Гасан Сеидбейли - Из боя в бой
- Что же нам теперь делать, Теймур?
- Поберечь жизнь матери. Это должно стать главной твоей заботой.
- А что зависит от меня?
- Ты сейчас же поедешь к маме. Вернее, перейдешь к ней на несколько дней, а может, и недель. Скажешь, что работаешь над большой картиной, в которой есть образ матери, и ты хочешь писать с нее. Она же к этому привыкла, ты много рисовала ее.
- А... Сеймур? - растерянно спросила Ляман.
- Скажешь, что Сеймур срочно выехал, куда - хорошенько не расслышала. Какая-то важная служебная командировка, Теймур, дескать, придет и все объяснит.
- Нет, она не поверит мне. Сердцем поймет.
- Не бойся, я приду и сам поговорю с ней. Ведь Сеймуру случалось и вправду несколько раз срочно выезжать в другие города.
Ляман хрустнула пальцами, заметалась по комнате.
- Значит, я целый день должна сидеть лицом к лицу с несчастной? Как я посмотрю ей в глаза? Для этого нужны стальные нервы. А жизнь с тобой издергала меня. Я не могу, Теймур!
Теймур посмотрел на сына, занятого игрушками.
- Ты будешь не одна, Ляман. Аббас, хоть и маленький, но может сделать больше тебя. Мать очень обижается, что мы редко приносим к ней внука. Ты увидишь, она обрадуется. Аббас с утра до вечера, и даже ночью, будет с бабушкой, у нее на руках... Поторопись, родная.
Нельзя было мешкать. Ляман стала лихорадочно собирать вещи, необходимые на случай, если придется надолго задержаться у свекрови.
Теймур укладывал рубашонки и игрушки сына в чемодан. Оба молчали, боясь даже словом коснуться того, от чего сердца обливались кровью.
Ляман укутала сына и сама оделась потеплее.
- Пошли? - спросил Теймур.
- Пошли, - тяжело вздохнула Ляман.
Такси остановилось в переулке, и Ляман, взяв сына на руки, вышла из машины. Теймур хотел ей помочь, но Ляман остановила его:
- Не надо, Теймур, я сама донесу чемодан. Не выходи, лучше пусть мать не видит тебя.
Теймур молча повиновался.
Тогда водитель такси сам подхватил тяжелый чемодан из рук Ляман, вошел следом за нею во двор.
Джаваир, услышав стук калитки, выглянула на веранду. Сначала она обмерла, увидев Ляман с Аббасом на руках и незнакомого мужчину с чемоданом.
- Что случилось, дочка?
Ляман заставила себя улыбнуться:
- Ты что, не рада гостям, мама?
Улыбка Ляман слегка успокоила старую Джаваир.
Она приняла у нее из рук Аббаса и, целуя его, спросила:
- Что это, или ты вздумала перейти к свекрови?
- Да, мама, хочу погостить у тебя недельку.
- А где же Теймур? - Джаваир все не могла успокоиться.
- На работе, как всегда. Надоело, одни да одни.
Шофер непонимающе захлопал глазами. Подозрительной показалась ему эта молодая женщина, так ловко обманывающая свекровь.
- Сеймур ночью у вас был? - спросила Джаваир, проводив Ляман в комнату.
Ляман старательно занялась вещами, выкладывая их из чемодана. Так ей легче было избегать пытливого взгляда свекрови.
- Да. Я угостила его фисинджаном.
- И он поел?
- Еще и пальчики облизал.
- Он ел у вас? На него это не похоже...
- Я сама удивилась. С таким аппетитом пообедал. Раньше силой не заставишь, а вчера...
- И на ночь у вас остался?
- Нет... Ночью он куда-то уехал. Кажется, на самолете вылетел. Они говорили на кухне с Теймуром. Видно, Сеймура послали в командировку, по работе. Он что-то говорил... Нужно получить специальный цемент, металл и разные новые медикаменты.
Маленький Аббас сполз с колен бабушки, Джаваир даже не заметила. Руки ее, как слепые, беспокойно шарили по гладким доскам стола.
- И куда же он поехал?
- А куда он обычно ездит?
- Не знаю. То в Ростов, то в Харьков.
- На этот раз, кажется, подальше. В Свердловск, что ли...
- А это очень далеко?
- Да, на севере.
Джаваир всплеснула руками:
- Что он, ума лишился, что ли? По такому холоду в такой одежде да еще на север!
- Не волнуйся, мама. Я ему все положила. У Теймура полно теплого белья.
- А почему мне он ничего не сказал? - недоверчиво допытывалась Джаваир. - Разве я не могла собрать его сама?
- Он говорил - я очень спешу, а вы завтра утром маме передайте.
- Я всю ночь уснуть не могла.
- Почему? Разве он не сказал, что идет к нам?
- Сказал...
- Он даже Теймура успокаивал, дескать, мама знает. Сказал ему, может, у нас останется и на ночь. А потом узнал, что есть ночной рейс. Разве он тебе не говорил, что собирается в командировку.
- Да, да... Но все это так на него не похоже...
Она зачем-то прошла на веранду, постояла там, снова вернулась в комнату, что-то шепча, покачивая головой.
Ляман облегченно вздохнула.
"Вроде поверила, - подумала она. - А что мы потом будем говорить ей? И до каких пор это может продолжаться?"
* * *
К приходу Теймура уже успели допросить пять арестованных. В коридоре, на видавшей виды скамье беспокойно ерзал верзила с глуповатым лицом. Потертые штаны были заправлены в шерстяные носки. Азиатские галоши, разорванные в нескольких местах, напоминали несуразные корабли, потерпевшие крушение. Он то и дело шмыгал носом, морщил узкий лоб и, сбычив шею, обреченно поглядывал по сторонам.
Бабаев, глянув на его галоши невероятного размера, спросил с любопытством.
- Слушай, ты столько воровал, неужели не мог себе туфли приличные купить, или хоть бы украсть, на худой конец?
- Нету, - поморщился арестованный. - На мою ногу нету ничего, нигде. Найди - куплю втридорога.
- Ну и ноги...
- Уж какие бог дал...
- Чем давать тебе такие ножищи, бог лучше бы дал тебе хоть капельку ума.
Арестованный туповато хмыкнул.
- В селении я чарыхи носил. А приехал сюда, сколько ни бьюсь, ничего подходящего не найду.
Из двери выглянул Скворцов.
- Введи арестованного.
Бабаев что-то шепнул ему на ухо.
- Хорошо, - кивнул Володя.
- Из какого, ты говоришь, района?
- Из Али-Байрамлов.
- Слушай, ты из Али-Байрамлов в Баку за туфлями приехал? - не удержался Бабаев.
- Нет, к родственникам.
- А кто твои родственники? - насторожился Скворцов.
- Сюнбюль-ханум.
- Ее фамилия?
- Как по мужу, я не знаю.
- А девичья фамилия?
Верзила беспомощно развел руками. Бабаев снова вмешался:
- Ну, и родственнички... Где проживает Сюнбюль-ханум?
- В городе, в самом центре. Да теперь и она здесь. Ночью она с нами была.
- А как настоящее имя этой ханум?
- Не знаю, - замялся арестованный.
Бабаев усмехнулся.
- Вы, наверно, недавние родственники.
- Зачем же все-таки приехал в Баку? - продолжал Владимир Скворцов.
- Хотел на работу устроиться.
- Что, тебе в Али-Байрамлах работы мало было? Колхозы, нефтяные промысла, ГРЭС...
- Я такую работу искал, чтобы по душе...
- Значит, воровство и грабеж тебе по душе?
-Не дай бог!
- А как же ты очутился ночью в магазине?
Арестованный уставился в пол.
- Туфли себе по ноге искал, - ответил Бабаев вместо него.
К концу допроса верзила назвал одно только имя: Ширахмед. По словам арестованного, от одного взгляда Ширахмеда у всех тряслись поджилки!
На вопрос Владимира Скворцова о Сеймуре верзила заморгал глазами. Было похоже, что верзила - новичок в шайке. Из арестованных никто, кроме него, не назвал имени главаря. Допрошенный был последним из семи арестованных мужчин. Оставалась Гюльдаста.
Бабаев увел узколобого. В кабинете остались Теймур со Скворцовым.
- А Гюльдаста всю ночь колотила в дверь кулаками и требовала отпустить ее. Угрожала своим мужем, полковником. Что он, дескать, разнесет нас в пух и прах и еще отцам нашим достанется...
Володя рассмеялся.
- В третьем часу заявился сюда ее муж. Начал с того, что всюду ищет жену, обращался и в скорую помощь, и в больницы - нигде нет. Помогите, найдите! Я ему втолковал, что такую жену потерять - редкостная удача. Пусть он больше не ищет ее. Полковник ушел, хватаясь за сердце.
Дверь растворилась. Бабаев ввел Гюльдасту и вышел из кабинета.
Гюльдаста, увидев Теймура, на мгновение остановилась, будто споткнувшись. Глаза ее потемнели, сузились. Теймура она видела дважды, с Владимиром Скворцовым несколько месяцев работала вместе, когда-то даже предлагала ему быть "братом". Но сейчас Гюльдаста, конечно, поняла, что рассчитывать на знакомство бесполезно. И сразу перешла в наступление. Гордо вскинув голову, с угрозой бросила в лицо сидящим.
- Не имеете п'гава!
Ни Теймур, ни Володя не ответили.
- Я буду жаловаться! - в голосе Гюльдасты зазвенел металл.
Теймур с Володей опять промолчали. Они в упор разглядывали Гюльдасту. Володя помнил ее девушкой, она и тогда была такой, что парни голову теряли. И вот - сейчас, несколько лет спустя, он снова удивлялся ее зрелой, яркой красоте, благородной завершенности форм. Только хищное трепетание ноздрей выдавало злую, низменную силу ее натуры.
"Эх, Сеймур, если бы ты не предупреждал ее, ни она, ни другие твои сообщники, не причинили бы нам столько хлопот, - горько думал Теймур, глядя на Гюльдасту. - Скольких ты погубила! И вот доигралась. Молодость уходит, красота увянет. Была ли ты счастлива когда-нибудь? Или все в тебе было фальшивым, как и эта деланная поза. Ты, как изношенное платье, что вылиняло и никому не нужно. Кто пойдет за тебя в огонь и в воду? Кому дорога ты по-настоящему..."
