Антон Горский - Русь: от славянского расселения до Московского царства
Ивану первому из московских князей удалось сохранить великое княжение до конца жизни (1340 г.). При этом Калита сумел расширить пределы великокняжеских владений (и без того выросшие в начале XIV столетия за счет выморочных Переяславского и Нижегородского княжеств[826]). Ему, вероятно, удалось получить в Орде ярлык на Дмитровское княжество;[827] кроме того, Иван осуществил «купли» Галича, Углича и Белоозера (об этом упоминается в духовной грамоте внука Калиты Дмитрия Донского 1389 г.).[828] Что представляли собой эти «купли», остается неясным и является предметом дискуссии. Наиболее вероятно, что речь следует вести о покупке у местных князей какой-то части их суверенных прав на свои владения.[829] Мнение, что под «куплями» Калиты следует понимать покупку ярлыков на них в Орде,[830] вызывает сомнение, т. к. «купли» и выдачи ярлыков (т. е. жалованных грамот) в источниках разграничиваются: так, Мещера стала «куплей» Дмитрия Донского ранее 1381 г.,[831] но только в 1392 г. Василий I получил на эту территорию ярлык в Орде.[832] Что касается недавно высказанного мнения, будто под упомянутыми в завещании Дмитрия «куплями деда» имеются в виду передачи территорий в качестве приданного за княжнами при женитьбах Калиты и его братьев,[833] то оно представляется фантастичным. Основанием для него служит предположение, что «купля» Мещеры — это передача ее Дмитрию Ивановичу в приданое при его женитьбе в 1366 г. на дочери Дмитрия Константиновича Нижегородского Евдокии.[834] Автор исходит из статьи договора Василия I с его двоюродным дядей Владимиром Андреевичем Серпуховским 1404 г.: «А мнѣ, господине, князь великии, брату твоему молодшему, князю Володимеру Андреевичю, и моим дѣтем под тобою и под твоими дѣтми, твоего удела, Москвы и Коломны с волостми, и всего твоего великого княженья, да Волока и Ржевы с волостми, и Новагорода Нижнего с волостми, и что к нему потягло, с Мурома с волостми, и что к нему потягло, и Мещеры с волостми, и что к неи потягло, и в та мѣста в Татарьская и в Мордовьская, как было, господине, за твоим отцомъ, за великим князем, и за твоим дѣдом, за великим князем Дмитрием Костянтиновичем, и за тобою, за великим князем, того ми, господине, и моим дѣтем подъ тобою, великим князем, и под твоими дѣтми блюсти и боронити, а не обидѣти, ни въступатися».[835] Он полагает, что ссылка на прежних владельцев, в т. ч. Дмитрия Константиновича, относится здесь только к землям, упомянутым в конце перечня, — Мещере и «местам татарским и мордовским» (забывая, что московско-рязанские договоры говорят об отнятии последних Дмитрием Донским у татар,[836] а не получении от тестя). На самом деле прежние владельцы упоминаются в связи с перечнем всех владений Василия. Дается он в соответствии с их давностью и значимостью: сначала Москва с Коломной, затем великое княжение владимирское, потом отдельно Волок и Ржева, ранее принадлежавшие Владимиру Андреевичу,[837] а теперь переходившие к великому князю, далее «примыслы» — сначала Нижний Новгород (вновь присоединенное великое княжение), потом Муром (княжение рангом пониже), затем Мещера (территория, не имевшая статуса русского княжества), наконец «места» татарские и мордовские. Ссылки на отца было недостаточно, т. к. он не владел Нижним Новгородом и Муромом. Но нижегородским князем являлся дед Василия по матери Дмитрий Константинович, поэтому он и был упомянут (поминать еще и его преемника на нижегородском столе Бориса Константиновича Василию было ни к чему, т. к. он не являлся великому князю прямым предком и не владел, в отличие от Дмитрия, всей тянувшей к Нижнему территорией[838]). В отношении же Мурома можно было сослаться только на владение им самим Василием I, поэтому после упоминания Дмитрия Константиновича сказано «и за тобою, великим князем». Оснований считать Мещеру бывшим владением нижегородских князей, таким образом, нет; соответственно рушится и вся конструкция о «куплях деда» Дмитрия Донского как о территориях, полученных в приданое.
Иван Калита в историографии традиционно оценивается как верный вассал Орды. При этом одни авторы смотрят на это с осуждением, другие «оправдывают» такую политику, считая, что она объективно способствовала усилению Москвы (что в перспективе вело к освобождению от ига).[839] Действительно, Иван Данилович в период своего княжения соблюдал полную лояльность к хану (резко отличаясь в этом отношении от старшего брата). Но следует учитывать, что реальной альтернативы признанию ордынской власти в то время не видел никто. Тверское восстание 1327 г. не было продиктовано сознательным стремлением Александра Михайловича свергнуть власть хана, в 30-х гг. не было даже стихийных проявлений непокорности. Вообще сопротивление иноземной власти в первой половине XIV в. вовсе не шло по нарастающей. Скорее наблюдается обратное: если до 1327 г. сильнейшие князья Северо-Восточной Руси время от времени позволяли себе неподчинение ханской воле, то позже этого не наблюдается. Очевидно, своеволие Даниила и Юрия (как и тверских князей) в какой-то мере было наследием эпохи двоевластия в Орде конца XIII в., когда русские князья могли выбирать себе сюзерена и оказывались соответственно в конфронтации с его противником. С укреплением единовластия в Орде при Узбеке это своеволие сошло на нет.
Что касается общей оценки эпохи Калиты в московско-ордынских отношениях, то полагать, что именно в его правление была заложена главная основа будущего могущества Москвы (а так традиционно считается в историографии, в т. ч. и в работах, где ордынская политика Калиты оценивается негативно), — значит впадать в некоторое преувеличение.[840] Иван Данилович стал первым московским князем, который до конца своих дней сохранил за собой великое княжение владимирское. Но это не означало, что оно уже закрепилось за московскими князьями (Семен Иванович получил в Орде по смерти отца великокняжеский стол, но с утратой Нижнего Новгорода, а в 1360 г. ярлык на Владимир был передан иной княжеской ветви — см. ниже). Нельзя сказать, чтобы территориальный рост владений московских князей при Калите намного превзошел сделанное его предшественниками. Даниил присоединил к собственно Московскому княжеству Можайск и Коломну; Юрий овладел Нижегородским княжеством и (впервые) великим княжеством Владимирским; Иван закрепил достижения брата и расширил территорию великого княжества за счет Дмитрова и «купель». Но эти приобретения не были прочны: они зиждились на зыбкой основе принадлежности великого княжения московским князьям, основе, которая в любой момент могла рухнуть по воле хана.
После смерти Ивана Калиты великим князем стал его старший сын Семен. Однако, не желая чрезмерно усиливать Москву, Узбек выделил из великого княжества Владимирского Нижегородское княжество, переданное им суздальскому князю Константину Васильевичу.[841] Тем не менее Семен Иванович за тринадцать лет своего правления смог сделать важные приобретения. К великому княжеству Владимирскому отошло ставшее выморочным Юрьевское княжество (скоре всего, в 1347 г.);[842] к собственно Московскому — рязанские владения на левом берегу Оки (по рекам Протве и Луже).[843]
Преемником Семена стал его брат Иван Иванович. В его короткое княжение (1353–1359 гг.) Москва поставила под свой контроль юго-восточного соседа — Муромское княжество.[844]
Смерть Ивана Ивановича 13 ноября 1359 г. совпала с началом продолжительной усобицы — «замятни» в Орде. По смерти хана Бердибека сменивший его Кульпа царствовал всего пять месяцев и был убит Наврузом. К последнему и отправились «вси князи Роусьскыи».[845] К этому их вынуждала как смена хана, так и кончина великого князя владимирского: требовалось подтвердить свои владельческие права. Главным же вопросом была судьба великого княжения. Новому московскому князю, сыну Ивана Ивановича Дмитрию, было всего 9 лет (родился 12 октября 1350 г.), и Навруз предпочел ему нижегородского князя Андрея Константиновича. Андрей (не имевший склонности к государственной деятельности) отказался от ярлыка в пользу своего младшего брата Дмитрия, князя суздальского; тот и занял владимирский стол.[846]
Потеря великого княжения означала, что из-под власти московского князя уходит обширная территория великого княжества Владимирского (с городами Владимиром, Переяславлем, Костромой, Юрьевом-Польским, Дмитровом, Ярополчем). Одновременно Галицкое княжение было передано ханом Дмитрию Борисовичу, сыну последнего дмитровского князя, а Сретенская половина Ростова, которой завладел Иван Калита в 1332 г., была возвращена ростовским князьям.[847] Фактически владения князей Московского дома возвращались почти к границам 1327 г. — времени до получения Иваном Калитой ярлыка на великое княжение владимирское (за исключением юго-запада — бывших рязанских владений на левом берегу Оки, вошедших в состав именно Московского, а не великого Владимирского княжества).
