Юрий Алексеев - Под знаменами Москвы
Великий князь всея Руси, чьи войска огнем и мечом прошли через всю Новгородскую землю, не знавший пощады своим изменникам, впервые выступил по отношению к рядовым новгородцам в роли «доброго государя» — сильного и справедливого главы Русской земли. Морально-политический авторитет феодальной олигархии вечевой республики был подорван изменой и страшным поражением. На его месте начинает создаваться новый авторитет — авторитет великого князя, олицетворяющего новое, единое Русское государство, новый феодальный порядок в противовес старой феодальной анархии.
27 июля великий князь прибывает в Коростынь, куда в тот же день явилась новгородская делегация: нареченный архиепископ Феофил «с посадники и тысяцкими и житьими со всех конец». Начались переговоры о мире.
В этот же день произошло еще одно важное событие. На Двине, у устья речки Шиленги, северная московская рать во главе с Василием Федоровичем Образцом в составе Устюжского и Вятского (под началом Бориса Тютчева Слепца) полков встретилась с северной ратью князя Василия Васильевича Гребенки и воеводы Василия Никифоровича. В состав новгородского войска входили заволочане и двиняне, а также, по данным Устюжской летописи, пермяки и «новгородские шильники». Общая численность новгородских войск достигала, по оценке московского источника, 12 тыс. человек, московских — около 4 тыс.
Как обычно, сражение судовых ратей произошло на суше — «вышед из суд». В Ермолинской летописи сообщаются интересные подробности: при встрече враждующих войск они «обославшеся межь себя, излюбиша, вышед на берег битися» (разрядка моя. — Ю. А.). Столкновение ратей сохраняло некоторые черты старинных поединков, когда место для боя и порядок действий определялись соглашением сторон[19]. Бой продолжался целый день и закончился полным разгромом новгородцев. Князь Василий был ранен и «убежа на Колмогоры». Москвичи понесли, по их данным, ничтожные потери: Московская летопись сообщает о гибели 52 человек, в том числе одного устюжанина, Устюжская — о пяти погибших устюжанах. Сражение длилось много часов, и в нем участвовало с обеих сторон несколько тысяч человек, поэтому приведенные цифры потерь следует считать абсолютно неправдоподобными. Как и во многих подобных случаях, эти цифры нельзя принимать буквально. Победители преуменьшают свои потери во много раз, передавая общее впечатление блестящей, решительной победы и полного разгрома врага24.
Новгородское известие об этом сражении более реалистично: «…паде многое множество с обе половины». Оно же указывает и на одну из главных причин поражения новгородцев: «…двиняне не тягнуша по князя Василии Васильевича и по воеводе его по Василии по Микифоровиче»25, т.е. жители колониальной окраины не захотели сражаться за интересы новгородских олигархов.
Ближайший результат победы при Шиленге — поход вниз по Двине, где москвичи и устюжане новгородские «градки… поимаша» и «приведоша же всю землю ту за великого князя».
Мирные переговоры в Коростыни начались в условиях полного разгрома феодальной республики: «…а земля их вся пленена и пожжена до моря… изо всех земель их пешею ратью ходили на них… не бывало на них такова воина, как и земля их стала». В войне против Новгорода приняли участие жители его же земель, выставившие пешую рать, очевидно составленную из малосостоятельных горожан и жителей сельской местности. Рушилась вся система политического господства над пригородами. В тяжелейшую годину испытаний Господин Великий Новгород, столица огромной вечевой республики, оказался в полной изоляции.
Внутреннее положение в самом Новгороде также оказалось критическим. После Шелонской битвы были приняты меры для обороны города: сожжены все близлежащие посады, в том числе монастыри Антоньев, Юрьев, Симеона на Зверинце, Рождественский, а также Городище; учреждена «стража много по граду и по каменным кострам, на переменах день и нощь». Но морально-политическое разложение — следствие глубоких социальных противоречий внутри отжившей свой век боярской республики — продолжалось: «И разделишася людие: инии хотяху за князя, а инии за короля за Литовского». Город оказался без продовольственных запасов — «хлеб дорог, только пшеничный, и то по скуду». Начавшийся голод обострил социальные противоречия. Пошла «молва» на «лучших людей», что они начали войну с Москвой и тем самым привели великого князя на Новгород: «…а на то Бог сердцевидец и судиа им, зачинающим рать и обидящим нас». Вскрылось, что некий Упадыш со своими «единомысленниками» «перевет держал» и «хотел зла Великому Новгороду»: они заколотили железом 5 пушек и «от того мзду взяли от злоначального беса»26. Конечно, изменники и перебежчики возможны в любой критической ситуации. Но в обстановке острой социально-политической борьбы, охватившей Новгород, «перевет» Упадыша можно рассматривать как показатель настроения значительных слоев новгородцев, их нежелания сражаться против войск всей Русской земли, за интересы своих олигархов, предававших город и землю польскому королю.
В такой ситуации переговоры в Коростыни не могли долго тянуться. Новгородская делегация во главе с архиепископом «начата преже бити челом князем, боляром и воеводам… чтобы печаловались братии великого князя, а они бы печаловалися брату своему, великому князю…». Допущенные в результате этого многоступенчатого «печалования» «на очи» великого князя, новгородские делегаты «начата бити челом о своем преступлении, и что руку подняли противу его». Налицо, таким образом, полная капитуляция — сдача на волю победителя. В подтверждение своего челобитья новгородцы обещали выкуп в 16 тыс. рублей — вдвое больше того, который они дали пятнадцать лет назад в Яжелбицах. Великий князь, по рассказу Московской летописи, показал свое «милосердие»: он «повеле престати жещи и пленити и плен… отпустити». Две недели стоял великий князь «на едином месте… а управлял новгородец», и наконец 11 августа «даст им мир… как сам восхоте, а псковичам докончание взял с новгородцы… как псковичи хотели». «Почтив» нареченного владыку Феофила и отпустив его в Новгород, великий князь тут же послал в Новгород боярина Федора Давыдовича Хромого «привести Новгород Великий к целованию от мала же и до велика, сребро на них имати»27. Война закончилась.
Рассматривая кампанию 1471 г. с чисто военной точки зрения, нельзя не отметить три наиболее характерные черты операций московских войск28.
Первая черта — тщательная предварительная подготовка. Стратегический план кампании был выработан заранее; его основной замысел — быстрый одновременный удар по нескольким операционным направлениям на широком фронте от Приильменья до Северной Двины. Согласно этому замыслу, Новгородская республика должна была быть сразу атакована со всех четырех сторон (причем с запада — псковскими силами). Современники отметили эту черту московского плана. В Ермолинской летописи сообщается, что великий князь «поиде к Новуграду Великому со вси страны»29 (разрядка моя. — Ю. А.). Маршруты московских войск были намечены заранее, а график их движения (до соприкосновения с противником) был рассчитан буквально по дням. Распределение войск по отрядам соответствовало этому замыслу: они были разделены на несколько самостоятельных колонн.
Вторая черта — организация главного командования. Следуя в средней колонне, великий князь непрерывно поддерживает связь с другими колоннами, получает от них донесения и отдает директивы, намечающие общие задачи. В рамках этих директив начальники колонны самостоятельно принимают оперативно-тактические решения. Войска удельных князей подчиняются московским воеводам.
Третья черта — в самом характере боевых действий. Главное внимание обращается на обеспечение основной стратегической цели: разгром живой силы противника и скорейший выход к его жизненно важным центрам. Осаде крепостей (Демон, Порхов) уделялось незначительное внимание, для действий против них назначались второстепенные силы. Главное командование стремится к достижению оперативного взаимодействия между колоннами (движение князя Холмского для помощи псковичам). Разделение войск на отдельно действующие отряды имело, разумеется, и свою оборотную сторону — оно подвергало опасности поражения по частям. Описывая Шелонскую битву, Ермолинская летопись подчеркивает: «Москвич мало вельми, понеже бо не единим местом князя великого рать пошла, но многими дорогами»30. Идя на такой риск, московское командование рассчитывало, очевидно, на высокие боевые качества своих войск и быстроту действий, придавало большое значение организации связи и управления.
