Борис Апрелев - На «Варяге». Жизнь после смерти
Далее потребуется еще до прихода дать команде время «ходить в большие и малые чемоданы» [122]. В этих занятиях и работах пройдут но меньшей мере три дня.
11 августа 1916 года, рано утром на горизонте открылись синевато–зеленые силуэты Сейшельских островов.
Эта группа лежит к югу от экватора и заключает 29 островов, не считая отдельных скал. Они все принадлежат Англии. Самый большой из них остров Махэ является административным центром, на нем же находится порт Виктория, в который направлялись наши корабли. Там нам был заготовлен по телеграфу запас угля и там же мы должны были произвести стрельбы, последние перед приходом на театр военных действий.
Трели унтер–офицерских дудок известили нас об аврале. Затем знакомый веселый дружный крик: «Все наверх, на якорь становиться» — показало, что наш поход окончен Бегу наверх на свое место по авралу.
«Чесма» и «Варяг» входят в прекрасную бухту на острове Махэ. Остров очень живописный. Он покрыт горами. На берегу видны густые рощи огромных пальм.
Рейд совершенно пустынный. Эти острова лежат на путях 9 южную часть Индийского океана, на остров Мадагаскар, острова Соединения и другие. Торговые суда заходят сюда сравнительно редко, хотя торговля Сейшельских островов значительна. Отсюда вывозится много кокосовых орехов, копры и пальмового дерева.
«Из левой бухты вон, — раздался голос старшего офицера, — отдать якорь». Грохот якорного каната, белая пена за кормою от работающих задним ходом винтов, и крейсер остановился как вкопанный, застыв на дивной, призрачной поверхности моря.
Поход через экватор окончен. Было 9 часов утра 11 августа 1916 года.
Сейшельские острова — стрельбы
Удивительно уменье англичан колонизировать различные страны. Сейшельские острова, как и ряд других островов Индийского океана, были когда‑то французскими колониями.
Одним из результатов французской революции 1789 года была потеря Францией этих колоний и переход их в руки Англии. В то время, когда «Чесма» и «Варяг» были в порту Виктория, вековая вражда англичан и французов уже не имела места. Оба эти народа боролись за общее дело. Оба в своих газетах и книгах взаимно восхваляли друг друга.
Между тем на острове Махэ мы нашли отголосок этой старой вражды. Население Сейшельских островов резко разделяется на три группы: администрация—это англичане, живущие совершенно отдельно от остального населения, плантаторы — это французы, бывшие колонисты на этих островах. Те из них, кто встречался нам, были роялистами, сохранив до наших дней неприязнь к французской революции, и, наконец, туземное население, состоящее из привезенных с материка негров и местного туземного негро–индусского населения.
Французские колонисты встречали нас очень тепло, нас, союзников Франции. Они подчеркивали свою холодность к английскому губернатору и английским властям. Однако, когда мы задавали им вопрос, будут ли они рады, если Англия после войны вернет Сейшельские острова Франции, то они говорили, что это будет для них неприятно, так как у них на островах живут так хорошо благодаря удивительной способности английской администрации все хорошо организовывать. «Англичане умеют управлять, — говорили они нам. — Мы их не любим, но менять их правление на существующее ныне во Франции! Этого мы не хотели бы».
Из этих разговоров я понял силу британского гения и его приспособляемость к различным условиям. Культурные французы Сейшельских островов, питая антипатию к Англии и к англичанам, тем не менее были настолько довольны английским управлением этих островов, что боялись, если бы им пришлось подпасть под власть любимой ими родной Франции. Я уверен, что самые дикие народы, находящиеся под властью Англии, в душе испытывают то же самое.
Достаточно свергнуть британскую власть в ее малокультурных колониях, и я убежден, что в этих колониях начнется резня, взаимное истребление и, наконец, одичание до того уровня, в каком они были до прихода англичан.
В этой способности Англии, по–видимому, и кроется ее мировая миссия. Она прежде всего вносит в свои колонии порядок, закон, ясное распределение прав и обязанностей и неуклонно подымает общий уровень культуры народных масс, сразу же создавая для этого превосходные пути сообщения, прекрасные плантации и различные конторы. Те из туземцев, которые неспособны воспринять эту культуру, очень страдают, и англичане их не щадят, но те, кто способен эволюционировать, те постепенно получают все, что является обычным для культурного человека.
Принцип политических прав, свобод, самоопределения и прочее в английском понимании как раз обратен тому, как он понимался в России. У нас обязательно «все» считалось необходимым дать «всем» и поэтому все тонкое, культурное, одаренное непременно принизить до животного уровня «трудящихся масс». Англичане делают наоборот. У них каждый может достичь того же, чем пользуется и любой англичанин, но при одном, и притом очень трудном для дикаря или полудикаря условии: быть не только «образованным», но обязательно воспитанным и культурным, то есть достойным тех прав и преимуществ, которые дает культура. Однако эти права и преимущества прежде всего требуют достижений, развития, воспитания, а не обратного возвращения в дикое состояние, как это понималось нашими «народниками».
И вот поняв это свойство англичан, я начал понимать их отчужденность от всего, что по их понятиям ниже уровня их культуры. Вот почему в их колониях мы увидели так поразившее нас неравенство между белыми и цветнокожими.
Британские власти встретили нас на этих островах прекрасно. Оказалось, что на кладбище порта Виктории имеется могила русского врача с крейсера «Разбойник» [123].
Этот крейсер заходил на Сейшельские острова, если не ошибаюсь, в начале 90–х годов прошлого столетья.
«Разбойник» был такой же паровой клипер, как и знаменитые, описанные Станюковичем, клиперы 60–х годов, в бытность генерал–адмиралом флота Великого Князя Константина Николаевича.
Один из таких клиперов — «Опричник» — под командой капитан–лейтенанта Селиванова в 1861 году вышел из Батавии в Индийский океан и во время страшного урагана пропал без вести со всем своим личным составом. Тогда не было ни радиотелеграфа, ни тех мощных судовых машин, которые могут бороться с каким угодно ветром, —и «Опричник» погиб. Когда мы молились на могиле доктора с «Разбойника», мне вспомнилась эта трагедия из прошлого нашего флота.
Англичане еще до нашего прихода, по–видимому, специально для нас, отделали заново эту забытую могилку.
Вокруг нее была ими сооружена железная ограда, выкрашен заново крест, поставленный «Разбойником», и вся могила была усажена цветами. Когда мы служили на ней панихиду, все английские официальные лица, начиная с губернатора, присутствовали на этой панихиде и с большим благоговением молились с нами.
Пребывание наше на Сейшельских островах адмирал решил использовать и дать нам время для артиллерийских стрельб. Британские власти любезно предоставили нам полную свободу в этом деле, и адмирал приказал произвести стрельбы учебные, боевые и полубригадные.
Не имея возможности сделать щиты, а тем более буксируемые щиты, мы воспользовались тем, что в океане около острова Махэ разбросано много надводных скал, и решили стрелять по ним, как по неподвижным щитам.
Эта серия стрельб, произведенных «Чесмой» и «Варягом» на Сейшельских островах, дает мне некоторое основание ознакомить моих читателей с сущностью артиллерийской стрельбы на море.
Если на суше в наш век развитой техники артиллерия является «царицей полей сражений», то в современном флоте, несмотря даже на успехи гидроавиации и подводного плавания, значение артиллерии не меньшее, если даже не большее.
Ядром современного флота являются линейный корабль и линейный крейсер. Главную силу этих кораблей составляет артиллерия самых больших калибров. В минувшую войну самыми крупными были орудия 15–дюймового калибра.
Вес, например, нашего 12–дюймового снаряда у новой пушки кораблей типа «Севастополь» был около 25–ти пудов. Снаряд английского 131/2 –дюймового орудия весил около 35 пудов. Он развивал, в момент вылета из дула, мощность, равную 22 150 тоннометрам. Эту мощность мы можем наглядно вообразить, если представим себе громадный корабль водоизмещением в 22 150 тонн, поднятый невидимой мощной рукою на высоту в один метр. Для подъема такого корабля на эту высоту потребовалась бы именно та живая сила, которую развивал у дула снаряд 131/2 –дюймового орудия.
Из этих кратких цифр читатель может себе представить, какую мощь представляет собою современная морская артиллерия. Если мы к этому прибавим, что для удовлетворения требования скорострельности наша русская 12–дюймовая пушка в 52 калибра длиною, установленная на кораблях типа «Севастополь», делала 2 выстрела в минуту, то становится понятным, сколько вспомогательных механизмов должно существовать для заряжения, наводки и для управления этими гигантскими орудиями.
