Руслан Скрынников - Иван III
Из «Соборного ответа» следовало, что митрополит ссылался на авторитет митрополитов Петра, Феогноста и Алексея. Автор «Слова иного» опустил упоминание о византийце Феогносте, не сподобившемся канонизации.
Новгородский архиепископ Геннадий выступил на соборе сразу после митрополита, как и полагалось ему по чину. Слова Геннадия отличались горячностью и задели Ивана III. Государь вмешался в дискуссию, оборвав князя церкви. Современник объяснил поведение государя тем, что новгородский архиепископ успел скомпрометировать себя «сребролюбием»: «Многим лаянием уста ему загради, веды его страсть сребролюбную».
Иван III нечасто терял терпение. На соборе он заставил иерарха замолкнуть, набросившись на него с бранью — «лаянием».
Великий князь мог рассчитывать на успех задуманного дела при одном непременном условии: ему обязательно нужна была поддержка влиятельных духовных лиц. Наибольшие надежды Иван III возлагал на Нила Сорского, ученика Паисия Ярославова. В своих сочинениях Нил никогда не говорил прямо о монастырских имуществах. Но он признавал скит идеальной формой иноческого жития. В «Предании» Нила подчеркивалось, что монахи «дневную пищу и прочаа нужныя потребы» должны получать «от праведных трудов своего рукоделиа и работы». Пустынник осуждал присвоение чужого труда. Из его поучений следовало, что иноки могут владеть лишь землями, которые они обрабатывают своим трудом, но не селами, населенными оброчными крестьянами. Вся практика учрежденного Нилом пустынножительства вела к отрицанию монастырских «стяжаний». Рассчитывая на поддержку заволжских пустынников, Иван III и Василий III вызвали в Москву старцев Нила и Дионисия. Автор «Слова иного» так излагает результаты встречи монарха с иноками святой жизни: «Приходит же к великому князю и-Нил, чернец з Белаозера, высоким житием славный сыи, и Денис, чернец Каменский, и глаголют великому князю: «Не достоит чернцем сел имети»».
«Слово иное» передало речи заволжских старцев, по-видимому, наиболее точно. Нил и Дионисий отнюдь не предлагали насильственно изымать вотчины у монастырей. Они ставили вопрос в моральной плоскости: достойно или недостойно для иноков владеть вотчинами.
Кроме «Слова иного», о выступлении Нила Сорского сообщают два других публицистических памятника — «Прение с Иосифом» и «Письмо о нелюбках», возникшие не ранее конца 40-х — начала 60-х гг. XVI в. Составители этих памятников засвидетельствовали, что Иван III «повеле быти на Москве святителем, и Нилу и Осифу, попов ради, иже дръжаху наложниц; паче же рещи — восхоте отьимати села у святых цръквей и у манастырей». Подобно Нилу, Иосиф Санин отстаивал принцип нестяжательства, отрицая личную собственность монахов. Власти, по-видимому, рассчитывали на его помощь. Однако волоцкий игумен не оправдал их надежд. Как следует из «Письма о нелюбках», едва Нил стал говорить, чтобы у монастырей сел не было, и его поддержали «пустынникы белозерские», Иосиф «нача им вопреки глаголати». В «Житии» Иосифа его участие в соборе охарактеризовано одной неопределенной фразой: «И в сих же съвопрошаниях Иосиф разумно и добре, разчиняя лучшая к лучшим, смотря обоюду ползующая». Авторы «Жития Серапиона», заимствовавшие ряд отрывков из «Жития Иосифа», в сходных выражениях характеризуют поведение Серапиона на соборе. В своих сочинениях Иосиф Санин выступал как яростный защитник церковных и монастырских имуществ. Кто бы ни покушался на владения святой церкви и монастыря, «князь или ин некий… — писал игумен, — будет проклят». На соборе Санин действовал заодно со всем высшим духовенством. Автор «Письма о нелюбках» утверждал, будто на соборе присутствовал старец Паисий Ярославов, учитель Нила, который в действительности умер до 1503 г.
Паисий жил в Каменском монастыре на Кубенском озере. Из этого монастыря на собор прибыл его ученик старец Денис. Речь на соборе произнес Нил: «Егда совершися собор о вдовых попех и о дияконех, и нача старец Нил глаголати, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы черньцы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием, а с ним пустынникы белозерские». «Письмо о нелюбках» дало историкам основание утверждать, будто Нил и другие заволжские старцы отстаивали на соборе идею секуляризации монастырских земель.
Данные «Слова иного», а также подлинные сочинения учеников Нила свидетельствуют, что нестяжатели никогда не выступали за насильственное вторжение государства в сферу имущественных прав церкви. Речи Нила клонились к тому, чтобы убедить монахов добровольно отказаться от «сел», ввиду того что владение вотчинами недостойно монашеского жития. Только на этом пути христианского самоотречения иноки и могли спасти себя.
В одиночестве
Иностранных путешественников поражало обилие и богатство монастырей на Руси. По их весьма приблизительным подсчетам, в собственности у черного духовенства находилось до трети всех обработанных земель в государстве. Приведенная цифра, вероятно, преувеличена. Но надо заметить, что монастырские вотчины были в цветущем состоянии в отличие от прочих земель, в особенности мелких вотчин детей боярских.
В последние годы жизни Иван III был захвачен идеей секуляризации. Отобрав у церкви ее земельные богатства, великий князь получал возможность довести до конца все задуманные им начинания, упрочить самодержавную власть. Василий III разделял планы отца. Завладеть землями московской церкви Иван III мог при одном непременном условии — поддержке со стороны Боярской думы. Но добиться такой поддержки оказалось трудно.
Из бояр в пользу планов секуляризации решительно высказался один Василий Борисов-Бороздин, «тферския земли боярин». У тверской знати были свои счеты с высшим руководством церкви, вставшим на сторону Москвы в вековечном споре Москвы и Твери.
Борисовы-Бороздины появились на московской службе до падения Твери. После передачи Тверского великого княжества под управление наследника московского престола Ивана Молодого Борисовы-Бороздины вернулись в тверскую думу. По родословие В. Борисов был «в боярах на Москве и во Тфери».
Московская аристократия неизменно пользовалась поддержкой высших московских иерархов, что и определило их взаимоотношения.
В московской думе в 1503 г. сидели князья Патрикеевы (Д. В. Щеня), Оболенские, тверские (В. Д. Холмский), ярославские (С. Р. Ярославский), бояре Захарьины (Я. Захарьин). Никто из них не был причислен автором «Слова иного» к числу сторонников секуляризации. Но их имена не названы и среди тех, кто защищал церковное землевладение. Дума была запугана казнью Ряполовского и Ромодановского и в трудный час, видимо, предпочла умыть руки.
Веками московская знать щедро жаловала монастырям земли на помин своей души и на устроение души родителей. Теперь она не желала рушить то, что воздвигала вечного ради блаженства.
Вместе с московским духовенством бояре строили государство, с благословения святителей объединяли землю. Применение мер принуждения в отношении собственного духовенства мало кто одобрял. Даже среди сыновей Ивана III не было единодушия. Планы государя одобряли лишь Василий, а вместе с ним Дмитрий, третий сын великого князя. Они «присташа к совету отца своего».
Старший из удельных князей Юрий Дмитровский не посмел открыто перечить отцу, но четко дал понять, что не одобряет его затеи. «Князь же Георгий всесветлое, — повествует автор «Слова иного», — ничто же о сих не глаголах». Троицкий книжник высоко оценил поведение удельного государя, назвав его «всесветлым».
Вскоре после собора князь Юрий в знак милости выдал игумену Серапиону жалованную грамоту на села. Грамота подкрепила незыблемость монастырского «стяжания» и привилегий.
Династия и ересь
На соборе 1503 г. присутствовали «дьяки введеныя», не названные по именам. К числу самых известных дьяков Ивана III принадлежали, помимо Курицыных, родной брат Нила Сорского Андрей Майко, дьяки В. Долматов, Д. Мамырев и др. С докладом на соборе 1503 г. выступил кто-то из названных лиц. Следуя воле Ивана III и его соправителя Василия, «дьяки введеныя по великому князю глаголаху: Не достоит чернцом сел имети».
Митрополит Симон и священный собор продолжали упорствовать и в конце концов выиграли дело. Великий князь Иван не смог навязать духовенству угодное ему решение из-за противодействия духовенства и Боярской думы. Недовольные могли действовать в рамках закона, так как великий князь Дмитрий-внук был на их стороне.
В отличие от Дмитрия Василий энергично выступил в защиту идеи секуляризации. Опыт секуляризации, проведенной в Новгороде, подкреплял планы великого князя.
Предчувствуя близкую кончину, Иван III наконец решил разрубить затянутый узел и объявил своим единственным наследником Василия.
11 апреля 1502 г., как значится в летописи, «князь великий… положил опалу на внука своего великого князя Дмитрея и на его матерь на великую княгиню Елену, и от того дни не велел их поминати в ектеньях и литиах, ни нарицати великым князем, и посади их за приставы».
