Полибий - Всеобщая история.
Союзы лакедемонский, первый и второй афинский, содействуя, с одной стороны, взаимному сближению входивших в союз государств, в то же время обнаруживали полную несостоятельность таких форм объединения, в основу коих полагалось неравномерное распределение прав и обязанностей между гегемоном и совокупностью прочих союзников. Оставляя неприкосновенною самостоятельность союзных государств, подобные союзы научали эллинов ценить выгоды собирания своих сил воедино, но вместе с тем отвращали их от сильных государств и скорее укрепляли, чем ослабляли, привязанность к формам совершенно независимой, суверенной городской республики. Поэтому, если Фримен в обозрении попыток федеративного устройства эллинов впадает в крайность, обходя молчанием союзы лакедемонский и афинские, то, с другой стороны, не правы Фишер и особенно Бузольт, когда они примеры гегемонии зачисляют в разряд опытов федеративного устройства. Федеративное движение эллинов, поскольку оно осуществилось, исходило из других начал и особенностей эллинской жизни, а не из стремлений сильнейшего государства к господству над слабейшими. Положение гегемона больше приличествовало и легче могло достаться на долю могущественному иноземному государству или владыке, каким была Македония с Филиппом и Александром, нежели какой-либо из городских общин самих эллинов, одинаково высоко ценивших свободу и самостоятельность политической жизни в своих государствах, никогда не признававших особенного права за одною частью эллинов на господство над остальными.
Задатки эллинской федерации глубоко коренились в стародавних привычках и обычаях родового быта; в более чистом виде они должны были сохраниться в тех частях Эллады, которые наидольше оставались в стороне от исторического движения, создававшего значительные города с подчиненною им территорией, обширную торговлю и промышленность, вызывавшие скопление богатств в руках немногих и более резкие классовые деления. Родовому быту эллинов, как и других народов, присуще было самоуправление родов, коим, говоря вообще, соответствовали демы или комы (деревни)102*; наряду с соединением родов в самоуправляющиеся племена, коим соответствовали, например, у аркадян и этолян, паррасии, кинуряне, эвританы, офионяне и др., существовал союз племен, представлявший близкое подобие народа, как у тех же аркадян или этолян; соответственно такой группировке племен и союза племен организовалось управление в деревнях, племенах и в племенном союзе. Обыкновенно отдельные племена, обладая особыми именами и наречиями, занимали определенные области, были вполне независимы одно от другого и соединялись вместе в случаях общей опасности. Относительно этолян мы находим у Фукидида ясное указание на такой именно способ действий103*; точно так же поступали аркадяне, фокеяне, мессеняне и другие народности, представлявшие более или менее прочный и постоянный союз родственных племен. Меньшие родовые деления не подчинялись большим, но входили в них как составные части. Советы представителей отдельных родов и колен, или племен, потом общенародные собрания всех соплеменников, или членов союза всех племен, начальники племен и общий начальник племенного союза — таковы были естественно слагавшиеся органы народного самоуправления.
Благодаря сравнительному обилию уцелевших надписей, пополняющих литературные известия, в политических отношениях эпиротов удается проследить некоторые интересные явления, проливающие свет на глубокую старину эллинских племен и на позднейшие союзные учреждения. По свидетельству Феопомпа, сохраненному Страбоном, Эпир занят был четырнадцатью племенами, из которых возобладали над остальными сначала хаоны с феспротами, потом молоссы. Прочие племена были частью поглощены этими тремя, частью вошли в состав македонян и этолян. До позднейшего времени эпироты жили по деревням: в 168/167 г. до Р.X. римский полководец Павел Эмилий разрушил семьдесят эпирских «городов» и продал в рабство 150000 эпиротов; в таком числе «городами» в Эпире могли быть только деревни104*. Рядом с общим именем эпирского народа удерживались и названия отдельных племен: феспротов, хаонов, молоссов; рядом с учреждениями, общими для всего народа, сохранялись и учреждения племенные. Ко времени пелопоннесской войны хаоны и феспроты управлялись не царями, но двумя должностными лицами, выбираемыми ежегодно из господствующего рода; во главе молоссов Фукидид ставит царей, вероятно тем только отличавшихся от простатов, что власть их была пожизненная и с некоторыми ограничениями наследственная: обе эти черты присущи были и фокейским стратегам, которых Эсхин называет тиранами, а Павсаний владыками105*. Уже в надписях IV и начала III в. до Р.X. упоминаются простаты и у молоссов106*.
Необходимым условием владычества для эпирского царя была умеренность в управлении, заслуги по устроению или расширению территории, верность клятве, которую молосские цари ежегодно давали народу в Пассароне — править по законам; народ клялся охранять царскую власть также по законам. Нарушение клятвенного, ежегодно возобновлявшегося уговора навлекало кару на обе стороны: Диодор и Плутарх сообщают случаи смещения эпирских царей107*. Прекращение династии пирридов во второй половине III в. до Р.X. положило конец наследственной власти начальников союза племен; место его занял выборный стратег, а эпирское государство получило название «союза эпиротов, жительствующих кругом Феники». Но, разумеется, происшедшую перемену никак нельзя понимать в смысле замены монархии республиканским правлением: подобные термины, без всякой оговорки употребляемые Фрименом и другими историками, не соответствуют действительным отношениям Эпира. И в царствование пирридов не были упразднены ни народное собрание эпиров, ни простаты отдельных племен, ни совет простатов, т. е. те самые учреждения, какие мы находим в союзе эпиротов в позднейшее время, но теперь они действуют более правильно, в меньшей зависимости от единоличной воли вождя эпирского народа. С прекращением династии пирридов и преобладания молоссов центр управления переместился из Пассарона, молосского города, в Фенику, главный город хаонов. Сообщаемые Полибием известия о нападении иллирян на Фенику, «город эпиротов» (229 г. до Р.X.), а равно о смертном приговоре эпиротов против виновных во вражде к римлянам по настоянию Харопа (164—169 гг. до Р.X.) подтверждают такое именно значение этого города. В Фенике же происходили переговоры Филиппа V (204 г. до Р.X.) с тремя стратегами эпиротов; там же приняты римские послы перед второй войной с Филиппом (199 г. до Р.X.). Однако народные собрания эпиротов, как вообще в подобных союзах, могли происходить и в других городах: римские послы Марций и Атилий (171 г. до Р.X.) приняты были эпиротами в Гитанах108*. В трех стратегах (praetores), упоминаемых Ливием, следует видеть совет стратега, состоящий из «предстателей» трех племен. Верховные права союза воплощались в народном собрании: оно решало вопросы о войне и мире, принимало иноземных послов, даровало право гражданства109*.
История не сулила всем разновидностям эллинов равномерного и одинакового поступательного движения; одни из них сравнительно рано перешли из родового быта в городской или государственный; завещанные предками родовые учреждения сменились государственными, хотя эти последние отчасти складывались применительно к старым учреждениям: афинская дума четырехсот или пятисот, афинское народное собрание, афинские коллегиальные учреждения должностных лиц представляли собою приспособленные к новому положению вещей примитивные учреждения. Но союзы эллинских племен никогда не охватывали всей территории, занятой эллинской нацией; единственную попытку в этом направлении представляли амфиктионии, но задачи их были почти исключительно религиозные. Однако весьма знаменательно, что первый политический союз афинян с союзным собранием и союзною казною на Делосе примыкал к исконной делийской амфиктионии и тем самым становился как бы видоизменением старинного учреждения; онхестская амфиктиония сменилась в историческое время беотийским союзом, в который перешел и храм Посейдона как союзное святилище беотян; но основная черта амфиктионий и онхестской и делийской — равноправность всех членов федерации — отсутствовала в союзах беотийском и афинском с политической гегемонией Фив и Афин110*.
Действие федеративных начал в Элладе до последнего времени ограничивалось некоторыми областями, не переходя за пределы территории, занятой наиболее близкими друг другу племенами или коленами. Таковы были федерации фокидская, аркадская, фессалийская, мессенская, этолийская, ахейская и др. Когда господство македонян, сопровождавшееся насильственным расторжением союзов и позднейших союзных образований, разорением городов, истреблением непокорных жителей, вызвало среди эллинов настоятельнейшую потребность соединить свои силы, на историческую сцену выступили народности, во многих отношениях отставшие от соседей, но зато полнее сохранившие в своем быте древние начала свободной федерации без притязаний на гегемонию или поглощение, с политической организацией, обещавшей равноправность всем членам союза без различия государств близких и далеких, сильных и слабых, первоначально образовавших союз и позже в него вошедших. Этолийская и ахейская федерации не были поэтому учреждениями искусственными, вызванными на свет будто бы честолюбием отдельных личностей и совершенно чуждыми характеру эллинского народа. Павсаний глубже многих новых историков постигал истинные корни федеративного движения, когда уподоблял ахейский союз ветке, выросшей на изболевшем дереве, следовательно, питаемой здоровыми соками того же дерева111*. Начало единения было едва ли не более общим, древним и первоначальным в жизни эллинов, как и начало дробления или партикуляризма; этому последнему суждено было возобладать на долгое время в междуэллинских отношениях. Лишь в последние годы политической независимости, после того как изобличена была несостоятельность попыток гегемонии и владычества, эллины решились под гнетом тяжких бед воспользоваться другими началами своей жизни и дать им широкое применение; достигнутые к этому времени успехи гражданственности и образования сделались в большей или меньшей мере общим достоянием эллинской нации, что ослабляло силу накопившихся различий. Связь нового явления с исконными формами жизни служила только более полному его оправданию, обеспечивала ему тем больший успех и сочувствие. Старые порядки, возникшие путем естественного разрастания, державшиеся на чувствах племенного родства и территориальной близости, вставали теперь в новом виде, получая определенность в договорах и в целой системе федеративных учреждений. К началу III в. до Р.X. по всей Элладе возобладала демократия; даже цари Спарты, гераклиды Агид и Клеомен вознамерились уничтожить эфорат, главную опору аристократического строя Спарты, и тем вызвали в Пелопоннесе повсеместное брожение, опасное для Ахаи, в пользу спартанской гегемонии. На очереди стояло разрешение экономических вопросов. Древние федерации с народным самоуправлением, с родовыми формами владения больше отвечали такому настроению, нежели порядки позднейшие, созданные городскою жизнью в отдельных республиках. Прежде чем перейти к обозрению судеб главнейших эллинских федераций, мы отметим еще некоторые примеры федеративных связей в IV и III вв. до Р.X., в доказательство того, что не стремление к гегемонии Клеомена III, противника Арата, но союзы ахейский и этолийский верно отвечали назревшим потребностям.
