Леон Урис - Эксодус (Книга 3, 4 и 5)
- Добраться туда просто. Но вот вернуться... По шоссе нельзя; значит, нельзя и на машине. Пешком по горам... мы можем и не успеть к ночи.
- Так вот, послушайте. Я набросаю список того, что мне нужно. Вы должны немедленно послать человека в кибуц.
Китти задумалась. Посыльный может вернуться только ночью, а может и совсем не вернуться. В медпункте кибуца могли быть нужные ей обезболивающие средства, а могли и не быть. Так или иначе, а ей ждать больше нельзя. Она написала, что ей нужны два литра плазмы, пенициллин в ампулах, морфий, перевязочные материалы, термометр и кое-какой инструмент. Муса тут же отправил одного из часовых в Ягур.
- Карен, ты мне должна будешь помочь, но предупреждаю - будет очень трудно.
- Я все сделаю.
- Умница. Муса, неужели у вас тут ничего нет из медикаментов?
- Кое-что есть, но очень немного.
- Ладно. Обойдемся тогда тем, что у нас в аптечке. Карманный фонарь есть? И несколько неиспользованных лезвий или острый ножик?
- Найдем.
- Чудно. Прокипятите мне эти вещи в течение получаса.
Муса вышел и распорядился.
А теперь расстелите несколько одеял на полу. Кровать чересчур неустойчивая. Его придется положить на пол. Пока мы его положим на пол, ты, Карен, убери эти грязные простыни и расстели свежие. Муса, велите принести ей чистые простыни.
- Еще что-нибудь нужно?
- Да, нам понадобится человек шесть или восемь, чтобы не дать ему шевельнуться.
Приготовления шли вовсю. На полу расстелили одеяла, а Ари тем временем пил. Четверо друзов мягко приподняли его и уложили на пол. Карен быстро сменила окровавленные простыни и привела в порядок постель. Принесли лезвия и ножик. Китти тщательно вымыла руки, затем обмыла рану и обмазала ее кругом йодом. Она подождала еще немного, пока, напившись коньяку, Ари забормотал что-то невнятное, затем подложила ему подушку под голову и всунула чистый платок в рот, чтобы ему было что кусать.
- Все, - сказала она. - Я готова. Теперь держите его крепко и давайте начнем.
Один мужчина держал Ари за голову, по два - каждую руку, двое - здоровую ногу, а один - раненую. Восьмерка друзов крепко пригвоздили Ари к полу. Карен стояла рядом, держа в руках фонарь, коньяк и убогий инструментарий. Китти опустилась на колени и нагнулась над раной. Карен светила ей фонарем.
Китти взяла лезвие и подала знак, что она начинает действовать. Она нажала острием лезвия на бедро, выбрала направление и одним быстрым движением рассекла мышцы, сделав над раной глубокий надрез длиной в пять сантиметров. Ари весь задрожал. У него потекло из носа, из глаз потекли слезы. Друзы с трудом удержали его.
Карен заметила вдруг, что Китти смертельно побледнела, а глаза у нее закатились. Она схватила Китти за волосы, запрокинула ее голову и вылила ей в рот коньяк. Китти сначала задохнулась, но тут же пришла в себя и сама отпила еще один глоток. У Ари закатились глаза: он впал в благодетельное забытье.
Карен снова направила фонарь на надрез. Одной рукой Китти держала открытыми края надреза, а большим и средним пальцами второй руки прощупала окрестности раны. Она задела ногтем какой-то твердый предмет. Из последних сил она вцепилась пальцами в пулю и вытащила ее из раны.
Она села на пол, подняла пулю, осмотрела ее и захохотала. Друзы тоже захохотали. Китти тут же зарыдала; с ней чуть не сделалась истерика.
- Муса, - распорядилась Карен. - Положите его живо на кровать. И чтобы никто не дотронулся до раны.
Карен помогла Китти встать и усадила ее на стул. Она вынула пулю из ее рук и начисто вытерла ей пальцы. Затем девушка подошла к кровати, всыпала в рану порошок сульфамида и сделала свободную перевязку. Смочив тряпку, она обмыла его, как могла. Китти все еще сидела, скорчившись на стуле и всхлипывала.
Затем Карен велела всем выйти из комнаты, налила Китти еще рюмку и вышла тоже.
Китти выпила рюмку, подошла к Ари и пощупала пульс. Она приподняла его веки и посмотрела на цвет его лица.
Да... все хорошо, он поправится...
Она положила голову к нему на грудь.
- Ари... Ари... Ари... - шептала она сквозь рыдания.
ГЛАВА 18.
Адские боли Ари не унимались. Друз, посланный в кибуц за медикаментами, все не возвращался. Китти не могла оставить больного ни на секунду. Несколько раз ей приходилось позвать Мусу и других мужчин, чтобы удержать Ари и не дать ему повредить открытую рану.
Наверху, в центре села, песни, пляски и веселье шли своим чередом. Невесту, которая с самого утра сидела взаперти, вывели наружу. Жених, во фраке и цилиндре, сел на коня и подъехал к ней по усеянной цветами улице, по обеим сторонам которой вооруженные друзы образовали нечто вроде почетного караула.
После свадебной церемонии многие еврейские гости, а также дети из Ган-Дафны, разложили костер и затеяли "хору" и песни. Под звуки флейты и барабана исполнялись еврейские пляски, затем в круг вошли и друзы и исполнили свои пляски.
Карен неотступно сидела в передней. Она входила в спальню только для того, чтобы сменить Китти ненадолго. К утру они обе изнемогали от бессонницы и напряжения. Китти сидела на краю кровати и вскакивала каждый раз, когда Ари стонал или делал какое-нибудь движение.
Медикаменты все еще не прибыли.
- Вам, пожалуй, придется отвезти детей назад в Ган-Дафну, - сказала Китти Мусе. - У вас тут есть еще кто-нибудь, кто говорит по-английски?
- Да. Я пошлю его сюда в ваше распоряжение.
- Хорошо. Нельзя ли поставить сюда еще одну койку или кушетку? Мне придется остаться здесь некоторое время.
- Будет сделано.
Китти прошла в переднюю, где Карен сидела на скамейке и дремала. Она нежно погладила девочку по щеке. Карен тут же вскинулась и протерла глаза.
- Он в порядке?
- Нет. У него очень сильные боли. Ты вернешься сегодня с детьми в Ган-Дафну.
- Но, Китти...
- Не спорь, пожалуйста. Скажи доктору Либерману, что я останусь здесь, пока не станет ясно, что он вне опасности.
- Но ведь мы же послезавтра должны улететь.
Китти покачала головой.
- Верни билеты. Мы потом купим новые. Мне нельзя уехать отсюда, пока не пришлют кого-нибудь, кто сможет ходить за ним. Трудно сказать, когда это будет.
Карен обняла Китти и собралась выйти.
- Еще вот что, Карен. Съезди, пожалуйста, в Сафед и скажи Брусу Сатерлэнду, что я здесь. Попроси его, чтобы он приехал в Хайфу. Пускай он снимет номер в лучшей гостинице. Я его найду, где бы он ни поселился. Дай ему кое-какие вещи для меня, а то переодеться мне не во что.
В полдень многочисленные гости стали разъезжаться по домам: друзы - в свои горные деревни, а евреи - в кибуцы и в Хайфу. Муса повез детей на машине назад в Ган-Дафну.
Когда все уехали, друзы немного ослабили охрану вокруг Ари. Друз, говоривший по-английски, сидел в комнате рядом.
Китти Фрэмонт осталась одна с Ари в этом странном месте. Только теперь, когда все немного улеглось, ей стало ясно значение всего того, что произошло. Она остановилась у его кровати и посмотрела на него.
- Господи, боже мой, - прошептала она, - что я наделала!
Все эти месяцы борьбы, тщательно разработанное сопротивление, все сразу рухнуло в тот безумный миг, когда она решила поехать к нему. В эту минуту ей стало физически страшно той власти, которой Ари обладал над ней.
Поздно вечером явился наконец посыльный с медикаментами из кибуца Ягур. Ему пришлось пробираться по горам и подолгу скрываться: всюду рыскали британские патрули в поисках раненых.
Китти быстро влила Ари литр плазмы, затем сделала ему укол пенициллина на случай инфекции, которая, как она боялась, неизбежна, принимая во внимание условия, в которых была проведена операция. Затем она сделала ему новую перевязку и ввела ему морфий, чтобы боль немножко стихла.
Следующие двое суток Китти все время вводила Ари морфий, чтобы приостановить боли. Ари начал явно поправляться. Надрез стал постепенно заживать. Никакой особый кризис теперь уже не предстоял. Правда, просыпался он ненадолго, принимал пищу, но был слишком апатичен, чтобы понять, что происходит вокруг него. Друзы были в восторге от деловитости и энергии Китти, женщины же приходили в восхищение от того, как она командовала мужчинами.
Когда Китти убедилась, что опасность Ари больше не угрожает, и что время теперь само все сделает, ее снова охватила тревога: ее снова начал мучить вопрос о том, уехать ли из Ган-Дафны, или остаться.
В который раз она билась над тем, вправе ли она оставить детей, которые так в ней нуждаются? Где граница между работой по специальности и человеческой совестью? А Карен? Согласна ли она поехать в Америку только потому, чтобы не потерять Китти?
Однако больше всего Китти тревожило одно обстоятельство, которое не поддавалось логичному объяснению. Эти странные люди уже завладели ею один раз помимо воли: на Кипре она, было, решила не работать на них, - а потом увидела Карен. Совершенно то же повторилось и сейчас: накануне самого отъезда - эта история с Ари. Совпадение ли это, или вмешательство в ее судьбу какой-то высшей силы?
