Николай Егорычев - Солдат. Политик. Дипломат. Воспоминания об очень разном
Вдруг звонит А. Н. Косыгин:
– Почему москвичи молчат, не просят сахар?
Я ему объяснил нашу маленькую хитрость. Он посмеялся и говорит:
– А ведь я для Москвы кое-какой резерв сахара припрятал.
Вот такие отношения были у нас, москвичей, с А. Н. Косыгиным.
Выдержка руководителя
Долгие сорок лет Алексей Николаевич Косыгин входил в состав руководства партии и государства. Годы культа Сталина, волюнтаризма Хрущева, годы застоя при Брежневе – мало кто в его положении выдержал бы все трудные испытания тех лет, не сломался, держался с достоинством, сохраняя при этом высочайшую интеллигентность, человеческую простоту и доступность.
Невольно задаешься вопросом: как удалось ему так честно и с такой пользой для страны пройти свой долгий, трудный и богатый жизненный путь?
Мне не приходилось видеть его в работе в сталинские времена, а вот во времена Хрущева, Брежнева я не знаю ни одного случая, чтобы Алексей Николаевич хотя бы в самой незначительной мере унижался перед этими лидерами. Я не знаю также ни одного случая, чтобы он кого-то унизил. Он мог быть строгим, требовательным, совершенно не терпел некомпетентности, но всегда уважал человеческое достоинство. Я не знаю ни одного случая, чтобы он лично, прямо или косвенно, был замешан в каких-либо нарушениях законности или репрессиях в сталинские времена и позднее.
Косыгина можно упрекнуть в том, что он не мог не видеть всего того, что происходило в эти годы вокруг него, что он не пытался активно вмешиваться, чтобы в нашем обществе меньше было перекосов, жестокости и беззакония. Но он шел своим путем. Это был путь честного человека и гражданина. Алексей Николаевич Косыгин никогда в своем поведении не допускал нечестной игры. Не красивыми речами, а делами своими он завоевал прочный авторитет, оставил добрую о себе память не только среди тех, кто с ним работал, но и в народе нашем.
Добрые дела не забываются…
Глава 7. Дорогой Леонид Ильич
Кого мы выбрали
Итак, после октябрьского пленума ЦК 1964 года к руководству партией и страной пришел новый лидер. С первых же дней Л. И. Брежнев заботился об укреплении своего авторитета. Здесь все средства были хороши, в том числе и негодные.
Должен сказать, лично у меня поначалу с Брежневым сложились достаточно хорошие отношения. Я часто встречался с ним, высказывал свои предложения, замечания и даже свое несогласие с чем-то. И он выслушивал, иногда советовался и даже просил помочь.
Как-то приглашает меня и говорит:
– Слушай, Коля, как только мы проводим заседание политбюро, на следующий день вся Москва говорит о том, какие вопросы там обсуждались. Может, ты там посмотришь?
Я передал разговор с Брежневым своему начальнику госбезопасности МГК. Через несколько дней он приходит ко мне расстроенный:
– Мы нашли, откуда идут слухи. Сидит в гостинице «Южная» коридорная. Информация о разговорах на политбюро идет от нее.
– Послушайте, ведь эта гостиница, мягко скажем, не самая лучшая.
– Да, но, оказывается, эта симпатичная барышня знакома с дочерью Брежнева Галиной и бывает у них в семье.
Я прихожу к Брежневу и докладываю:
– Гоните из своей семьи эту барышню!
Вижу, он побагровел.
– Да вы не волнуйтесь. Я уже приказал – все материалы сожгли.
Но манера доверительных отношений служила чаще всего удобной ширмой. Многие из нас, как выяснилось, поначалу неверно оценивали Брежнева. На поверку он оказался не тем, за кого выдавал себя, а человеком весьма амбициозным.
Вскоре после октябрьского (1964 года) пленума Брежнев пригласил всех первых секретарей ЦК компартий республик, а также Москвы и Ленинграда принять участие в праздновании сорокалетия Узбекской ССР. Накануне официального торжества человек восемь из нас ужинали в его резиденции. Разумеется, главной темой разговора был только что прошедший октябрьский пленум ЦК. Обсуждали, как дальше жить будем.
Я откровенно говорил о необходимости коренных изменений в деятельности ЦК, его Президиума, о роли аппарата ЦК, то есть обо всем том, что Брежневу было известно от меня еще до пленума. Другие участники ужина поддержали меня. Неожиданно для всех Брежнев обиделся. Посчитал, что все это направлено против него лично, и в запальчивости заявил:
– Ну что ж, на очередном пленуме можете избрать себе нового первого секретаря.
Наступило неловкое молчание. Кто-то бросил реплику, что, мол, не об этом идет речь и что не надо так близко к сердцу принимать доверительную товарищескую дискуссию. На этом мы и разошлись.
Но уже тогда было над чем задуматься. Брежнев, видимо, понял, что его откровенность была ошибкой, и в дальнейшем вел себя весьма осторожно.
Я тоже стал с ним более сдержан, но время от времени напоминал ему о необходимости обсудить на пленуме ЦК назревшие вопросы стиля работы партии, кадровой политики и другие, о чем договаривались в ходе подготовки октябрьского пленума ЦК. Он охотно соглашался со мной, обещал, но на этом все и кончалось. Дальше разговоров дело не шло.
Конечно, Брежнев мог тогда же избавиться от меня, но за мной стояла столичная партийная организация, я был членом ЦК, депутатом Верховного Совета СССР, а он пока чувствовал себя не очень уверенно на новой должности. Думаю, что тогда он еще не потерял надежды договориться со мной.
Первые шаги
Первый пленум после отставки Хрущева, проходивший 16 ноября 1964 года, решил наболевший вопрос о воссоединении на всех уровнях партийных органов, разделенных при Хрущеве на сельские и городские.
Брежнев сообщил делегатам, что в ходе обсуждения на Президиуме ЦК некоторых кадровых вопросов решением Президиума ЦК до пленума были сняты со своих постов председатель Госкомитета Совета министров СССР по радиовещанию и телевидению М. А. Харламов, главный редактор газеты «Правда» П. А. Сатюков и главный редактор «Известий» А. И. Аджубей. Секретаря ЦК В. И. Полякова заменил Ф. Д. Кулаков, бывший до того первым секретарем Ставропольского крайкома партии.
А. И. Аджубея Брежнев предложил вывести и из состава ЦК. Это была уже прерогатива пленума. Согласно Уставу партии, решение Президиума ЦК необходимо было подкрепить тайным голосованием участников пленума, что и было сделано: проголосовали единогласно.
В знак благодарности за активное участие в подготовке и проведении отставки Хрущева в состав членов Президиума ЦК были введены П. Е. Шелест и А. Н. Шелепин, кандидатом в члены Президиума ЦК – П. Н. Демичев. В. Е. Семичастный вместе с рядом товарищей переведен из кандидатов в члены ЦК КПСС.
В дела государства и партии Брежнев глубоко не вникал. Он не был крупным политическим деятелем, зато на посту лидера партии преуспевал в политических играх, особенно в первые годы, когда сколачивал лично преданную ему команду. И когда он говорил о подборе и расстановке кадров, он говорил правильно, но только вкладывал в это свой смысл.
Позже Брежнев стал освобождаться от людей способных, образованных, принципиальных и независимых. Перестановки он делал методично, все менее стесняясь в выборе средств.
Брежнев и Косыгин
Став во главе партии и фактически всей страны, Брежнев хотел казаться мудрым и твердым лидером. Он очень переживал, что его авторитет среди народа не очень высок, и с первых дней ревновал к популярности А. Н. Косыгина, которого любили в стране.
Помню, осенью 1965 года ехали мы с Брежневым поездом в Грузию на вручение республике ордена Ленина. Вечером после ужина в его вагоне долго беседовали, и, когда остались один на один, он с досадой говорит:
– Ну зачем Косыгин поехал по заводам Украины? Что ему там делать? Все о своем авторитете печется! Пусть бы лучше в Москве сидел да своими делами занимался.
– Леонид Ильич, – возразил я, – надо радоваться, что предсовмина поехал по стране. Он жизнь будет лучше знать, состояние производства. С рабочими встретится. А народ – он ведь не стесняется, откровенно расскажет обо всех недостатках, о своих трудностях. Пусть Алексей Николаевич все это узнает и будет в своей работе учитывать критику трудящихся.
Однако мне так и не удалось успокоить Брежнева.
Косыгинская реформа 1965 года, которая встретила такую горячую поддержку в народе, довольно скоро сошла на нет. Торможение шло по всем направлениям. А когда Брежнев создал надежное окружение и почувствовал свою силу, он окончательно связал руки Косыгину. И в 1980 году добился назначения председателем Совмина СССР 75-летнего Н. А. Тихонова – человека лично ему преданного.
Брежнев распустил кадры. Не обладая сам высокими моральными качествами, он мирился с проявлением коррупции и сам поощрял подобные действия (все помнят кольцо с большим бриллиантом, подаренное ему в Азербайджане). Смотрел он сквозь пальцы и на слабую работу руководителей партийных комитетов, областей, республик, прощая все тем работникам, которые бессовестно и безудержно прославляли его.
