Н Греков - Русская контрразведка в 1905-1917 годах - шпиономания и реальные проблемы
После перевода с понижением в полк, Иванов стал замечать, что за его домом следят три подозрительных типа. Он решил, что это грабители. Одного из них офицер с помощью денщика поймал и доставил в полицейскую часть. Изумлению и негодованию штабс-капитана не было предела, когда он узнал от полицейских, что задержанный им человек является агентом контрразведки и приставлен наблюдать за ним.
Формально обвинений в шпионаже против штабс-капитана Иванова никто не выдвигал, и, тем не менее, из-за посеянных контрразведкой сомнений в благонадежности, карьера его была сломана. Прослужив 18 лет в строю, имея высоко ценившийся диплом Восточного института, честолюбивый штабс-капитан оказался на должности младшего офицера пехотного полка, подобно новичку-подпоручику{169}. Ему оставалось только жаловаться на несправедливость. 4 марта 1913 года он писал генерал-квартирмейстеру ГУГШ: "... я выброшен из штаба без всяких объяснений, как какая-то подозрительная личность. Я лишился чина капитана, к которому был представлен... не вижу иных средств реабилитации себя, как обращение к Вам, ведающему делом разведки". Месяцем позже в рапорте начальнику Генерального штаба отчаявшийся штабс-капитан, уже не взывал о помощи, а негодовал: "... потрясен, явной слежкой на армию"{170}.
Иванов так и не смог отвести от себя подозрения. Он отрицал всякую вину за собой, убеждал, что никогда и в мыслях не имел измены Отечеству, но все напрасно. Не было официального обвинения - не было и возможности оправдаться. Улик против Иванова оказалось недостаточно, чтобы отдать его под суд, или изгнать из армии, но их вполне хватило на то, чтобы запятнать честь офицера.
Вероятно, случаи, подобные этому, не были редки, и контрразведывательные отделения других округов вели себя не менее грубо. По воспоминаниям В.Н.Коковцова, лидер октябристов А.И.Гучков, обладавший "бесспорно большой осведомленностью" в вопросах жизни армии, на одном из заседаний Государственной Думы открыто обвинил военного министра в том, что "секретные суммы расходуются на организацию жандармского сыска за офицерским составом", и ведут эти дела люди глубоко непорядочные{171}.
Военные долго старались не замечать проблемы. Наконец, 12 сентября 1913 г. последовал циркуляр генерал-квартирмейстера ГУГШ, запретивший начальникам контразведывательных отделений "вносить офицеров в списки неблагонадежных лиц лишь на основе агентурных сведений...". Теперь за офицерами можно было вести наблюдение только с особого разрешения начальника штаба округа, а "по установлении вздорности вызвавших наблюдение агентурных сведений", все материалы следовало немедленно уничтожать{172}.
В общем, бестактность Иркутской контрразведки обратила на себя внимание ГУГШ, а его циркуляр должен был предостеречь другие отделения от ошибок сибиряков.
В 1911-1914 гг. Иркутская контрразведка, как военно-полицейское учреждение, сумела занять пустовавшую ячейку в структуре местного военно-бюрократического аппарата. Хотя и не сразу, но контрразведка определила для себя комплекс целей и нашла достаточно эффективные способы борьбы с выявленными ею органами иностранных разведок. Однако обеспечить успех борьбы со шпионажем во всей Сибири контрразведывательное отделение штаба Иркутского военного округа было не в состоянии, и потому ограничило свои действия территорией граничивших с Китаем районов Восточной Сибири.
3. Общее состояние военной контрразведки в России в предвоенные годы
Залогом успешной деятельности контрразведки был строгий учет всех подозреваемых в шпионаже и систематизация материалов, добытых агентурой и наружным наблюдением. В соответствии с утвержденными в 1911 г. "Правилами регистрации лиц контрразведывательными отделениями", на особые карточки чиновники контрразведки заносили имена и фамилии "заведомо причастных к военному шпионству, а равно подозреваемых в таковом", указывали их приметы, краткие биографии и "характеристики" деятельности. Контрразведывательное отделение, получив сведения, указывающие на возможную причастность к шпионажу какого-либо лица, немедленно заводило на него соответствующую карточку и копии ее рассылало всем контрразведывательным учреждениям империи, включая ГУГШ{173}.
Помимо общей картотеки подозреваемых, во всех отделениях по агентурным дневникам составляли специальные "листковые алфавиты" лиц, упомянутых хотя бы раз в донесениях агентуры{174}. И, наконец, в каждом отделении вели общий список подозреваемых и "неблагонадежных" с условным разделением их по государствам, в пользу которых они работали, а "равно по районам и пунктам, в коих занимаются шпионажем". Эти сведения подлежали хранению в течение пятидесяти лет.
Всего, по имеющимся у автора сведениям, на 1 января 1914 г. в 11 военных округах России были зарегистрированы 1379 подозреваемых в шпионаже (табл. 3). Самую многочисленную группу составляли заподозренные в связях с разведкой Австро-Венгрии. Их зарегистрировали во всех военных округах. В 7 военных округах контрразведка взяла на учет 309 вероятных агентов Японии. Лица, предположительно работавшие на германскую разведку, составили третью по численности группу подозреваемых.
Таблица 3. Количество подозреваемых в шпионаже, зарегистрированных контрразведывательными отделениями окружных штабов России, на 1 января 1914 года{175}.
Название Военного округа Государства, в пользу которых, возможно, работали подозреваемые Австро-Венгрия Германия Япония Китай Афганистан Турция Швеция Англия Румыния Не установлено Санкт-Петербургский Нет сведений Виленский 3 71 1 Московский и Казанский 14 9 7 Одесский 54 11 5 6 2 16 Кавказский 13 19 2 55 Иркутский и Омский 11 94 140 26 Туркестанский 6 4 2 2 111 10 14 Киевский 189 31 52 Приамурский 1 5 199 23 1 Варшавский 66 80 19 Всего 353 238 309 165 111 61 1 13 16 111
Возможно, эти количественные данные отражали не реальную ситуацию, а представления окружных штабов и их контрразведывательных отделений об ожидаемых разведывательных усилиях со стороны конкретных государств. Например, вероятных германских агентов выявили почти все контрразведывательные отделения, исключая Иркутское. В Сибири, как был уверен штаб Иркутского округа, никаких признаков присутствия германской агентуры не было.
Наибольшее количество подозреваемых - 272 человека, включила в свои списки контрразведка Киевского военного округа. Почти столько же -271 человека - в Омском и Иркутском военных округах взяла на учет Иркутская контрразведка. Немногим меньше - 229 подозреваемых зарегистрировала контрразведка Приамурского военного округа. В прочих округах, как видно из таблицы 2, число неблагонадежных не превышало 170 человек. Меньше всех держала на подозрении Московская контрразведка. На территории двух громадных округов - Московского и Казанского она обнаружила 30 условно причастных к шпионажу.
Столь большие расхождения в числе подозреваемых нельзя объяснить исходя только из оценки стратегического значения округов, а значит, - степени проявленного к ним интереса со стороны иностранных разведок. (Исходя из наличия простой зависимости между военно-стратегическим значением округа и интересом к нему иностранных разведок). Например, в каждом из важнейших с точки зрения обороны России - Виленском, Одесском и Кавказском - контрразведка поставила на учет менее 100 человек, а тыловые округа - Омский и Иркутский - в сумме дали более 270.
Причину, видимо, следует искать в переплетении чисто субъективных факторов, влиявших на деятельность отделений. Так, командование Иркутского военного округа стремилось всячески внушить ГУГШ идею о возраставшем значении Сибири в защите империи. Одним из косвенных доказательств этого, по мнению штаба, служило большое число взятых на учет контрразведкой подозреваемых в шпионаже на территории сибирских округов. Многое зависело от способностей и честолюбия самих офицеров-контрразведчиков, методов работы используемых каждым отделением. До начала лета 1912 года Иркутская контрразведка держала на учете 104 подозреваемых.
Но после того как во второй половине 1912 года активизировалась работа негласной агентуры, а командование отделением принял энергичный офицер, число подозреваемых возросло более чем в 2,5 раза.
Второй начальник Иркутского контрразведывательного отделения ротмистр Попов был настоящим энтузиастом контршпионажа. Будучи прирожденным сыщиком и великолепным актером он не только руководил операциями, но и участвовал во многих из них, нередко рискуя жизнью. Весьма остроумными способами ему удалось составить коллекцию фотографий японских и китайских нелегалов, наиболее часто посещавших крупные города Сибири{176}.
Командование всех военных округов, расположенных по периметру границ России, было убеждено, что на территории каждого округа действовали преимущественно агенты разведок непосредственно с ним граничивших государств. Данное убеждение подкреплялось еще и тем, что сами окружные штабы вели разведку именно в этих соседних странах. Поэтому контрразведка Виленского военного округа, граничившего с Восточной Пруссией, 95% подозреваемых ею в шпионаже считала агентами Германии. 87% состоявших на учете контрразведки Приамурского военного округа были причислены к агентуре японцев. Омский и Иркутский округа своими границами соприкасались с Китаем, а в Манчжурии зона влияния России примыкала к японской зоне. Поэтому сибирская контрразведка числила за Китаем 52% общей массы подозреваемых, за Японией - 30%.
