные качества полковника Сталина, он закатил в характеристике его столько недостатков, что на целую роту хватило бы, и подчеркнул, что эти недостатки снижают авторитет комдива, что они несовместимы с занимаемой им должностью:
«Недостаточно глубокое изучение людей, а также не всегда серьезный подход к подбору кадров, особенно штабных работников, приводили к частым перемещениям офицерского состава в должностях. Это в достаточной мере не способствовало сколачиванию штабов.
В личной жизни допускает поступки, не совместимые с занимаемой должностью командира дивизии, имелись случаи нетактичного поведения на вечерах летного состава, грубости по отношению к отдельным офицерам, имелся случай легкомысленного поведения — выезд на тракторе с аэродрома в г. Шяуляй с конфликтом и дракой с контрольным постом НКВД…» И т.д.
Генерал Белецкий эту характеристику подписал в конце января 1945 года, когда Василий переходил в корпус Савицкого. Под знаменами Евгения Яковлевича полковник Сталин будет служить полтора года в Германии. Старейший авиационный инженер генерал Печенко припомнит:
«В конце войны у стен Берлина я познакомился с генералом Е.Я. Савицким. Он тогда командовал истребительным корпусом, в состав которого входила дивизия В. Сталина. Савицкий и В. Сталин дружили. В наших разговорах он довольно подробно характеризовал своего подчиненного и друга. Летал В.Сталин смело и охотно, но количество его полетов ограничивалось руководством, хотя никаких указаний со стороны его отца на этот счет не было. По словам Е.Я. Савицкого, В. Сталин обладал хорошими организаторскими способностями и волевыми качествами…»
Дружеские отношения Евгения Яковлевича с Василием сохранятся надолго — до самой смерти Иосифа Сталина…
* * *А пока полковник Сталин принимал вышеназванную дивизию. Началась подготовка к наступательной операции на Берлинском направлении. Острие стрел, начертанных штабистами под Москвой и Сталинградом, наконец-то подтянулось на их картах к столице Германии.
Историки уже завершали счет десяти сталинских ударов, но не шибко-то задумывались о количестве жертв, унесенных ветром второй мировой. Со временем назовут эту цифру — 20 миллионов. Потом прибавят и скажут — 27. А можете больше — кто знает?.. Крупные-то специалисты по триумфу и трагедии Иосифа Сталина еще под столом — путались в соплях. Еще не скоро разберется народ, где правда войны. Будут выходить о ней пухлые лицемерные тома, навязываться в герои бездарные партократы, но не приживется официальная пропаганда к простому солдату. «На войне все не так было!..» — отмахнется он.
Впрочем, еще французский философ Фонтанель заметил: «История есть ложь, о которой договорились историки». Так что, завершая главы о войне и о месте в ней сына Сталина, не будем уподобляться им. И пока специалисты по Великой войне в третий раз переписывают ее историю, сохраним несколько мгновений былого — по рассказам фронтовиков. Ведь жизнь на войне не вписывалась в заданную программу боев, митингов да ликований. Проходят годы — в памяти стираются события, люди, да и сама-то война уже потускнела, а вот какой-то пустячный эпизод, случай как запал в сердце в те давние огневые годы, так и не отпускает, нет-нет, да и разбередит память…
В дни Висло-Одерской операции танковая дивизия, которую прикрывал корпус Савицкого, наступала настолько стремительно, что летчики не успевали даже привязывать командный пункт комкора к какому-либо населенному пункту и перелетали дальше. Именно тогда с Савицким произошел случай, о котором он охотно и подробно рассказывал, но я перескажу его покороче. Итак, летчика-генерала, следовавшего с танкистами, конец боевого дня застал у небольшого польского местечка. Комдив-танкист правил бал и по-хозяйски распорядился с ночлегом:
