Петр Краснов - Всевеликое войско Донское
11 января атаман писал генералу Деникину:
«… С одной стороны, вследствие крайнего утомления от непрерывных в течение девяти месяцев боев, без всякой смены и отдыха, потому что сменить было некем, а отдыха не давали непрерывно напиравшие советские войска, с другой стороны, вследствие пропаганды, идущей как с севера, от врагов внешних, так и с юга, от врагов внутренних, Северный фронт мой разлагается и колеблется. Из тех телеграмм, которые доложит Вам начальник войскового штаба генерал-майор Поляков, выезжающий завтра в Екатеринодар. Ваше Превосходительство увидите, в каком крайне тяжелом положении находится сейчас Донской фронт. Казанская, Мигулинская и Вешенская станицы изменили и передались советским властям. В Вешенской уже сидит комиссар и учрежден совет. Это на широком фронте в сто верст образовало прорыв и угрожает левому флангу полковника Савватеева, работающего у Урюпинской станицы, и правому флангу генерала Фицхелаурова у Талов и Богучара. Это совершенно разрушило управление Северным фронтом, штаб которого находился в самой Вешенской станице.
… Как моральная поддержка необходима немедленная, теперь же, в течение трех-пяти дней, присылка в Верхне-Донской и Хоперский округа хотя бы двух батальонов иностранцев.
… К Вашему Превосходительству без моего ведома ездят члены Законодательной комиссии Войскового Круга и председатель Круга В. А. Харламов. Они не осведомлены в делах, они игнорируют войсковое правительство и вносят своими безответственными докладами, часто паническими и не отвечающими действительному положению вещей, только нежелательную путаницу. Ездят они в Екатеринодар без доклада мне, и я очень прошу Ваше Превосходительство, если Вы их принимаете, выслушивать их и верить столько же, сколько любому человеку, приехавшему с Дона, так как их точка зрения – точка зрения простого обывателя, а не полномочных, сведущих и ответственных лиц, за каких они себя выдают…»[49]
Это письмо и обстоятельный доклад начальника донского штаба заставили генерала Деникина направить еще два полка на подкрепление генералу Май-Маевскому и несколько обеспокоить союзные миссии просьбою начать продвижение французского десанта в глубь Украины. Что касается членов Круга и В. А. Харламова, то их положение было весьма тяжелым. Как донские казаки, они боялись за безопасность Дона, и им нужна была скорейшая помощь ему, тем более, что у многих их родные станицы были уже под угрозою Красной армии, но как враги атамана, поставившие своею целью непременно свалить его на первом же заседании Круга, они понимали, что, если будет оказана действительная помощь и ко времени созыва Круга, то есть к 1 февраля, при помощи добровольцев или особенно иностранцев положение будет восстановлено и донцы перейдут в наступление, положение атамана настолько окрепнет, что ему отставки не дадут, даже если он ее и попросит. Атаман все эти дни ездил по Войску. 6 января он был в Каргинской станице, 15-го – в Старочеркасской, 18-го – в Константиновской, 22-го – в Каменской. Всюду он, ссылаясь на генерала Пуля, говорил о том, что скоро будет подмога. Он говорил и о тех письмах и просьбах, которые он посылал генералу Деникину, говорил о том, что он не сомневается, что Добровольческая армия ему поможет. Казаки относились с прежним доверием к атаману, а в Старочеркасской, Константиновской и Каменской станицах встречали и провожали его с искренним восторгом. И тогда враги атамана решили ускорить созыв Круга и на нем поставить ребром вопрос о том, что атаману надо уйти, потому что, пока он остается у власти, помощи Дону никто не окажет – ни союзники, потому что они считают его немецким ставленником, ни Добровольческая армия, потому что генерал Деникин «не любит атамана». Им удалось частным образом собрать большую часть членов Круга, главным образом интеллигенции, то есть оппозиции, в Новочеркасск, и 17 января вечером председатель Войскового Круга В. А. Харламов с членами Солдатовым, Бондыревым и Дувакиным явились к атаману с настойчивою просьбою ввиду грозных событий на фронте немедленно собрать Круг и объявить открытыми его заседания. Атаман отказал, мотивируя свой отказ тем, что такой экстренный созыв Круга излишне взволнует фронт, и без того уже достаточно потрясенный, что всякий раз, когда бывает сессия Круга, фронт болезненно относится ко всему, что там происходит, и что вообще атаман предпочел бы впредь до улучшения обстановки на фронте Круга не созывать, но раз уже сессия его объявлена на 1 февраля, пусть и будет 1 февраля.
Из разговоров с прибывающими членами Круга председатель Круга мог выяснить, что о смене атамана и новых выборах не может быть и речи. Неудачи на фронте приписывали не атаману, а общему утомлению казаков и неумелому командованию генерала Денисова, которого многие офицеры не любили за его резкий правдивый характер и крутой нрав. Смены его многие желали, но не смены атамана.
Тогда было решено усилить пропаганду против атамана и привлечь для этого не только парамоновские деньги, но и деньги ростовских евреев. Были пущены слухи, что в Ростове и Екатеринодаре ожидаются жестокие еврейские погромы и что атаман этому сочувствует.
В двадцатых числах января к атаману явился Председатель еврейской общины в Ростове, присяжный поверенный Городысский, и попросил разрешения задать два совершенно прямых и откровенных вопроса.
– Задавайте. И я вам так же прямо и откровенно отвечу, потому что у меня тайн нет, – отвечал атаман.
– Носятся слухи – слов нет, темные слухи – о том, что в Ростове и Екатеринодаре ожидаются еврейские погромы, – сказал Городысский.
– Эти слухи пущены моими врагами, – сказал атаман, – и никакой почвы под собой не имеют. Вы знаете, что я никакого ни над кем насилия ни справа, ни слева не допущу. В Ростове у меня для этого есть хорошая полиция и достаточный, вполне надежный гарнизон, что касается Екатеринодара, то этот город находится вне моего ведения, и о нем я ничего не могу сказать.
– Очень вам благодарен за ваши утешительные слова, – сказал Городысский, – я и не сомневался, что вы мне так ответите. Теперь скажите мне – могут ли рассчитывать ростовские евреи, ну хотя бы и не сейчас, но впоследствии, быть допущены на Круг, хотя бы в виде депутации, и иметь возможность перед Кругом отстаивать свои права.
– Пока я донским атаманом, – отвечал атаман, – никто, кроме донских казаков, не будет допущен к решению судеб Дона.
Городысский поклонился и вышел.
26 января к атаману опять заходил председатель Круга В. А. Харламов, члены Круга Бондырев и один сотник и почти требовали, чтобы атаман явился на собранное ими совещание из членов Законодательной комиссии и съехавшихся уже членов Круга и дал свои объяснения о том, что происходит на фронтах.
Атаман отказался ехать, заявивши, что объяснения свои он даст на первом же заседании Круга, до которого осталось всего пять дней.
– Члены Круга, – сказал В. А. Харламов, – требуют немедленной отставки командующего армией генерала Денисова и его начальника штаба генерала Полякова, которым они не верят.
– Право назначения и смещения лиц командного состава армии на основании донской конституции принадлежит мне как верховному вождю Донской армии и флота, – отвечал атаман. – Генерала Денисова и генерала Полякова я считаю вполне на местах. Это честные и талантливые люди, безупречной нравственности и отлично знающие свое дело. Смещать их в дни развала и неудач на фронте я считаю опасным. Они и так делают невозможное.
– Ну а если Круг потребует их увольнения? – спросил Харламов.
– Круг нарушит законы, и я тогда не могу оставаться атаманом, я потребую увольнения с поста атамана.
Ответ вполне удовлетворил Харламова, и он пошел объявить об этом членам Круга.
20 января атаман в еще более решительной форме написал генералу Деникину о военном и политическом положении Донского войска и просил у него уже не только помощи, но и совета:
«… Под влиянием злостной пропаганды, – писал атаман, – пущенной большевиками с севера и подкрепленной громадными суммами романовских денег (достаточно сказать, что в одной Вешенской станице в один день на угощение казаков, признавших Советскую власть, было отпущено 15 тысяч рублей), при помощи пропаганды с юга, так как статьи газет „Кубанец“, „Великая Россия“ и других используются большевиками как средство агитации против меня, при помощи наезжих гастролеров с юга. Северный фронт Донской армии быстро разваливается. Части генерал-майора Савватеева отходят к рекам Дону, Арчаде и Медведице без всякого сопротивления. Командный состав снова терроризирован арестами, срыванием погон и насилиями. Утомление десятимесячной борьбой при полном одиночестве на Северном фронте, жестокие морозы, стоявшие этот месяц (21–27° R), вьюги, глубокие снега, отсутствие обуви и теплой одежды довершили дело разложения казачьей массы. Яд недоверия стал слишком силен, и люди в лучшем случае расходятся с оружием в руках по домам, в худшем передаются „товарищу“ Миронову, который сулил им золотые горы и рай Советской власти. Если этот пожар перекинется за Дон, где в Донецком, 2-м Донском, 1-м Донском и особенно Таганрогском округах слишком много горючего материала среди крестьянской массы, то к марту месяцу мы вернемся к тому, что имели год тому назад, и кровавая годичная борьба сведется на нет.
